Ольга Маслюкова - Где же ты, счастье…

– Марта, ты в порядке? Зачем столько свечей? Я понимаю, что бабушка любила зажигать их, но не в таком количестве… – пожала она плечами.

– У меня все нормально, а вот у Ксении Михайловны проблемы, – пробормотала Марта.

– Ты о чем? – насторожилась Зорина, и ее охватило волнение.

– Плохо ей, очень плохо.

– Марта, она умерла…

– Да, я знаю. Плохо ей сейчас. Просила зажечь свечи и открыть все двери. Прости, мне надо побыть одной…

Зорина опять пожала плечами, не понимая, что происходит с женщиной, попятилась назад и не стала включать свет. Она подумала, что это какой-то ритуал, взяла одну свечу и тихонько вышла из комнаты. В коридоре замерла и прислушалась – в доме царила гнетущая тишина. Заглянула еще в несколько открытых комнат, дойдя до спальни бабули, единственной запертой, достала ключ из кармана и открыла ее. Девушка и теперь не стала включать свет. Осторожно переступила порог и остановилась. Обвела взглядом темные углы и медленно подошла к кровати. «Что же ты хотела мне рассказать, бабушка? – прошептала она. – Неужели я найду ответ в этой старой тетради? Наверно, об этом я узнаю позже… когда похороню тебя». Вдруг ее взгляд упал на шар, в котором светился огонек. Зорину охватил панический страх. Огонь разгорался все ярче и ярче, по телу девушки пробежал холодок, будто кто-то в морозный день открыл настежь дверь, и ветер ворвался в помещение. Зорина сорвалась с места, выбежала из комнаты, с грохотом захлопнув дверь, и быстро повернула ключ в замке. Зажав его в руке, бросилась к себе в спальню, не замечая, что свеча потухла. Девушка поставила ее на столик, включила свет, достала из шкафа теплую кофту, накинула на плечи и спустилась вниз. Открыв входную дверь, она сделала шаг через порог и вышла на крыльцо. Ветер коснулся разгоряченного лица, она почувствовала облегчение и медленно спустилась с лестницы. Во дворе порывы ветра усилились, и девушка просунула руки в рукава кофты, застегнулась на все пуговицы и пошла в сторону сада. Ни один фонарь не горел, и где-то очень близко, как будто за углом дома, заскрежетало железо. Она оглянулась, но так и не поняла, откуда доносился звук. Зорина не осознавала, зачем в такой поздний час идет по садовой дорожке. Хоть и знала здесь каждое дерево, каждый уголок и поворот дорожки, уложенной плиткой, но все же в темноте оступалась. Она дошла до ворот, нащупала в калитке замочную скважину, вставила ключ, отперла и уже хотела выйти на улицу, как кто-то схватил ее за руку.

– Зорина! Зорина! – услышала она знакомый голос садовника.

Ноги моментально подкосились, она вскрикнула и почти без чувств упала к нему на руки. Пришла в себя уже в своей спальне, лежа на кровати. Рядом никого не было. Глядя широко открытыми глазами в темноту, подумала: «Когда же наконец я проснусь…»

Шестой год Дмитрий Федорович жил в гражданском браке с Викторией. Женщина относилась к нему с вниманием и уважением. Так казалось Зорине. Она была стройной шатенкой, привлекала внимание красивыми глазами, специфический азиатский разрез которых подчеркивала стрелками. Ей хотелось всегда выглядеть на все сто, поэтому всегда много времени уделяла внешности. Могла часами приводить себя в порядок, и когда выходила из комнаты, выглядела так, будто собралась на вечеринку. Об этом Зорине рассказывала бабушка. Однако внучка в глубине души не считала это недостатком, ведь женщина должна быть ухоженной, следить за собой даже дома. Правду говоря, бабуля тоже была такая, но в невестке видела наигранность и лживость. Зорина же, напротив, не замечала корысти, о которой твердила Ксения Михайловна, ей казалось, что молодая женщина любит отца, и в то же время общалась с трудом. Ксении Михайловне Виктория не нравилась, поэтому пять лет назад Дмитрий Федорович решил не жить больше с матерью, снял квартиру по настоянию жены. Если заезжал домой, то только по делам, касающимся дочери. А когда Виктории приходилось бывать там с мужем, что случалось очень редко, она старалась уединиться, была молчалива, на ее лице редко можно было видеть улыбку.

Дмитрий Федорович был наделен немалым умом, получил прекрасное образование. Но задатками лидера, как того желала Ксения Михайловна, не обладал. Ей хотелось, чтобы сын занял блестящее положение в свете. В молодости Дмитрий мечтал о домашнем уюте, тихой жизни. Мать замечала, что сын с детства не надоедал пустыми разговорами, в нем не было развязности. Мальчик отличался открытым благородным характером, и этим нравился. Только тогда, когда он тайно зарегистрировал брак с Анастасией, их отношения испортились окончательно и бесповоротно.

Дмитрий Федорович с Викторией прибыли ранним утром на третий день. До церемонии похорон оставалось полдня. Муж и жена разместились в двух комнатах на втором этаже, одна из которых была гостевой. Дмитрий Федорович не торопился поговорить с дочерью, расспросить, что случилось с матерью, продемонстрировать хоть малейшую скорбь. Он, не торопясь, пошел в ванную комнату, принял душ. Стоя под прохладными струями, думал: «Ладно, все проходит, и это пройдет». Растираясь полотенцем, вышел босиком из ванной и вернулся в спальню.

– Виктория! – позвал он жену. – Ванная свободна.

Женщина тут же выпорхнула за дверь, как будто только и ждала этого момента. Хозяин накинул халат, дошел до своего кабинета, открыл дверь и, будто споткнувшись глазами о висевший на стене портрет Насти, замер. Она смотрела на него с улыбкой, словно радовалась его приезду. Ему даже показалось, что она прошептала: «Как же долго я тебя ждала…» Он провел ладонью по лицу, избавляясь от видения, затем остановил взгляд на ее застывших глазах. «Значит, началось снова… вернее, все продолжается. Наваждение… Не хочу, чтобы она стала тенью». И вмиг, как бурный водопад, нахлынули воспоминания юности. Мужчина лег на диван и закрыл глаза. Его охватило желание снова вернуться в приятные для него моменты жизни с Настей. Но не прошло и пяти минут, как Дмитрий Федорович вскочил, вышел из кабинета и вернулся к Виктории. Она сидела возле зеркала на пуфике, расчесывая длинные шелковистые волосы, не замечала волнения на лице мужа, лишь произнесла:

– Милый, я сейчас высушу волосы и спущусь вниз. Можешь не ждать меня. Ты же знаешь, я трачу много времени на свою внешность.

– Да, да, конечно. Я уже к этому привык.

Он сбросил халат, надел спортивный костюм и сказал:

– Меня ждет дочь, пойду в гостиную.

Для Зорины смерть бабушки стала не столько неожиданностью, как потерей самого родного и близкого человека. Глядя на отца, она недоумевала: «Почему он без тени скорби, без соболезнований обнял меня при встрече, на ходу поздоровался с Мартой и сразу скрылся в комнате. Ведь умерла его мать». Зорина сидела в гостиной на кожаном диване, подперев подбородок, ждала, когда отец спустится к ней. Марта молча подсела к ней и время от времени поглядывала на лестницу, ожидая хозяина. Когда он появился, встрепенулась, встала с дивана, взглянула на него и пригласила в столовую.