Рона Цоллерн - Obscura reperta. Тёмные открытия. Игра в роман. Часть 5. Поверхность бездны

– Ну, пусть будут.

– Спасибо, я храню их, так что в любой момент…О, чуть не забыл, – спохватился Роланд, – можете посоветовать специалиста по древним германским языкам? У меня есть один текст, я пробовал его перевести, но, увы, много темных мест, а мне важно знать его истинный смысл.

– Он с тобой?

– Да. – Роланд вытащил из сумки конверт, в котором лежали фотокопии пергамента.

– Оставь. Есть у меня один знакомый… Текст недлинный, думаю, перевод много времени не займет.

– Хорошо, он сможет отправить мне по почте? И я переведу деньги.

– Откуда это?

– Это часть такой длинной истории, что лучше познакомится с ней целиком, когда будет время и желание, Поль…

– Что ж, я прочту перевод отрывка, если он заинтересует меня, тогда вернемся к твоей истории.

– Да, но… хотелось бы, чтобы кроме вас и вашего знакомого…

– Само собой… Ну, пора? Что-то еще?

– Да… Нуш. Вы что-нибудь знаете про нее?

– Нет. В университет она поступать не стала. Я ее не встречал.

Звук, оборвавший меня для привычного мира, все еще стоял в ушах. Больше не существовало ни карьеры, ни общества, ни семьи, хотя ее и так давно уже не было, если не считаться с формальностями… Скорее исчезнуть из своей жизни, вот что было сейчас главным, ведь я не готов был пройти крестный путь от ареста до колонии. Сначала я думал выстрелить в себя, но потом решил, что могу еще успеть увидеть что-то в жизни, значит, надо бежать, не дать поймать себя, надо быть далеко, когда откроется, что я преступник. Хм, это удивит многих, а кого-то убьет, так они будут говорить на людях, но мне до этого нет дела… По большому счету мне давно ни до чего нет дела кроме слов, кроме той игры, которая придает словам то один, то другой смысл, кроме пульсации метра и радостного поддакивания рифм… Мало кто понимает, что имеет значение только это – только путь через слова и смыслы к абсолютной бессмыслице, которая и есть высший смысл, поскольку она освобождает слова и звуки от их тяжелой работы – служить людям… Судьба, видимо, заинтересовавшись моими размышлениями, решила все за меня, я даже не успел осознать, как оказался в порту.

Грузился корабль, я прочел название и решил, что оно мне нравится, трап был спущен, но пассажиров не было, по палубе слонялись как сомнамбулы два матроса, видимо, наблюдая за погрузкой. Стараясь ступать тихо, я пробрался по сходням на корабль. Невдалеке от меня заскрипела палуба, и я укрылся за мешками, покрытыми брезентом. Вдруг меня качнуло так, что я невольно высунулся из своего убежища. Корабль отчалил как-то очень тихо. Такой удачи я не ожидал. Над моей головой хлопало огромное полотнище. Пробираясь сюда, я даже не заметил, что это парусное судно. Корабль пошел быстрее, и к сумеркам берега уже не было видно. Тихий плеск воды и поскрипывание снастей постепенно вытеснили из моих ушей жесткий хлопок выстрела. Я был преисполнен каких-то невнятных надежд, не на жизнь, а на необычное, небанальное ее окончание. С этими мечтами я уснул… Так часто бывает со мной после нервного напряжения – силы мгновенно тают, едва покажется, что ты в покое.

Я уснул, запрещая себе видеть его лицо. Если раньше в этом лице был смысл, то теперь оно отправилось в блаженную бессмыслицу, стало только рисунком, только линиями и пятнами, даже странно, что я мог связывать с этим лицом какие-то надежды. Иногда все мы теряемся в мире, нам кажется – мы живем среди людей, и эти люди могут привнести в нас что-то. В моменты таких заблуждений мы совершаем свои худшие ошибки. На самом деле каждый из нас потусторонен другому, мы – не проникающие друг в друга миры, мы пена дней, скопище пузырьков, которые кажутся единой массой, но ограничены каждый своими пределами; нарушение пределов, объединение пузырьков ведет к исчезновению пены.

Проснулся я от сквозняка и звука голосов. Брезента над головой не было, и трое человек негромко переговаривались, стоя надо мной, но я не мог разобрать их слов, словно рты их были набиты песком. Засыпая, я сидел на корточках, должно быть, во сне я вытянул ноги, и их заметил кто-то из команды. В лунном свете лица мужчин казались прозрачными, хотя, наверное, усиливала это впечатление изможденность их фигур. Никто из них не обратился ко мне, и я решил заговорить первым.

– Мне нужно побеседовать с капитаном. Прошу, отведите меня к нему.

Не ответив, они подхватили меня, хотя я и сам мог подняться с палубы, и повели под руки, как я надеялся, в каюту капитана. Двое держали меня, а третий постоянно похлопывал по спине или по шее, да и те, что схватили мои руки повыше локтей, тоже дотрагивались до моей одежды или боков, будто пытались убедить себя, что я жив, что я не привидение. Наконец меня довели до каюты и пропихнули внутрь. Видимо о моем появлении на корабле капитану доложили раньше, поскольку приведшие меня сразу же молча вышли.

Капитан мне показался человеком, с которым можно договориться. Хотя вид его был суровым: черная борода и волнистые черные волосы обрамляли его лицо, будто оно выглядывало из тучи, а своей бледностью он еще больше напоминал жителя небес, плотно сжатые губы и скулы, словно сведенные непрекращающейся судорогой, прямой римский нос и стальные глаза завершали этот облик мужественного страдания. Когда меня привели, он поспешно накрыл картой что-то лежащее на его столе.

– Зачем вы проникли на корабль? – спросил он меня без приветствия.

– Я хорошо заплачу вам за поездку на вашем судне, – я решил не отвечать на его вопрос, – денег у меня немного, но эти перстень и часы очень дорогие.

– Меня не интересуют побрякушки, – усмехнулся он. – Видимо, у вас есть о чем промолчать.

– Куда вы направляетесь? Будете останавливаться в Европе?

– Нет, мы грузовое судно, мы идем в Перу, остановка будет только перед выходом в Красное море.

– Вы разрешите мне отправится с вами?

– Через океан? Это трудное путешествие. Вам лучше сойти в Порт-Саиде.

– Перу меня привлекает больше.

– Туда еще надо доплыть.

– Вы дадите мне каюту?

– Старайтесь пореже выходить из нее, матросы – народ не слишком дружелюбный к чужакам, валят на них любую неприятность, будь то шторм или зубная боль. Если что – идите прямиком ко мне, даже если кто-то будет протестовать.

– Спасибо.

Он провел меня в каюту, поблагодарив его, я лег и уснул.

Несколько суток я спал с небольшими перерывами, во время которых блуждал глазами по каюте, пытаясь найти хоть кусок поверхности, на которой не было бы видно знакомых лиц. Мне не впервой сталкиваться с бредом, но таких навязчивых галлюцинаций у меня еще не было. Единственным спасением был сон.

Один раз ко мне заходил капитан. Я не спал, просто лежал на спине, разглядывая его лицо, побледневшее, испуганное, с закрытыми глазами, такое, каким я видел его в последний раз. Капитан наклонился надо мной.