Кира Фарди - Пылающие сердца

– Я еще молода, хочу немного пожить для себя, – говорила она, убеждая меня, что находится в поиске. – Ты не против, дорогой?

Но счастье, что называется, длилось недолго. Вечное сидение дома в ожидании занятого мужа, в то время, как ее подруги наслаждались жизнью, превратило мою жену в раздражительную и нервную особу.

Я намекал на ребенка, но она обиженно надувала губы.

– Сейчас девушки в двадцать лет не рожают, – убеждала она меня. – Я жить хочу. Путешествовать, развлекаться, наслаждаться свободой. Я сама ещё ребёнок. Пожалуйста, милый, не загоняй меня в депрессию.

А потом следовало представление, которое Лялька подглядела у своей мамы. Она туго повязывала лоб свернутой в полоску косынкой или полотенцем, ложилась на диван и умирала от головной боли.

Или хваталась за сердце, обиженно поворачивалась ко мне спиной и сопела, а я чувствовал такую вину, что готов был простить ей все капризы.

С горечью я осознавал, что поторопился с женитьбой. Наши отношения перешли в какую-то жвачку, которую мы мусолим изо дня в день, но никак не поднимемся на новую ступень. Инфантильность Ляльки, постоянные обиды и слезы, вечные упреки ее матери, моя занятость не способствовали развитию семьи, но и выхода из ситуации я не видел.

Мысли о непростой семейной жизни утомили меня. Проще не думать, не жаловаться на судьбу и не сожалеть. Я почувствовал, как проваливаюсь в сон. Навстречу по ромашковому полю бежала счастливая Лялька и звала меня к себе, а с другой стороны неслась на меня девица со сковородкой наперевес. Я поднял руки, защищаясь…

Телефонный звонок вырывает из трясины сна. Приоткрываю глаза и нащупываю трубку.

– Да?

– Евгений Михайлович, привезли срочную больную. В машине скорой была остановка сердца.

– Как сейчас?

– Дыхание восстановилось, сердечные тоны ровные. ЭКГ сделали. Нужна ваша консультация.

– Сейчас буду.

Я встаю, умываю сонное лицо и выхожу в коридор, даже не подозревая, что делаю первые шаги в ад.

Девушка с микрофоном и оператор, к которым я подбегаю, удивлены. Они недоуменно переглядываются. Потом смотрят на витрину салона, и я понимаю, что им явно не хочется уезжать никуда от хлебного места. В их глазах отчетливо читается мысль: а не пошла бы ты, тетя, лесом? У тебя свои дела, а у нас свои.

Я бросаюсь к девушке и в мольбе складываю на груди руки:

– Пожалуйста, подбросьте меня к детскому садику. Я вам дам любое интервью. Расскажу все секреты знаменитостей, если захотите.

Быстрый взгляд на меня, на друг друга, и девушка согласно кивает. Мы бежим к машине, которая припаркована рядом с салоном. На чёрном фоне крупными буквами написано: «Горячие новости». Не знаю, чьё это издание, ни разу не встречала, да мне и все равно. Сейчас волнует только одно: куда пропала Милаша. Я набираю номер мамы.

– Да, Дина, – кричит она мне в трубку. Я слышу сдавленные рыдания, но мне ее не жалко: я доверила ей своего драгоценного ребёнка, а она…

– Рассказывай!

– Дина, мы пришли в садик, а Милаша говорит: «Бабуля, ты иди, я сама разденусь. Ты же на работу опоздаешь».

– И ты бросила ребёнка? Как ты могла? Я не понимаю… Как ты могла?

– Дина, прости, прости! Не кричи на меня! Мне и так плохо!

– Говори!

– М-мы были уже в группе. Т-там ещё д-дети раздевались, – слова с трудом пробивались сквозь рыдания. – Родители сказали, что присмотрят за Милашей. Я и побежала.

– Кто был ещё?

– Я-я не знаю, – мама всхлипывает. – Ой, погоди! Секундочку! Мальчик. Дима. И девочка. Она плохо говорит.

– Ника?

– Да.

Я отключаюсь и начинаю разыскивать номера телефонов родителей.

– В садике потерялась? – сочувственно спрашивает девушка-репортёр.

Оператор, который тоже сел в машину, вдруг включает камеру. Я вижу красный огонёк, хочу отреагировать, но тут отвечает мама Димы.

– Света, мама говорит, что оставила Милашу в группе, но теперь ее там нет. Ты видела мою дочь?

– Да, видела, – в меня из груди вырывается вздох облегчения. Телефон вылетает из ослабевшей внезапно руки. Я хватаю его снова. Вижу внимательные глаза репортера. Она держит в руках квадратную коробочку. – А что случилось?

– Дочка пропала, – меня начинает колотить дрожь. В окно мелькают знакомые места. Мы подъезжаем к нашему району.

– Какой кошмар! – охает знакомая. – Где?

– В садике. Света, а что ты видела?

– Сейчас, вспомню. Пришла твоя мама. Хотела раздеть Милану, но та закапризничала. Схватилась за края кофточки и не дала бабушке расстегнуть, твердила: «Уйди! Я сама!»

– Она сегодня с утра вредничала. А дальше?

– Не помню. Я повела Диму в группу, разговорилась с Галиной Федоровной, – вдруг голос замолчал, а потом зазвучал глухо и невнятно. – Ой, Дина, получается, это я отвлекла воспитателя?

– Дальше что? – вздохи мамы Димы меня сейчас не интересуют. Это все потом.

– Я вышла в раздевалку, твоих уже не было. Даже в голову не пришло проверить, где Милана. Я думала, она прошла в группу через второй вход.

Винить Светлану было сложно.

Действительно, детсадовские группы имеют своеобразное строение. Прямоугольная раздевалка с двух сторон заканчивается дверьми, которые введут в группу и всегда распахнуты. Но между группой и раздевалкой расположены туалет и умывальники для детей. Получается, что ребенок попадает в группу не сразу, а только пройдя по небольшому, метра четыре, коридору. И если Светлана и Галина Федоровна стояли в одном коридорчике, они могли и не видеть, как Милаша прошла в группу по-другому.

Я отключаюсь и звоню маме Ники, но та не отвечает. Набираю снова и снова, не попадая пальцами в кнопки.

– Слушаю вас и удивляюсь, – качает головой режиссер. – Разве воспитатели не встречают детей?

– Встречают, но мне только что сказали, что воспитательница в этот момент разговаривала с мамой Димы.

– Понятно. Могла действительно пропустить момент, когда девочка ушла.

Машина тормозит. Я поднимаю глаза: мы уже возле забора детского садика. Я нетерпеливо хватаюсь за ручку.

– Спасибо.

– Девушка, мы с вами. Поможем в расследовании.

Мне было все равно. Я бегу к входу в свою группу. Галина Фёдоровна меня уже ждёт.

– Вы проверили камеры наблюдения? – набрасываюсь на неё с вопросом.

Она смущенно отводит глаза.

– У нас одна камера сломана, а на второй девочку не видно.

– Безобразие!

– Зачем вы так?

– Простите.

– А это кто?

– Мы журналисты газеты «Горячие новости». Хотим помочь найти девочку, – отвечает девушка-репортёр, пока оператор снимает вход в детский сад, лестницу, раздевалку группы, шкафчик Милаши. Дальше его не пускают.

– Не надо снимать! – приказывает властный голос. Нянечка сбегала за директрисой, и та уже стояла на лестнице и сердито сверкала на нас очками. – Что вы тут устроили?