Елена Сазанович - Сад для бегонии

Локарев пожал плечами.

– Пожалуй, он не настолько опасен.

– Вы его не боитесь? – в глазах дамочки промелькнул восторг.

– Нет, – отрезал Локарев.

И вся общественность, наверняка, восторженно вздохнула. Вот так герой! Вполне соответствующий своим песням.

И в конце этого весьма увлекательного репортажа. Журналистка бодрым голосом сообщила. Что завтра утром в прямом эфире ток-шоу мы встретимся с Константином Локаревым, новым президентом ассоциации. В котором он изложит свои идеи и мысли не только о развитии шоу-бизнеса…

Я со злостью надавила на выключатель. И перевела дух.

Ромка сидел. Слегка наклонив голову. И смотрел на пол. Он не хотел встречаться со мной взглядом.

Я приблизилась к нему. Присела перед ним на корточки.

Он поднял на меня взгляд, полный тревоги.

– Что теперь будет, Саня?

Я неожиданно расхохоталась. Это был нервный, почти истерический смех. И мне он самой не понравился.

– Ты говоришь, что будет? А ничего, Ромка. Локарев будет по-прежнему купаться в деньгах и власти. С тем отличием, что деньги будут гораздо большими, а власть более неограниченная. Он по-прежнему будет наслаждаться семейным уютом со своей красавицей женой. По вечерам будет собираться со своим дружком Робом на престижных тусовках. И дружески похлопывать его по плечу…

– А ты, Саня, – перебил меня Ромка.

– Я? – я пожала плечами. – А я буду жить, Ромка. Просто жить. Во всяком случае, во всей этой гнусной истории, есть одно здоровое зерно. Я вернулась к жизни, Ромка. Пусть такой ценой. Но даже такая цена, поверь, стоит возвращения к жизни…

– Дело не в этом, Саня. Им нужна жертва. Им нужен убийца. Который якобы покушался на жизнь этого смазливого идиота. Господи, да кому нужна его мерзкая жизнь! Но в любом случае… Ты же слышала бред этой восторженной дамочки. «Мы не успокоимся, пока убийца не будет найден». Более того, у тебя даже нет копии этого письма Роба. Письмо у Локарева. Ты не сможешь себя защитить! Ты не сможешь даже пойти туда со своей правдой! Тебя просто пристрелят!

– А я никуда и не собираюсь идти, Ромка. Эта правда была нужна и Локареву. И ты знаешь, как ни странно, я совершенно спокойна. Я не знаю почему. Но я уверена. Что скоро все станет на свои места. И без нашего вмешательства. Я знаю. Что любой подлости есть предел. И считай, это кульминация. За ней последует конец…

– Я боюсь за тебя, Саня…

Я обняла Ромку. И поцеловала его в щеку. И ободряюще улыбнулась.

– Не бойся, Ромка. Не бойся. И я не боюсь. Потому что со мной рядом такой классный. Настоящий парень… Ты не уйдешь сегодня, Ромка?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, Саня. Я никуда не уйду…

А потом он долго сидел на крае моей постели. Гладил меня по голове. Как маленькую. И, отвлекая от дурных мыслей. Рассказывал о бегониях.

Я плохо помню, что он говорил. Он, по-моему, сам сочинял какую-то сказку об одной Бегонии желтого цвета. Которая была красивее всех остальных. Но по приметам из-за своего желтого наряда ей приходилось со многими в этой жизни прощаться. С самыми близкими и самыми дорогими. И она так мечтала сменить этот цвет. И однажды…

Но я уже не слышала Ромки.

Я думала вновь о Локареве. И я его по-прежнему любила. Но моя любовь не мешала его презирать и ненавидеть. Я знала. Что он не законченный подлец (любовь давала мне шанс так думать?). Он просто слабый человек. Он просто трус. И просто трус может прожить жизнь. Не сделав ничего в ней дурного. Если ему не будет предоставлено право выбора. Но если выбор есть. Трусость всегда оборачивается подлостью. У трусов всегда один выход.

Я знала, что Локарев был влюблен в меня. Искренне влюблен. И искренне желал вернуться к прежней жизни. Обрести себя самого. И преодолеть самого себя.

Но он вернулся в свой привычный мир. Мир роскоши и благополучия. Он вновь окунулся в светские тусовки. Вновь увидел лицо своей красивой жены Марты. Ему предложили в качестве подачки блестящую должность. И он не устоял. Он был слаб для борьбы. И он не хотел бороться. Он вновь поплыл по течению. Так было и спокойнее, и удобнее.

И эти дни. Проведенные со мной. Ему уже представлялись ночным кошмаром. Нереальностью. Почти бредом. И сейчас Ромкин дом ему уже не мог показаться раем. В сравнении со своей квартирой. И я. Босячка и бродяжка. Не могла уже показаться ему умницей и красавицей. В которую он мог влюбиться.

И Локарев бежал от самого себя. И ему это удалось. И в этом ему успешно помогли люди. Его окружавшие. Силе которых он никогда не мог противостоять.

Я по-прежнему любила Локарева. И поэтому искала ему хоть какое-то оправдание.

Я уже ненавидела Локарева. И понимала. Что оправданий быть не может…

А Ромка все рассказывал о желтой бегонии. Но узнать, изменила ли она свой цвет, мне так и не удалось. Под мягкий. Успокаивающий. Теплый Ромкин баритон. Я провалилась в глубокий сон…

Я проснулась уже поздним утром. И окликнула Ромку. Но мне никто не ответил. Ромка, видимо, смылся за покупками.

На столе все так же стоял кувшин с теплым парным молоком. И в окно все так же бились лучи яркого солнца. А рядом с моей постелью стоял глиняный горшок с желтой бегонией.

Я включила телевизор. Я помнила. Что сегодня сытый и довольный жизнью бизнесмен Локарев сообщит всем о своем успешном пребывании в этом справедливом мире.

На экране возникла какая-то пустота. Черные полосы по белому экрану. А затем появился диктор. Его низкий голос сообщил:

«Сегодня утром было совершена вторичная попытка к нападению на известного в прошлом барда. Ныне – президента международной ассоциации фирм звукозаписи Константина Локарева. Судя по описанию внешности, которое предоставил следствию Локарев, попытку убийства совершил один и тот же человек. Бывший фанат Локарева. Возможно, психически неуравновешенный молодой человек. Следствие устанавливает детали и личность преступника.

Благодаря бдительности охранников телевидения, где и поджидал Локарева преступник, убийство удалось предотвратить. Нападавший был застрелен на месте преступления.»

И на весь голубой экран – фотография убитого Ромки.

Он лежал на асфальте, распластав руки. И широко раскрытыми глазами смотрел вверх. На ярко синее небо. Где отражались солнечные блики. На Ромке была моя кепка и майка с изображением Локарева. Из простреленного изображения сочилась кровь.

Первое время я тупо смотрела на эту фотографию. И ничего не могла понять. Мои глаза застилал туман. Или слезы. Я не помню. Мой мозг был опутан сетью неясных образов и воспоминаний.

И неожиданно появилась одна четкая мысль. Ромка хотел меня уберечь. Ромка хотел меня спасти. Ромка хотел. Чтобы я жила. Ромка. Веснушчатый парень с оттопыренными ушами. Так красиво сочинявший про королевство Бегоний. А я его даже не слушала. Ромка. Он принес себя в жертву. Он специально нацепил на себя эту майку и кепку. Чтобы его приняли за меня.