Ирина Буторина - Здравствуй, это ты

После окончания института Катю взяли на работу в научно-исследовательский центр вуза, заметив в ней тягу к научной работе. Однако, она по-прежнему была одинока, накануне расставшись с парнем, с которым общалась на протяжении всего пятого курса. Славик, был ее партнером по твисту, другого равного ему в этом новомодном танце в институте было не сыскать. Катю научил твисту парень, вернувшийся из эмиграции в их город вместе с родителями. Его детство и юность прошли на окраине Парижа и Француз, как его все звали в их районе, знал толк и в роке-н-ролле, и в твисте. Теперь на вечерах в институте толпа студентов расступалась, чтобы дать возможность Кате и Славику показать эти лихие танцы. Не удивительно, что со временем партнеры по танцам оказались в одной компании, и, вскоре, без всяких признаний и объяснений стали целоваться и считаться для всех друзей парой. Они оба были людьми веселыми жизнерадостными и с хорошим чувством юмора, от чего их тянуло друг другу, но Катя точно знала, что Славик тоже не «он», слишком легким и неглубоким человеком он ей казался. Однажды они наедине стались в ее квартире, и он после долгих попыток получить желаемое сказал фразу, которую она потом долго помнила:

– Женись на такой как ты, и всю жизнь в дураках проходишь.

– Почему? – удивилась она.

– Слишком умная и несговорчивая, – ответил он и стал собираться домой.

Однако точку в их отношениях поставила все же она, уйдя с праздника на глазах у Славика с другим парнем. Не прошло и полгода, как бывший кавалер нашел себе более сговорчивую девушку и вскоре женился. Катя поняла его и не жалела о потере, не расстроилась даже тогда, когда до нее дошли слухи, что Славик накануне их расставания собирался все-таки позвать ее замуж и даже успел сказать об этом родителям. Что делать, душевного трепета рядом с ним она так и не испытала. От скуки одиночества ее спасал младший брат однокашницы – студент второго курса, который прилип к ней еще первокурсником на одном из институтских вечеров. Он приглашал ее в кино, в компанию своих школьных друзей, и она, чтобы не грустить, не отказывалась и даже целовалась с ним в духоте каких-то темных комнат, непрерывно отрывая его руки от своей юбки. Увы, этот умный глазастый Братик, как его называла Катя, тоже ей не нравился, так как был маловат ростом, и казался недостаточно мужественным.

– Эх, Екатерина! Дождешься ты того, кто скрутит тебя в бараний рог, сама за ним в загс побежишь, как собачонка, боясь, чтобы он вдруг не спрыгнул, ну а уж, как жить с таким мужественным он тебе потом покажет, – пугала ее пожилая дама – сотрудница научной группы, в которую Катя попала после окончания университета.

Но пока в бараний рог ее скрутила болезнь, которую Катя привезла из Казахстана, куда ее вместе с двумя сотрудниками лаборатории отправили в командировку на тамошний металлургический завод. В это время центр казахской металлургии Темиртау выглядел весьма прозаически и больше напоминал рабочий поселок, чем город, но это факт еще можно было простить, их делегация тоже была не из столицы, а из украинской металлургической провинции, но вот начавшееся в апреле таяние огромных казахских сугробов, закончилось для Кати весьма плачевно. Болезнь тогда навалилась на неё в одночасье и свалила с огромной температурой на гостиничную койку с проваленной сеткой и кочковатым матрасом. Врачи скорой помощи, которую вызвали её коллеги, тут же поставили диагноз ― фолликулярная ангина. В первый день болезни Катя была постоянно в забытьи, выходя из которого на короткое время, видела перед собой бородатое лицо и очки своего бывшего однокашника, а ныне сотрудника Володи, который, пытаясь рассмешить её, говорил:

– Ну, я смотрю, Катюха, тебе совсем хреново. Может тебя пристрелить, чтобы не мучилась?

Кроме Володи был в их команде пожилой, как они тогда считали, сорокапятилетний инженер Холодов, саркастичный мужчина с вислым носом. Он тоже иногда заходил и спрашивал:

– Ну, что делать будем? Завтра лететь, а её развезло.

Лететь надо было далеко, практически через всю страну из Казахстана через Москву на Украину. Поэтому, что делать с разболевшейся Катей, было непонятно, однако аспирин, прописанный Кате врачами, к следующему утру сбил температуру, которая упала почти до нормальной. Закутав Катю во все имеющиеся в наличии теплые вещи, мужчины потащили её в аэропорт. Как долетели домой, Катя помнила смутно. В памяти остался только перегруженный аэропорт Внуково, где не было места присесть, и ей три часа до их самолета пришлось сидеть на дорожной сумке, брошенной прямо на каменный пол. Однако дома ей с трудом дали больничный, так как температуры уже не было, а на слабость, которая буквально валила с ног, никто внимания не обратил. Хорошо, что доктор, бестолковая болтушка Лидия Алексеевна, которая лечила всю семью по праву участкового терапевта, сжалилась и оставила её дома на неделю. Неделя прошла просто сказочно за книжками, которые Катя читала запоем, и в разговорах с приехавшей на майские праздники сестрой и зятем, симпатичным и умным парнем из Питера, но вот проснувшись утром первого мая, Катя поняла, что не может подняться на ноги. Откинув одеяло, она ахнула, под каждым из колен красовались огромные красные шишки, которые было не прикрыть ладонью. В соседнюю больницу зять нес её на руках. Строгая врачиха – мать одной из подруг сестры, дежурившая в это время, поставила диагноз «узловатая эритема» ― последствие перенесенной фолликулярной ангины, и назначила в качестве лечения аспирин по одному грамму в день. Через несколько дней шишки на ногах стали только больше, и к боли в ногах добавилась резкая боль в желудке, от которой не было спасения. Аспирин отменили, посчитав, что он спровоцировал гастрит, и назначили антибиотики. Катины мучения проходили на глазах у соседок по палате, и в первые дни болезни она не раз слышала, как женщины сокрушенно говорили:

– Надо же, такая молодая, а уже инвалид.

Родители не говорили ничего, они были заняты приемом зятя, который был в гостях впервые. На её собственные попытки узнать, какие у неё перспективы на выздоровление, врачи отвечали уклончиво. Один из них, вечно хмельной терапевт Куличенко, вызвав её вечером на осмотр во время своего дежурства, предложил раздеться, и на Катино категорическое «нет» осклабился и сказал:

– Я тебя полечить хотел, а ты кобенишься! Все твои болячки оттого, что засиделась ты в девках, а природу не обманешь, она своего требует.

Тогда Катя со всем своим комсомольским задором нажаловалась на хама главврачу отделения, но определенные выводы сделала, тем более, о том, что её воздержание является причиной низкого иммунитета, она слышала и от своего лечащего врача, которая формулировала это мнение чисто по-женски: