Анна Христолюбова - Грехи отцов

– Какая красавица… – прошептала она.

– Ты не туда смотришь, – с досадой отозвалась Элен. – Сзади. Видишь его?

Лиза вгляделась в сидевшего за плечом дамы господина. В этот момент, увлечённый происходящим на сцене, он чуть подался вперёд, и Лиза прикусила губу, чтобы сдержать возглас изумления. В модно и дорого одетом молодом человеке она узнала их давешнего попутчика.

– Князь Порецкий!

Матушка строго взглянула, привлечённая перешёптыванием дочерей, и Лиза примолкла, вновь обратившись к сцене, где разворачивалось грандиозное зрелище: штурм города Безиера индийским царём.

Искоса поглядывая на сестру, Лиза видела, что Элен сияющими глазами смотрит на князя, но тот, захваченный ярким великолепием спектакля, не отводил взгляда от актёров.

Раскрыв веер, Лиза чуть повернулась в кресле, стараясь заслонить опахалом Элен.

Когда объявили перерыв и слуга зажёг в ложе свечи, матушка удивлённо спросила:

– Елена, ты здорова ли?

Лиза быстро взглянула: Элен была очень бледна, глаза же, наоборот, лихорадочно блестели.

– Здесь так душно, матушка, – пролепетала она. – У меня кружится голова, и тяжело дышать…

Губы графини дрогнули в лёгкой улыбке:

– Это всё шнурование, моя милая – ты ещё не привыкла к нему. Пожалуй, будет лучше, если мы пройдёмся по галерее. Вы составите нам компанию, Пётр Матвеевич?

Пётр Матвеевич предпочёл остаться в ложе, и сёстры вслед за матерью вышли в просторный зал, где прогуливалось множество людей.

Но едва ли сделав десяток шагов, они лицом к лицу столкнулись с князем Порецким, который медленно шёл рядом с высоким пожилым господином и давешней красавицей из ложи напротив.

После антракта Филипп напрочь утратил интерес к спектаклю и сразу же нашёл глазами сестёр Тормасовых. Теперь он знал имена барышень – Елена и Елизавета. Впрочем, интересовала его только одна. Жаль, что, представляя дочерей, графиня не пояснила, кто есть кто.

Тогда, в дорожной карете, в простом тёмном платье и строгом чепце без украшений, она показалась ему милой и нежной. Филипп помнил глаза, блестевшие в сумраке, выбившийся из-под чепца золотистый локон и выражение горячего сострадания, когда взгляд её обращался к раненому Алексею.

Сейчас, в пышном платье, с замысловатой причёской и веером в тонких пальчиках, она казалась прекрасной и недоступной, как Артемида. В первый миг, увидев его лицом к лицу, барышня вспыхнула, глаза засияли. Она потупила взор и больше взгляда не поднимала. Более искушённый человек заметил бы, какой радостью засветилось при этом её лицо, но Филипп был неопытен в подобных материях и лишь огорчился, что барышня на него не смотрит.

Сейчас, в полумраке театральной ложи, он издали видел, как она сидит, опустив глаза. Даже на расстоянии заметно, какие длинные и густые у неё ресницы – косые тени от них лежали на скулах изящно очерченного лица; какая тонкая, ровная и нежная у неё кожа. Должно быть, на ощупь она похожа на атлас, такая же шелковистая и прохладная.

Барышня подняла глаза, и Филиппу почудилось, что полумрак театрального зала прорезал сияющий искрящийся луч. Точно в детстве, когда в тёмной комнате из-за неплотно прикрытых портьер пробивается солнечный свет, в котором пляшут, переливаясь, волшебные искорки пылинок. Она опустила глаза, и луч погас, а Филиппу показалось, что зал погрузился во мрак.

«Посмотри на меня!» – мысленно попросил он, и – о чудо! – барышня взглянула на него и улыбнулась.

Казалось, его зрение приобрело необычайную остроту, позволявшую видеть в сумраке зала на расстоянии каждую чёрточку её лица, каждый завиток волос, дрожание пышных страусовых перьев, лёгкое движение тонких кружев в вырезе платья.

Когда дамы и пожилой господин в ложе напротив поднялись и вышли, он не сразу понял, что спектакль закончился.

Уже на обратном пути из театра Пётр Матвеевич Либерцев заметил неладное. Все три его дамы вели себя необычно.

Всегда непосредственная, восторженная и открытая Элен, которая должна бы бурно восхищаться театром, дворцом, спектаклем, едва ли за время пути произнесла десяток слов. А вдумчивая и молчаливая обычно Лиза не переставая делилась впечатлениями.

Евдокия Фёдоровна тоже отмалчивалась, внимательно поглядывая на дочерей. Лоб прорезала лёгкая морщинка между бровей, а сами брови, изящные, точно горностаевые хвостики, чуть сдвинулись.

За ужином положение усугубилось – Элен впала в ещё большую задумчивость, Лиза не закрывала рта, а графиня хмурилась всё отчётливее.

Когда его воспитанницы отправились в свою комнату, Евдокия Фёдоровна подняла на Либерцева озабоченный взгляд.

– Ты заметил, как Елена смотрела на князя Порецкого? – Она всегда говорила без экивоков.

Извечная женская повадка выписывать словесные вензеля ей претила. Евдокия Фёдоровна вообще была дамой удивительной: овдовев в двадцать с небольшим, замуж снова не пошла, хоть от желающих отбоя не было. Выгнала вороватого бурмистра, взяла в свои руки хозяйство и состояние мужа, и без того изрядное, значительно преумножила. Всегда и со всеми она была пряма, никогда не лукавила и говорила в глаза, что думает. Странно, но светское общество отчего-то прощало ей столь несвойственную дамам черту характера.

– Князя Порецкого? – Либерцев удивился.

– Ах да… Ты же не выходил из ложи.

Евдокия Фёдоровна кратко рассказала о встрече с Порецкими и своих наблюдениях за Элен и юным князем в третьем акте спектакля.

– И что вас тревожит?

– Похоже, князь произвёл на Елену сильное впечатление…

– Что ж в том дурного? Он хорошего рода, единственный сын богатого и влиятельного человека, вхожего в придворные круги. Кроме того, вы сами сказали: красив, образован – завидный жених, одним словом…

– Ну, во-первых, вряд ли ему достанется большое состояние. Не думаю, что Мария Платоновна выпустит хоть копейку из своих цепких ручек. Князь ещё не стар, и она вполне успеет нарожать ему роту наследников. А во-вторых, юноша слишком молод – кажется, и двадцати ещё нет. Для крепкого устойчивого брака мужчина должен быть старше жены, не вертопрах, не зелёный мальчишка, из коего ещё незнамо что получится. И потом, что сие за моды такие, чтоб девицы себе сами женихов высматривали?! Чай, на то родители есть!

– Ну а если любовь?

– Любовь! Любовь в браке ни к чему! Вон сестрица моя, сбежала с поручиком драгунским по любви. Где нынче? Бог весть… Пропала… Может, бросил он её через месяц… а вышла бы за графа Головина, жила бы припеваючи. Нет, я не хочу такой судьбы для своих девочек.

– Так она сбежала, потому как родители против были, а не отказали бы ему от дома, и бежать бы ей не пришлось, жили бы себе в любви и согласии.