Алиса Перова - Сделано с любовью

– К-как это? – я снова и снова перечитываю страшное неправильное сообщение, надеясь найти спасительную зацепку, которую могла не заметить. Но жестокие слова обретают всё более пугающий смысл, путая и сминая мои мысли и грозя снова расколоть мой привычный мир. – Почему?

– Айя, что случилось?! – какой-то чужой посторонний голос бесцеремонно вмешивается в моё горе, и я нахожу глазами источник звука. Это Кирилл… Андреевич зачем-то приближается ко мне. Зачем?

– Не твоё дело! Понял? – рявкаю ему. Пусть только попробует сделать ко мне ещё шаг!..

Что я вообще делаю в этом чулане?.. С этим мужиком… Там же моя Бабаня… Она не может… она не должна умереть! Она же знает, как нужна мне! И не оставит меня одну… Не оставит же?

А как же наша мечта, Бабань?

Я не заметила, как оказалась снова на улице. Холодный ветер, рванувший мне в лицо, разметал волосы и остудил панику.

Мы справимся, Бабань! Мы ведь с тобой бойцы!..

Аика

Почти четыре года спустя

Ну и февраль! Я паркую свой «танк» возле зарослей пушистых елей, подальше от шумного сборища и яркой иллюминации и, заглушив двигатель, покидаю прогретый салон. Промозглый колючий ветер мгновенно остудил кожу, пробравшись за шиворот.

В телефоне пиликает сообщение, и я бросаю беглый взгляд на экран. Господин Рябинин решил взять меня измором: «Айка, ты хорошо подумала?» Улыбаюсь и прячу мобильник в карман. Не хочу прямо сейчас портить ему настроение очередным отказом. Накинув капюшон, я решительно покидаю тёмную парковку.

Терпеть не могу такую зиму – то дождь, то мокрый снег. А сегодня вообще трындец – лужи замёрзли, превратив город в сплошной каток и обледеневшие бугры грязюки. Уверена, что и в Сочи сейчас ненамного приятнее. Уж лучше в австралийских тропиках под пальмами, где стабильно жарко и…

Вот чёрт!

Резко останавливаюсь и отступаю назад, в моё укрытие. Отсюда мне сложно разглядеть лицо мужчины, стоящего на крыльце модного ночного клуба «Трясогузка». Сам он смотрит в сторону, да и мешают болтающиеся туда-сюда пьяные тусовщики, любители ночной жизни. Собрать бы всех этих бездельников – и на уборку леса от таких же вот… Но это потом…

А прямо сейчас меня интересует ОН! Это точно он! Моё сердце оглушительно б ухает, заглушая звуки улицы и подтверждая мою догадку – это ОН. Вернулся… Наверняка я узнала бы его даже в многотысячной толпе. Прикуривает… А ведь обещал бросить, обманщик. Выдыхает дым и так привычно запрокидывает голову. Я знаю, что в этот момент он щурится…

Я всё про тебя знаю, мой Кир… И нестерпимо хочу коснуться твоего лица… губами. Как же я ждала тебя!.. И как боялась, что ты вернёшься…

Мобильный рингтон не позволяет мне провалиться в горько-сладкие воспоминания. Алекс! Нашлась-таки, рыжая бестия!

– Саш, телефон тебе зачем? – рявкаю на сестру. – Я раз десять уже звонила! Выползай давай из своей «Трясожопки», я подъехала.

– Во-первых, не десять, а всего три пропущенных от тебя. У меня всё записано, брехушка! – уличает меня Алекс, но тут же её тон меняется на виноватый: – Айка, ты что, правда, что ль, в «Трясогузке»?

– Самое время это проверить, выходи! – приказываю сестре, не сводя глаз с Кирилла. Сейчас он разговаривает с каким-то вертлявым хреном.

