Елена Тодорова - Улей

Титов оборачивается. Окидывает ее напряженным взглядом, но ничего не отвечает. Бросает кожаную куртку прямо на паркет и проходит в комнату.

Ева осознает, что звучит, как надоедливая муха, но ничего не может с собой поделать. Сыпет вопросами.

– Ты жил здесь? Эту неделю?

– Нет.

– А где ты был?

– В другом городе.

– В каком именно?

– В Днепре.

– Зачем?

Упирая руки в бедра, он глядит на нее с нарастающим раздражением.

– Не твое дело.

– Ты подрался? Почему? С кем?

– Заткнись, Ева. И подойди сюда.

Исаева вызывающе хмыкает. Аккуратно пристраивает свою куртку и рюкзак в бордово-красном кожаном кресле.

– Если я тебя так раздражаю, зачем зовешь меня? – спрашивает, пересекая длинную комнату.

– Ты заряжаешь меня.

– Как ток? – насмехается девушка.

– Как радиация, – говорит Титов абсолютно серьезно.

– Неприятное обстоятельство, – фальшиво сочувствует она, выпячивая нижнюю губу.

– Для тебя, Эва. Ведь я собираюсь исполнить свое обещание.

– Обязательно, дорогой мой. Я размышляла об этом…

Порывшись в низкой прикроватной тумбочке, Адам извлекает оттуда тонкий черный шнурок, и Исаева резко обрывает свою язвительную речь. Вскидывая здоровую руку, рассеянно касается рукой шейных позвонков. Сердце, реагируя на предполагаемую опасность, заходится паническим ритмом.

В конце концов, что она знает о Титове? Осознает ли, на что он способен? Чем думала, следуя за ним?

– Собери волосы. Ненавижу их, – невозмутимо велит парень, резко обрывая поток ее мрачных фантазий.

Подаваясь вперед, Ева выхватывает черную полоску из его рук. Сердито выдыхает и демонстративно взмахивает перед ним гипсом. Ей и самой мешают волосы, но она не может заплести или собрать их одной рукой.

И Титов в очередной раз ее удивляет. Негодующе закатывая глаза, он разворачивает девушку к себе спиной и осторожными движениями пальцев начинает собирать растрепанные пряди в пучок.

Этот жест непонятным образом трогает Исаеву. Сумасшедшие мурашки пробегают по ее коже, от затылка к пояснице, и она вздыхает, не скрывая своего удовольствия.

«Черт возьми, это прекрасно!»

Еву уже долгое-долгое время не заплетают. Парикмахеров и стилистов, выполняющих свою работу ради денег, она не принимает в расчет. Давно позабыв, что такое обыденная родительская забота, девушка позволяет себе наслаждаться этим затянувшимся процессом. Ее подсознание ошибочным путем отождествляет Адама с близким человеком, но в данный момент Еву это не тревожит.

– В следующий раз попробуем заплести косички? – беззаботно шутит она, оглядываясь через плечо и подавая ему шнурок.

– Вряд ли… – поймав ее взгляд, отвечает Адам. – Когда я смотрю на тебя, Ева, я хочу раздевать тебя, а не собирать в школу.

Только Титов одной недвусмысленной фразой способен заставить ее покраснеть.

– Признайся, что просто не умеешь, – закусывает губу.

Парень, связывая шнурок, некоторое время молчит. А затем выдает информацию, которая удивляет Исаеву.

– На самом деле, умею. У меня же есть младшая сестра.

Девушка смеется и качает головой.

– Нет, – не верит его словам.

Адам за ее спиной недовольно хмыкает.

– Двоюродная, – уточняет он и одной рукой сдерживает ее за шею. – Не вертись, Эва.

Исаева застывает и спрашивает первое, что приходит ей на ум.

– И какая она?

– Нормальная. Сейчас. Но не исключено, что вырастет такой же сучкой, как все бабы, – выдает он, отпуская и чуть отталкивая девушку.

Поворачиваясь, Ева фиксирует на нем все свое внимание. Использует все внутренние резервы, чтобы углубиться внутрь Титова и понять его.

Но он не позволяет и на дюйм пробраться. Поэтому ей остается только задавать вопросы и ждать, когда его защита сместится под этим напором.

– Сколько ей?

– Четыре.

– Хочешь сказать, что ее оставляют с тобой?

С кончика ее языка буквально свисает фраза: «Ты же такой придурок!». Но она сдерживается, по каким-то неясным причинам щадя чувства Адама. Возможно, это милосердие имеет глубокие и болезненные корни. Ее собственное многолетнее родительское угнетение.

Только Титова, кажется, абсолютно не беспокоит, что думают о нем люди. Он раздражающе безразличен к этому фактору.

– Иногда у моих дорогих родственничков просто нет выбора, – вяло информирует парень. – Все они помешаны на бизнесе.

– Легко говорить, когда сам ничего не зарабатываешь, только тратишь, – поддевает его Ева и резко умолкает, осознавая, что за каким-то чертом процитировала любимое выражение своего отца. Ее оно всю жизнь бесило, а тут прям само с языка сорвалось.

– Исаева, звучишь, как зануда.

– Знаю, – едва ли не впервые соглашается с его мнением и пристыженно опускает глаза.

Быстро переключается. Поднимая взгляд, глядит пристально и ехидно.

– Я волнуюсь за девочку.

Адам ухмыляется и качает головой.

– Нет, не волнуешься.

С нетерпением ожидает, пока она снова среагирует, и отмечает, как вспыхивают бесшабашным упрямством ее глаза.

– Как ее зовут?

– Разве для тебя это важно? Почему мы вообще продолжаем об этом говорить?

Ева неопределенно пожимает плечами и заявляет:

– Я бы хотела, чтобы у меня была сестра.

– Ага, или брат, – ерничает Титов. – Все так говорят при случае. Но ты, черт возьми, и близко не знаешь, каково это.

Челюсти Исаевой сжимаются.

– Ты прав, я не знаю, – переводя дыхание, соглашается она. – Но это не значит, что я бы не хотела узнать.

– А знаешь… – короткая пауза, и неожиданное для самого Адама решение. – Я вас познакомлю. Чтобы ты поняла, что все не так радужно, как ты себе представляешь. Жаль, София уже вышла из того возраста, когда ей нужно было менять подгузники.

– Хорошо, – быстро соглашается девушка.

А Титова только сильнее злит ее легкомысленность.

– И да, ты чертовски права, Ева, – порывисто выдает он. – Отец всегда был против того, чтобы София оставалась со мной, – часто дышит в промежутках между словами, тем самым невольно выказывая, насколько сильно его это задевает. – Он считает меня монстром, – кровожадно ухмыляется. – Если София со мной, Терентий Дмитриевич бросает любые дела и приходит домой.

Исаева слабо кивает, и удивляет саму себя молчаливым решением – не использовать эту информацию против Адама.

– А ее родители? Значит, они доверяют тебе?

Парень тяжело выдыхает.

– Диана. Мать Софии.

– Значит, она не сука? – шутит Ева.

Тон ее голоса поражает Титова. Впервые он не слышит в нем иронии и сарказма. Впервые он звучит легко и участливо.

– О, еще какая! – усмехается он. – Диана орет и возмущается по любому поводу. Если я заляпаю обивку ее дизайнерского дивана или, не приведи Господь, дам Соне газировку… Или же позволю долго смотреть мультики… Причин наберется сотня… А уж когда я подстриг Софии волосы, Диана вопила, как адская сирена… Зато малой понравилось.