Таня Х. - Серёженька. Полная версия

– Я машину у офиса оставил. Иначе мы тут в снегу застрянем, – сообщил Саша, вставая с места. Он крутил на пальце ключи и наблюдал, как Серега носится по кофейне, выключая свет и проверяя, все ли он убрал и закрыл. – Сегодня ко мне поедем. У меня родители в Куршавель отправились. Надеюсь, их в такую метель назад из аэропорта не развернут.

Серега бросил на него взгляд и кивнул. Уже прогресс, он будет сосать не в машине. Они вышли на улицу, было темно, шел мокрый снег, Саша застегнул куртку и накинул на голову капюшон, ожидая, пока Серега закроет кофейню. Тот сделал то же самое, опустил рольставни и включил сигнализацию.

– Ты сейчас чистый эльф, – сказал Саша, когда Серега повернулся к нему. Он дурашливо дернул шнурки на Серегиной куртке, и капюшон затянулся вокруг лица.

– Пидоры!

Они обернулись и увидели, что прямо на них идет Кузя – тот, видимо, давно наблюдал за ними из припаркованной рядом машины. Серега застыл, и через секунду ему в лицо прилетел тяжелый Кузин кулак.

– Пидор гнойный! – заорал он, добивая Серегу уже на земле. Саша сорвался с места и побежал. Кузя стал молотить Серегу ногами, меся грязный снег. Тот пытался отползти, но не мог, руки и ноги разъезжались на льду. Он лишь жмурился и прикрывал голову.

– Ты, сука, думал, я тебя не поймаю?! Жопу свою пидорскую мажорам продаешь? А мной, значит, брезгуешь, гнида? – рычал Кузя, беспорядочно нанося удары. Во рту у Сереги было полно крови и грязного снега, он отплевывался и выл от все новых пинков. В этот момент на парковку въехал джип, Кузя сплюнул и метнулся в свою машину. Он быстро газанул и уехал, окатив Серегу грязными брызгами. Тот с трудом встал с земли и отошел подальше от дороги. Немного придя в себя и стерев с лица кровь и грязь рукавом, он обшарил карманы и понял, что потерял ключи от кофейни и телефон. Было темно, он долго шарил в грязном месиве снега и песка, пока не нашел раздавленный колесом кузиной тачки телефон и ключи. Последние были особо ценной находкой. Просрать их было смерти подобно.

Серега понял, что в таком виде его в маршрутку сейчас не пустят. Да и не дойдет он до остановки. Его шатало, с рассеченного лба кровь затекала в глаза, голова нестерпимо болела. Он открыл кофейню, зашел внутрь и заперся изнутри. Там он на карачках дополз до служебного туалета, и его вырвало. Потом Серега попытался кое-как отмыться от грязи и крови, но держаться на ногах уже не мог. Стоя на коленях перед раковиной, он отмыл только лицо и руки, сунул себе палец в рот и ощупал зубы, на месте ли. Кусок клыка откололся и царапал язык. Он привалился спиной к стене и забылся то ли сном, то ли беспамятством. Несколько раз среди ночи Серега просыпался и пытался встать, но у него ничего не получалось. Его так сильно штормило, что он тут же закрывал глаза и падал обратно на пол. Очнулся он только утром, когда в кофейню вошли Славик и уборщица. Та сразу начала вопить о грязи и крови, которые ей придется отмывать, а Славик без разговоров первым делом вызвал скорую.

– Кто тебя так? – спросил он, стоя перед ним на коленях.

– Не важно, – хрипло ответил Серега, борясь с новым приступом дурноты.

– А за что?

– А ты сам как думаешь?

Скорая приехала быстро, спустя час его уже положили в травматологию Пироговки. Все было как во сне. Сереге задавали какие-то тупые вопросы, возили на каталке то в рентген, то еще куда-то, а то и вовсе бросали подолгу одного лежать в коридоре. Он хотел ссать, пытался встать, рухнул на облезлый кафельный пол, за что огреб отборного мата от медсестры. Она уложила его обратно и сунула ему холодную эмалированную утку под жопу. Потом его все-таки отвезли в палату, вкололи какой-то препарат, и Серега отрубился.

