Светлана Полякова - Храни меня, любовь

И — тихо, почти не слышно, прошептала в последний раз:

— Пожалуйста… Ради моего ребенка…

Где-то рядом с ней зазвучали голоса, смех, шаги. Лиза этого не слышала почти — она медленно погружалась в боль. Ей было так нестерпимо сейчас больно — потому что ее ребенок умирал…

Тиски боли становились все сильнее. Она хотела крикнуть «помогите!», но у нее не было сил, и вокруг стало совсем темно…

— Обеих в машину, — приказал врач.

Он был молодой и веселый. Даже в самые страшные моменты шутил. А сейчас стоял непривычнссерьезный и смотрел куда-то вдаль.

— Да, — пробормотал он, — «есть многое на свете, друг Горацио…».

Потом пошарил в кармане халата.

— Вы же курить бросили, — напомнила медсестра.

— Ну да, — кивнул он рассеянно. — А у тебя нет?

— Сейчас добуду…

Она принесла ему сигарету, зажгла, а он, пробормотав «спасибо», курил и смотрел куда-то вдаль.

— Как же такое могло случиться? — недоуменно спросил он. — Как у одной маленькой девушки хватило сил сделать то, что иногда и врачам нашим не удается сделать? Как она смогла ее оживить, а?

Медсестра пожала плечами.

Откуда она могла это знать? Но — поверить в чудо было страшно. Потому что наличие в жизни этого самого чуда подрывало все ее представления о жизни.

А ей так было проще.

И не так страшно жить.

Он стоял, глядя, как падает крупными хлопьями снег. Последнее время так часто с ним случалось — точно внутри что-то застыло. Навсегда. Он мог подолгу стоять, ни о чем не думая, и только смотрел куда-то вдаль.

Точно надеялся увидеть там, вдали, фигурку Шерри. Пусть даже — на облаке…

Он почти не вспоминал Волка. Потому что — Волк был не нужен без Шерри. И мир вокруг тоже был ему без нее не нужен. Сериал имел бешеный успех. Он стал знаменитым. Но это его не волновало… И он даже начал думать — не уехать ли отсюда. Навсегда…

Несколько раз он звонил ей, но никто не брал трубку. Он заходил в магазин, но почему-то ни разу не встретил там ее подругу. И Шерри тоже не было. А спросить…

Он усмехнулся невесело.

У кого?

Может быть, он придумал всю эту историю. И Шерри придумал — как и Волка…

Он очнулся внезапно, испугавшись, что не видит Аньку.

Поискал ее глазами. Анька играла в снежки с каким-то мальчишкой, весело так, что он невольно улыбнулся. Рядом стояли санки, а на санках…

Улыбка медленно сползла с его лица.

Там, на санках, сидела собака. Сенбернар плюшевый. И подойдя ближе, он даже замер на минуту, потому что узнал это пятно, то самое, желтоватое — от долгого сидения в витрине…

«Веста», — чуть не сорвалось с губ. И — следом, неслышным стоном: «Шерри…»

Мальчишка уловил его движение к собаке. Нахмурился, бросил игру и подошел к санкам. Взял собаку, прижал ее к груди и хмуро, исподлобья, теперь смотрел на Андрея.

— Па! — закричала Анька, подлетая веселым шариком, но тоже почувствовала неладное, остановилась. — Это… Это мой новый друг, его зовут Пашка…

Она почти прошептала эти слова. Андрей улыбнулся.

— Может, Павлик? — спросил он, продолжая смотреть на мальчугана.

— Нет, Пашка, — угрюмо и упрямо проговорил тот.

— Пашка, а эта собака…

Парнишка тут же снова нахмурился, спрятал собаку за спину.

— Да не отниму я ее у тебя! — заверил его Андрей. — Просто… мне кажется, я знаю эту собаку. Не зовут Веста. Так?

В глазах у Пашки мелькнуло удивление.

— Да, — кивнул он. — Откуда вы знаете-то?

— Так, знаю, — загадочно и грустно улыбнулся ему Андрей. — Я был знаком с прежней хозяйкой…

— С тетей Шерри? — спросил Пашка. — Это она мне подарила… Давно уже, до болезни…

Сердце Андрея сжалось.

— До… болезни?

— Ну да, вы же знаете, наверное, раз вы ее знакомый? Она в больнице сейчас… Мама говорит, она выздоравливать не хочет почему-то…

— Пашка! — услышал он звонкий голос.

К ним подошла молодая женщина — он ее узнал не сразу, а она его узнала. Улыбнулась широко и сказала:

— Ой… Здравствуйте!

Потом почему-то нахмурилась и даже отвернулась, как будто подозревала его в чем-то.

— Здравствуйте, — ответил он ей. — Вас, кажется, зовут Таня?

— Нет, меня Тоней зовут, — сказала она, продолжая смотреть в сторону.

— Тоня, что с Шерри?

И она обернулась к нему, не выдержала:

— Почему вы к ней ни разу не пришли? Почему вы ее не ищете? Она ведь любит вас, понимаете вы это или… — Махнув рукой, горько засмеялась: — А, что с вами говорить… Разве такие, как вы, вообще знают, как это — когда любят? Вы другой сорт людей. А она там… Не хочет возвращаться.

Она взяла собаку, санки и приказала:

— Пашка, пошли!

— Подождите, — попросил он. — Пожалуйста… Я ведь ничего не знаю. Поймите, я… Искал ее. По не мог найти… Что с ней? Где она? Поверьте же мне, пожалуйста!

Он должен был рассердиться, но вместо этого был сейчас готов упасть на колени, сделать все, что Тоня пожелает, — лишь бы узнать о Шерри. И почему-то самым главным были ее слова — «она ведь любит вас».

Она — любит…

Шерри жила между небом и землей уже давно. Она знала, что это не самое лучшее место на свете. И надо решить, где ей остаться. Вернее — остаться ей или уйти.

Она не видела, кто к ней приходил, только слышала голоса. Однажды она услышала детский плач — и поняла, что сейчас рядом с ней тот мальчишка, из-за которого она не ушла с Волком, и ей стало спокойно — потому что мальчишка был с матерью, мать с ним разговаривала, значит, он живой. Это самое главное.

Вот и сейчас она их слышала — они приходили к ней чаще всех, потому что лежали в той же больнице, только в другом отделении. И эта женщина была с ней как-то связана. Шерри, правда, не знала, как именно.

— Вот, ты же видишь, тетя скоро выздоровеет, как мы с тобой, и все у нее будет хорошо…

А Шерри и сама не знала, будет ли хорошо. Волка не было. И Андрея тоже.

«Если бы ты показался, Волк, я бы все-таки ушла теперь с тобой…»

Дверь скрипнула.

Шерри вздрогнула. Еще до того, как зазвучал голос, она уже знала, кто пришел. Ей не надо было открывать глаза.

Он говорил что-то девушке — «спасибо вам» и еще что-то, а потом…

Потом он подошел к ней. Взял ее руку в свою. Поцеловал — как тогда. Осторожно, нежно и так, словно она была королевой.

— Прости меня, — прошептал он. — Я… не знал ничего. Думал, я тебе не нужен. Я люблю тебя, Шерри. По кажется, я тебе это уже говорил.

И тогда она улыбнулась и открыла глаза.

Лиза стояла у окна, держа на руках Сашку, и шептала:

— Вот, сам видишь… А ты мне не верил. Теперь-то веришь? Все будет хорошо. Все будет так, как нужно… И этот мир — наш. Только кажется, что он принадлежит тем… Так что нечего нам бояться в нашем-то мире… — И тихонечко пропела: — Ибо что наша жизнь, как не пир во имя любви?