Наталья Ручей - Мой сводный кошмар

– Эй, ты куда? – удивляется блондинка, когда я обнимаю ее не для того, чтобы продолжить, а для того, чтобы оттеснить от двери. – Да не обижайся ты… Я же просто хотела тебя подразнить. На самом деле я с куда большим удовольствием…

Дальше не слушаю.

Спускаюсь вниз, оставляя за собой звуки смеха, музыки и поцелуев. Нашариваю смартфон, холодея от цифры, которую вижу. Половина одиннадцатого…

Мать твою, половина одиннадцатого.

У меня нет ее номера, набираю отца. Несколько гудков кажутся бесконечными, да и зажигалка, как назло, дает сбой.

– Неужели хочешь предупредить, что ночевать дома не будешь? – слышу спустя несколько секунд спокойный голос отца.

И наконец выдыхаю.

Потому что он слишком залип на матери девочек, чтобы не поставить на ноги половину города, если бы одна неожиданно потерялась.

Но все равно проверяю.

– Никогда не поздно начать. Кстати, остальные предупреждают?

– Жена под боком, – усмехается отец, – а девочки, наверное, давно уже спят. Думаю, несколько лет без новых седин у меня еще есть.

По тону, которым говорит отец, понимаю, что Алиса дома и не рассказала о том, что случилось.

Значит, бессмысленно спрашивать у него, как она добиралась.

– Ты-то где? – интересуется он.

– Скоро буду, – обещаю ему.

Выбросив мятую сигарету и бесполезную зажигалку, сажусь в машину. Обнаружив леденец, вышвыриваю его, но закрыть окно не успеваю.

– Может, нам по пути? – склонившись так, чтобы я рассмотрел грудь получше, спрашивает блондинка.

– Вряд ли.

– Тогда позвони, как соскучишься, – пожимает она плечами, ничуть не расстроившись. – Мой номер у Макса.

– Обязательно.

Она дефилирует к дому, желая продолжить веселье, возможно, еще присмотрит кого-то. Но это неважно. У Макса в телефоне десятки чужих номеров, а имени я все равно не запомнил.

Пока еду по практически пустым улицам города, который отдыхает от пробок, перед глазами мелькает розовый шарик и моток белой ваты. И я почему-то преисполняюсь желания найти то, что утрачено.

Не в парке, конечно. Но крупные развлекательные центры открыты.

Мне везет, я нахожу то, что хотел, во втором, который к дому ближе всего. Так что поиски занимают максимум сорок минут.

Усмехаюсь, вспомнив глаза полусонного продавца попкорна и сладкой ваты, не желающего заводить «карусель» всего ради одной порции. Но деньги творят чудеса. Он просыпается, а я вот еду, как идиот, сжимая одной рукой руль, а другой – белый кокон, который одуряюще воняет жженым сахаром и каким-то сиропом.

А где-то там, в районе задних сидений, под потолком, зависает розовое чудовище, которое на этот раз опознать нереально.

Подъехав к дому, не без усилий справляюсь с этим набором юного аниматора. Вата то и дело подозрительно подрагивает, мечтая покончить с собой на асфальте, а шарик на ночь глядя просится полетать.

Не знаю, удалось бы мне донести это все без препятствий на второй этаж, если бы Полина, заметив меня, не спустилась сама.

– Надо же… – тянет удивленно она, принимая подарки и счастливо улыбаясь, смотрит на меня как на нечто волшебное и с ожесточением добавляет: – А она вот забыла! Представляешь? Она просто забыла! Соврала, что нигде не продавалось, что не нашла, что у нее с собой не было денег!

От обожания, с которым на меня смотрит девочка, выплескивая негатив на сестру, становится тошно.

– У нее действительно… – пытаюсь выдать версию-лайт, почему Алиса вернулась без ничего, но девчонка отмахивается.

Не желая слушать, снова уносится вверх.

Поднимаюсь на второй этаж, уже подхожу к своей комнате, а потом зачем-то возвращаюсь и распахиваю дверь в комнату, которую занимает Алиса.

Она, кажется, ничуть не удивляется такому вторжению.

А я ничуть не удивляюсь, обнаружив, что она сидит за своим ноутбуком. Не печатает, сосредоточенно изучает экран.

Может, уже тогда собирала материал для своей новой книги, изучала порноролик: кто, где и как? Говорят же, что писатели иногда долго готовятся, штудируют, а уже потом…

– Как ты добиралась домой? – так как она продолжает делать вид, что меня просто нет, спрашиваю ее.

Молчит.

– У тебя с собой не было денег, – продолжаю настаивать на ответе.

Переводит на меня странный взгляд.

Какое-то время всматривается, как будто во мне за пару часов что-то существенно изменилось.

– Меня подвезли, – отвечает спокойно.

– Кто?

Поднимается, подходит к двери, приподнимает голову, будто что-то услышав, а потом морщит нос и делает шаг назад.

Где-то хлопает дверь, и я подаюсь назад, чем Алиса тут же удачно пользуется, вытесняя меня окончательно.

– У «Никто» и знакомые со странными именами, – говорит она. – Но запомнить также легко. Его зовут «Это тебя не касается».

И закрывает дверь у меня перед носом.

Мне слышится то ли всхлип, то ли стон, но зайти и проверить уже нереально.

Потому что она впервые закрывает дверь на замок.

Его пристальный взгляд словно выталкивает меня из реальности, и я не сразу понимаю, что мы все еще стоим очень близко друг к другу, он так же удерживает мои запястья, а стон, который я слышу, – не мой, не его и не из отголосков прошлого, которое промелькнуло.

– Отпусти меня, – прошу его.

Не понимает.

Не слышит.

– Отпусти, – прошу уже громче и встряхиваю наши сплетенные руки.

Он опускает взгляд, смотрит на наши ладони, а потом, видимо, слышит то же, что и я, потому что наконец отпускает.

Резко.

Как будто отталкивая от себя и вообще удивляясь тому, что ко мне прикоснулся. Ну да, кто он и кто я.

Подтверждая мою догадку, сжимает пальцы правой руки в кулак, а левой начинает его потирать.

– Поищи где-нибудь салфетки, – даю совет, как быстро отмыться, и отхожу к Полине.

Она стоит одна, чуть поодаль от остальных.

Неудивительно: как только знакомые Кирилла, которые ее от меня отгораживали, увидели, что их подопечной плохо, причем так плохо, что могут пострадать их наряды, тут же слиняли.

А ей действительно плохо.

Лицо белое, глаза огромные и пустые, тяжело дышит, просто хватает ртом воздух.

Мне плевать, если папарацци что-нибудь напишут обо мне, даже если на снимках я буду блистать в испорченном платье. Но я не хочу подставлять маму и сестру. Поэтому обнимаю ее, старательно улыбаюсь и, не задавая вопросов, направляю в сторону дома.

В какой-то момент она снова издает тихий стон и начинает плавно оседать под моими руками.

Не удержу.

Не смогу.

Оглядываюсь в поисках помощи, но из знакомых поблизости никого, не считая…

Наткнувшись на пристальный взгляд синих глаз, медленно выдыхаю, прежде чем его попросить. Облизываю пересохшие губы: я никогда и ни о чем его не просила, если не считать того раза. И в тот единственный раз он надо мной посмеялся, но теперь… если выхода нет…