Эмма Скотт - Сейчас и навечно

Тишина, опустившаяся между нами, не продлилась и трех секунд.

– В общем, сегодня я твой шеф-повар, – сообщила Дарлин.

– Ты не обязана…

Она остановилась и поставила руки на пояс.

– Я смотрела «Закон и порядок». Мы собираемся заняться, как вы это называете? Когда в очередной раз спорят об одном и том же?

– Повторное судебное разбирательство.

– Да, точно. Итак, мы начинаем повторное разбирательство? На повестке дня ужин.

– Я просто не привык…

– Протест отклонен, юрист-моралист, – ответила она. – Я готовлю ужин, а ты позволяешь мне это, или нажалуюсь Елене.

– Господи, ты заноза в заднице, ты в курсе?

Дарлин рассмеялась.

– Чем тебе не угодило слово «настойчивая»?

Я закатил глаза и наклонился, чтобы проверить Оливию. Она все еще радостно посасывала печенье и что-то лепетала. Улыбнулась мне ртом, полным сладкого месива. Я усмехнулся в ответ.

«Святые угодники, как я обожаю это личико».

Снова выпрямившись, я увидел нежный взгляд Дарлин, направленный на меня, на мою дурацкую улыбочку. Я вернул свое обычное выражение лица, взялся за ручку коляски и покатил ее по тротуару.

– Ты такой милый с ней, – сказала Дарлин. – Как долго вы живете только вдвоем?

– Десять месяцев, – ответил я, стиснув зубы. Я всячески избегал разговоров о Молли: иррациональный страх засел во мне, словно одно упоминание имени могло призвать ее обратно, где бы она ни находилась, чтобы забрать у меня малышку.

Мои плечи согнулись в ожидании следующих вопросов, более личных, которые я так ненавидел. Но Дарлин, вероятно, уловила сигнал, поскольку больше ни о чем не спросила.

Когда мы подошли к дому, я поднял коляску с Оливией на три ступеньки, пока Дарлин открывала входную дверь. В фойе она окинула взглядом лестничный пролет и нахмурилась.

– Ты таскаешь коляску с ребенком на себе по этой лестнице?

– Нет, обычно я сначала отношу Оливию, а затем возвращаюсь за коляской. Поэтому я и не набираю много продуктов.

– Какой силач, – вздохнула Дарлин. – Я помогу. Коляска или ребенок?

Я заколебался. Коляска была тяжелее, слишком громоздкой, но Оливия в руках Дарлин… это пугало меня.

– Я не уроню ее, обещаю. Или могу взять коляску, – быстро добавила она. – Как тебе удобнее.

– О, теперь ты беспокоишься о моем комфорте? – спросил я, посмеиваясь. – Бывает же.

– Чудак. Решайся, – она закатила глаза.

– Коляска тяжелая, – осторожно произнес я. – Если ты не возражаешь взять малышку.

– Возражаю? Да ни за что на свете.

Она опустилась перед Оливией на колени, отодвинула небольшой столик и отстегнула ремень безопасности.

– Эй, горошинка. Могу я взять тебя? – Улыбка осветила маленькое личико Оливии, стоило только Дарлин поднять ее и прижать к своей груди. – Вкусное печенье? Уверена, что да. Поделишься?

Дарлин сделала вид, что кусает печенье, и Оливия звонко рассмеялась.

Я сложил коляску и понес ее вверх по лестнице, пока Дарлин поднималась следом. У двери нащупал ключ, остро ощущая присутствие Дарлин, словно за спиной разгорался пожар. А вдоль позвоночника пробежал электрический разряд. Я не приводил сюда женщин с тех пор, как переехал.

«Дарлин – не женщина в традиционном понимании, она соседка. И ты не приводил ее, она каким-то образом пробралась сюда сама».

Но мое тело плевать хотело, как она тут оказалась, главное, что она тут была.

Я открыл дверь, приставив коляску к стене, и закрыл за нами дверь. За нами. Тремя.

«Не вздумай распускать сопли. Один ужин, строго по-соседски».

– Она прекрасна. – Дарлин передала мне Оливию и скинула рюкзак с плеч, поставив его на кухонную стойку. – Хорошая квартира. Намного больше, чем моя. Две спальни?

– Ага.

– Никогда не видела холостяцкую берлогу, отвечающую всем требованиям безопасности для детей. – Дарлин указала подбородком на журнальный столик с резиновыми накладками на каждом уголке. – Миленько.

Я уже хотел начать спорить о том, что моя квартира далека от холостяцкой берлоги, но остановился на полуслове.

Дарлин сняла старый, поношенный свитер, повязав его на тонкой талии, и начала рыться в шкафах. На ней было черное боди с бретельками, перекрещенными на спине. Меня заворожили ее подтянутые мышцы, проступающие под нежной бледной кожей, ее изящная шея и плавные движения рук, когда она потянулась за сковородкой на верхней полке.

Мне невероятно сильно захотелось увидеть, как она танцует. Посмотреть, так ли плавно она двигается, как на это намекали линии ее тела.

И вот так десять месяцев воздержания обрушились на меня. Кровь хлынула к паху, и внезапная слабость стала наименьшей из моих забот. Я закашлялся, чтобы скрыть случайно вырвавшийся стон.

– Ты в порядке? – спросила Дарлин, глядя через плечо.

– Да, все хорошо.

«Это плохая идея».

Я хотел посадить Оливию в манеж, но она заерзала и вырвалась из моих рук, как только увидела, куда ее направляют. Я опустил ее на пол и наблюдал, как она ползет на кухню. К Дарлин.

– Что ты тут делаешь? – проворковала Дарлин. – Ты пришла мне на помощь?

Она взяла Оливию на руки и усадила к себе на бедро, придерживая одной рукой.

– А теперь расскажи мне, где твой папочка хранит противни для запекания?

Я смотрел на красивую женщину с моей дочерью на руках, которая хозяйничала на моей кухне и мило беседовала с малышкой, заставляя ее смеяться. Боль – в тысячи раз сильнее, чем любая сексуальная неудовлетворенность – поднялась откуда-то из глубин моего сердца. Казалось, сотни эмоций, которые я так долго держал взаперти, вырвались на свободу: что я хотел для себя, для Оливии, все потери, которые она понесла за свою короткую жизнь, и ради чего я работал, пытаясь сохранить ее. Словно я обронил мешок с маленькими шариками, и теперь мне придется собирать их заново, пока не запнусь, упав на задницу.

– Это была плохая идея, – сообщил я.

Дарлин скорчила Оливии глупую рожицу.

– М-м-м?

– Я не могу этого сделать.

– Что? Поужинать?

– Да, – огрызнулся я. – Я не могу поужинать. С тобой. И не могу позволить тебе здесь находиться, помогать мне или играть с Ливви. Я не могу.

Выражение лица Дарлин резко изменилось, и я возненавидел себя за то, что свет в ее глазах потускнел.

– О.

Она аккуратно посадила Оливию на пол, но та сразу заверещала, требуя поднять ее.

– Черт, – сказал я, нервно проводя рукой по волосам. – Именно поэтому я и не хотел какой-либо помощи. Одно приведет к другому, и не успеешь оглянуться…

– Не успеешь оглянуться, как уже наслаждаешься вкусным ужином? – спросила Дарлин со слабой улыбкой.

– Я не об этом.

Дарлин замахала руками.

– Нет, ты прав. Прости. Это твоя квартира. Твоя личная жизнь. Я часто так делаю. Увлекаюсь. А я переехала сюда, чтобы работать над собой. – Она закинула рюкзак за плечо и взяла Оливию за руку, проводив до меня. – И мне предстоит еще много работы.