Татьяна Любимая - Два шага до проблем

Забираю его из коляски, прижимаю пахнущее молоком тельце к себе, утыкаясь в пухлую щечку.

– Мамочка так соскучилась по своему сыночку. Пойдем домой, да, маленький мой?

– Варюша, вы с Егоркой можете жить у меня. Только придется тебе от алкаша своего прятаться. Не доверяю я ему. Буйный он.

– Буйный, – соглашаюсь. – Но нас с сыном не трогает и то хорошо. Спасибо за приглашение. Но если уходить, то лучше подальше, чтобы не нашел. Ну, мы пойдем? Вы только не говорите никому о нашем разговоре, а то мало ли.

– Да нет, конечно, зачем? Ты иди, я коляску сама закачу.

– Спасибо!

Я машу Лидии Петровне Егоркиной ручкой, и мы с ним идем домой.

Варя

– Что ты его постоянно на руках таскаешь? – недовольно ворчит Виталик, появляясь рано утром на пороге нашей кухни в том же виде, что и вчера – в одних трусах. Опухшее лицо во вмятинах от подушки, до которой он каким–то чудом все–таки вчера дополз. Бросает на нас с Егором хмурый взгляд и идет к раковине за водой – сушняк.

Егор сидит у меня согнутой руке, держится одной рукой за мою шею, в другой у него яркая сине–зеленая погремушка, которую он обсасывает деснами, пуская слюни на маечку – зубки вот–вот должны появиться. Свободной рукой я помешиваю суп – вполне удобно. Я привыкла, а процесс приготовления позволяет разговаривать с малышом и не переживать, что ребенок останется без присмотра. Совсем недавно мой мальчик начал сидеть и тянет в рот все, что видит. Не дай бог, схватит с пола какую–нибудь Виталькину деталь.

– И тебе доброе утро! – улыбаюсь, надеясь смягчить настроение мужа, жадно глотающего холодную воду из кружки. – Мы с Егоркой варим сырный супчик с колбасой. Скажи, вкусно пахнет, да?

– А просто колбасы нет? Я б сожрал. – Виталя отрывается от кружки и с надеждой смотрит на меня и даже подмигивает сыну.

Мне улыбаться больше не хочется. Пересаживаю Егорку на другую руку, отворачиваюсь от мужа.

– Нет, я две сосиски купила, в суп покрошила, еще круп купила всяких, макароны, масло, детское питание заканчивается, пополнила запасы, – оправдываюсь и сама же злюсь на себя за это оправдание, как будто я сделала что–то неправильное. А я всего лишь заработала и потратила деньги на еду. Для кого? Для своей же семьи и для Виталика в том числе!

– Где деньги взяла?

– Я же ходила вчера окна мыть, пока ты тут пил. Забыл?

– А–а. Много заработала? На пиво осталось? Башка трещит, сил нет.

– Виталя! Ты офигел?! – возмущение вырывается непроизвольно. Слишком много накопилось претензий к мужу. – Ты считаешь это нормально? Я работаю как проклятая, каждую копейку вымучиваю и должна тебе пиво покупать?

Я закипаю сильнее бурлящего на плите супа. Плевать на нехорошие искры в серо–голубых глазах напротив. Доброе утро перестало быть добрым при одном упоминании пива.

– У нас растет сын. Ему с каждым днем требуется больше денег и внимания. Ты не можешь ему дать ни одно, ни другое. Мне тяжело, Виталя. Реально тяжело. За нашим сыном присматривает чужой человек, в то время как ты только пьешь и пьешь. Вспомни, как ты хотел сына, что ты мне обещал, когда мы ждали его появления? И где все твои обещания? Где? На дне гомыры?

Егорка заплакал. Сын всегда плачет, когда кто–то повышает голос.

– Тише, тише, сыночек, – сбавляю тон и прижимаю к себе малыша, попутно выключив плиту.