Следующие несколько дней слиплись для него в один бесконечный и бессмысленный день. Ему ставили капельницы, обрабатывали швы на лбу – он совершенно не помнил, как и когда их наложили. Несколько раз его навестил молодой невролог, который интересовался самочувствием и, видя, что Серега все время лежит лицом к стене и молчит, спросил:

– У тебя военный билет есть?

– Нет. Я еще в институте учусь, – буркнул Серега, не поворачиваясь лицом к врачу.

– В армию собираешься?

Серега не ответил. У него не было сил и желания отвечать на тупые вопросы.

– Я тебе направление дам в ПНД. Полежишь там с недельку, выйдешь с белым билетом. У тебя прямо все признаки на лицо.

– Признаки чего? – Серега повернулся к врачу и уставился на него.

– Клинической депрессии.

– Нет у меня никакой депрессии. Я пидор, которого отмудохал другой пидор за то, что я не хотел с ним больше трахаться. Просто мне не нравится, когда меня ебут в жопу насильно. А пидор, с которым я хотел трахаться, съебался и даже на помощь не позвал, когда меня пиздили, – Серега выдал это, с ненавистью глядя врачу прямо в глаза.

– Тогда тебе тем более в армии делать нечего, – спокойно сказал тот. – Мы тебя с твоим сотрясом послезавтра домой выпишем долечиваться. Возьмешь у меня направление и ляжешь в ПНД. У тебя так и так больничный будет две недели. Проведешь их с пользой.

Серега на это ничего не ответил и снова отвернулся лицом к стене.

– Не дури, пацан, – сказал врач и положил руку ему на плечо. – Иначе я тебя насильно туда на скоряке отвезу как суицидника. Ты понял?

Серега кивнул. И через три недели, когда он вышел на работу, у него была бумажка для получения белого билета и рецепт на антидепрессанты, которым он так и не воспользовался. Дядя Сережа, к счастью, не нашел ему постоянную замену – Славик сделал все, чтобы место осталось за Серегой. И, хотя у того до сих пор на лице были видны шрамы от швов и незажившие до конца ссадины, он встал за стойку и стал работать, как раньше. Зимнюю сессию он капитально просрал и думал, что может, ну его нахуй, этот институт? Отсрочка от армии ему больше не нужна, а учить и сдавать литературоведение и прочую пургу ему было сейчас влом. Хотя основные книги по программе он прочел, когда лежал в дурке на обследовании. Старый психиатр поставил ему диагноз «дистимия», выписал таблетки и велел ходить к врачу по месту жительства за рецептами. Серега на эту хуйню, конечно, забил. Он знать не знал, что это за диагноз, но его устраивало то, что ему с этим в армию не ходить. Даже не пришлось в своем гействе признаваться, хотя раньше он именно это и собирался предъявлять комиссии в военкомате.

Серега купил себе новую симку и телефон, все прежние контакты он потерял и был этому даже рад. После всего случившегося ему не хотелось видеться ни с кем из своего прошлого, даже с Ильей. Серега не перестал по нему гнать, но в душе у него словно погасла какая-то лампочка, и он не хотел еще раз услышать от Ильи какую-то гадость или чувствовать себя блядью, которой просто пользуются. От того, кого любишь, терпеть это больнее всего. А Сереге сейчас хватало боли и душевной, и физической. Несколько раз на стоянке он видел машину Кузи, но тот, очевидно, боялся, что Серега на него настучит в ментовку, и потому держался подальше. Серегу это вполне устраивало. Заявлять на него он не собирался, просто потому что на районе пацаны так не делали. Они разбирались между собой без ментов. И раз Серега сам не мог это сделать, то так ему и надо.