– Слу-ушай, Айчик, прости, я правда не слышала телефон… Короче, я уже давно дома. Понимаешь, позвонила Стешка и…

И я вся обращаюсь в слух, впитывая новости, которые выплескивает на меня Алекс. Не сказать, чтобы приятные, но вполне ожидаемые. Да мы с девчонками и не надеялись, что с нашей мамой будет легко. Но… родителей ведь не выбирают.

– Разберемся, Саш, – обещаю сестре и, запоздало разглядывая освещённый пятачок возле клуба, с досадой понимаю, что Кирилла там больше нет. Оно и понятно – не метровая же у него сигарета.

Вот гадство!

– Естессно, – оптимистично заверяет Алекс и тут же интересуется: – Ай, а ты скоро будешь? Может, сигарет мне купишь? Ну и Стешке какой-нибудь там чупа-чупс…

– Кажется, ты завязала с курением, – ворчливо напоминаю ей и возвращаюсь в машину.

– Да я с вами живу, как на вулкане! Это ж какие нервы надо иметь в этом дурдоме! – мгновенно заводится Алекс. – А может, тебе напомнить из-за кого я курить начала, кровопийца мелкая?!

– Не надо, Сань, я помню, что свинья всегда найдёт грязь. Будет вам со Стешкой по чупа-чупсу! – злорадно обещаю и, прежде чем Алекс взорвёт мои барабанные перепонки, сбрасываю вызов.

Пора ехать… Но взгляд невольно возвращается туда, к входу в клуб, и мечется среди мужских фигур, выбраковывая одного за другим. Пеньки неказистые! Открываю бардачок и достаю пачку сигарет. Ровно пять штук. В прошлом году их было шесть, но одну я приговорила двадцать пятого декабря… В праздник католического Рождества. И в годовщину моей свободы… и потери. А сейчас у меня что?.. А сейчас дать бы кому-нибудь в бубен в честь паршивой погоды!

Я извлекаю сигарету из пачки и, прикурив, снова покидаю салон. Почему-то теперь я совершенно не ощущаю холода… Зато чувствую отвратительную ноющую боль…

Да к чертовой бабушке эти эмоции!

Делаю глубокую затяжку, пытаясь вытравить из груди беспокойство. Какая-то рыжая растрёпа суетится перед клубом и горланит на всю округу. Похоже, у неё тоже эмоции фонтанируют. А может, просто перебрала…

– Даже не суйся туда! – громко рычит ей здоровенный бугай и стремительно исчезает в темноте.

Рыжая притормозила и, покрутив головой по сторонам, как завопит:

– Наших бьют!

Двое добровольцев мгновенно отреагировали на призыв и ломанулись вслед за бугаём, но рыжая на этом не успокоилась:

– Да помогите же! Там наших ребят убивают! – верещит, срывая голос.

Святая простота! Чтобы распугать этих клубных дристунов, лучшего способа и не найти. Кажется, девчонка тоже поняла это, глядя, как стремительно пустеет пятачок возле клуба. Поняла и рванула на «место убийства». Ну как рванула… Очень старательно и почти на одном месте, размахивая руками, как ветряная мельница, и скользя высоченными каблуками по обледеневшей тротуарной плитке. Оборжаться! Если б только «наших» не убивали…

Закрыв машину, я откинула в сторону истлевшую в руке забытую сигарету и двинулась наперерез отчаянной спасительнице. Ого, ну и шпала – выше моей Алекс!

– Кажется, тебя просили не соваться в заварушку, – напоминаю отважной рыжухе, но та будто и не слышит. Зато истошный женский визг действует на нас обеих, как стартовый свисток, и спустя пять секунд мы на поле боя.

У-ух! Вот это побоище!

Едва не подпрыгивая от азартного возбуждения, я завороженно наблюдаю за потрясающей битвой. Такого я ещё не видела! И, похоже, не только я впечатлилась – слева в нескольких метрах от нас скулят и жмутся к стеночке две расфуфыренные мартышки. Эти точно не из нашей группы поддержки. И несмотря на беспредельный численный перевес во вражеском войске, у этих болельщиц имеется серьёзный повод для беспокойства.