– Все сказала?! – Виталий вспылил, не обращая внимания на плачущего мальчика, чем еще больше напугал ребенка.

Стеклянная кружка в руках мужа вот–вот разлетится на кусочки – у него пальцы побелели, с такой силой он сжал ее. И желваки ходуном ходят и ноздри раздуваются – мои слова взбесили мужа.

Бой взглядами длится несколько секунд. Я сдаюсь первая. Отворачиваюсь к окну, стараясь успокоить сына. Ожидаю услышать в спину оскорбления, унижения, но вместо этого – тишина, разбавленная затихающими всхлипами Егорки. Через минуту на плечи мне вдруг опускаются мужские руки, и я оказываюсь прижата к голой груди Виталия.

– Прости, – пыхтит мне в затылок.

Я удивлена, но молчу, не веря в поведение мужа. Не понимаю, что он задумал.

– Варь, ну? Я же извинился, – прижимается к моей щеке с виноватым видом, отражение которого я вижу в стекле. С трудом заставляю себя не морщиться от ударившего в нос перегара. – Это было в последний раз.

– Ага, как же, – бурчу недоверчиво.

– Честно–честно. Я на работу устроился. Вот и отметил вчера, извини, не рассчитал дозу.

– Ты? На работу? Куда? – поворачиваюсь к мужу и пытливо заглядываю в глаза – шутит? Егорка успокоился и теперь просто лежит чернявой головенкой на моем плече, изредка громко вздыхая после плача.

– Охранником в крутой ночной клуб. С четырех дня до четырех ночи смена, потом два дня дома. И зарплату хорошую обещают два раза в месяц, плюс полный соцпакет. Заживем.

– Правда? – все еще не верю в то, что услышала. Но серо–голубые глаза напротив вроде не лгут. – А после смены опять пить будешь? Смысл идти на работу? Все, что заработаешь, будешь пропивать.

– Говорю же – последний раз вчера пил. Да, малой? – Виталий касается пальцем носика Егорки, на что тот улыбается и прячет личико мне в ключицу. – Вон, даже сын мне верит. А в выходные буду чинить технику. Может быть, удастся свой сервис открыть, как думаешь?

«Я думаю, ты давно бы открыл свое дело, если бы алкашкой не увлекался», но вслух я говорю другое:

– Если поставишь цель, то обязательно ее добьешься. Главное, не сбивайся с пути. Обедать будем?

– А на пиво дашь денег? Голова болит.

И если пару минут назад я вдруг поверила, что у нас с Виталиком все может измениться в лучшую сторону, то после последнего его вопроса я снова вернулась с небес на землю.

– Нет у меня денег. Вчера все потратила.

Ненавижу врать, но выхода нет. И первые отложенные сэкономленные деньги думаю отнести к соседке на хранение, чтобы Виталя вдруг не нашел.

Егор

Семь утра, а я на пробежке в парке. Холодное утро и ясное небо обещают солнечный, возможно жаркий к обеду день – бабье лето в самом разгаре.

По плану пять кругов. Два круга позади. Лицо максимально скрыто капюшоном, мокрая от пота футболка под толстовкой неприятно липнет к телу, и я ускоряюсь, мечтая поскорее выполнить ежедневное задание и добраться до освежающего душа.

В наушниках биты любимой музыки. Нап адавшие за ночь красно–желтые листья мягко шуршат под ногами. Не слышу, но чувствую, как они сминаются под черной подошвой беговых кроссов.

На пути встречаются редкие прохожие кто с собакой, кто без. Как обычно ни на кого не обращаю внимания. Они для меня не более чем размытые пятна, попадающиеся на моем пути на неширокой асфальтированной дорожке. Иногда боковым зрением замечаю оранжевые жилетки дворников, убирающих с дорожек листья. Нос улавливает приятный запах жженой травы и листвы – то тут, то там тлеют дымящиеся кучки. Дым стелется по повядшей темно–зеленой траве серым туманом.