Виктория Волкова - Спору нет!

– Конечно, продадим и мою, – заверил тогда Саньку Цесаркин. – Обе квартиры соединили в одну. Бабушка полжизни мечтала ее выкупить. А когда подвернулся случай, отец с матерью уже разводились. Но он сдержал слово, купил, только записал на меня.

– А почему не на тебя и Костика? – подивилась любовница. И Денис вспомнил, как она смотрела на него влюбленным и наивным взглядом.

– Бро получил «десятку». Его машина тогда больше интересовала. А квартиру продавали дешево, срочная сделка. Да и после соседа алкаша туда другие покупатели войти побоялись. Бабушка потом долго ругалась, пока ремонт шел.

Теперь, кидая как попало собственные вещи в дорожную сумку, Денис корил себя последними словами.

«Как? Вот как я мог не заметить явный интерес к моей собственности?!»

Он с трудом застегнул змейку.

«Не густо, – хмыкнул про себя, осматривая туго набитый баул. – Спасибо этому дому, пойдем к другому!»

И, надев Герде поводок, быстро вышел из квартиры, нечаянно громко хлопнув дверью. И сам вздрогнул от грохота.

– Одна дверь закрылась, – недовольно объяснил он Герде, усаживая ее в машину. – Другая откроется.

Цесаркин дал по газам и уже через несколько минут входил в темную, казавшуюся заброшенной, квартиру на Московской.

Нина Тарантуль, услышав, как хлопнула входная дверь, встрепенулась. В углу дивана закопошилась Фиби и тут же спряталась под махровое покрывало.

«Внимание, опасность», – насторожилась хозяйка, прекрасно зная, что йорки заливисто лают только при мнимых угрозах. Она подскочила с постели и, схватив со стола большое каменное яблоко, вытесанное из хризолита, тихо подкралась к двери. Там, в коридоре, кто-то скинул легкую обувку, затем по-хозяйски швырнул на пол что-то тяжелое и, смеясь, велел:

– Пошли, Герда, покажу твое новое место!

Этот голос Нина узнала сразу. Невозможно ошибиться!

«Цесаркин Денис Олегович, – отметила она про себя. – Самовлюбленный владелец дальнего чулана и двух коридоров».

Она хотела тихо запереть дверь и даже плавно повела защелкой, но в самый последний момент замок предательски щелкнул. Тарантуль досадливо поморщилась и вернулась в постель, про себя решив, что нужно заново разделить обе квартиры. При имеющихся документах вопрос становился чисто техническим. Нина принялась гадать, надолго ли заявился совладелец жилья. Да еще и собаку приволок. «Неужели бледная поганка – его невеста, с неохотой пробующая морковное суфле и с гримаской отставляющая его в сторону, выгнала этого святого человека? Ай-ай-ай! – Но тут Нина одернула саму себя. – Он приехал насовсем? Только его тут и не хватало!»

Она прикинула в уме разные варианты, как бы побыстрее выкурить из квартиры нежеланного соседа, но, так ничего и не придумав, отбросила в сторону глупые мысли.

«Я тут ненадолго, – самой себе заметила она. – Нужно выставить на продажу эту квартиру. А деньги отдать отцу на лечение!»

Нина попыталась уснуть, но из-за того, что кто-то чужой нахально бродил по дому, сон не шел. Она решительно встала с кровати и, накинув шелковый халат, вышла навстречу к незваному гостю.

Денис деловито прошагал в свою комнату, не желая вторгаться на территорию врага. Пока не время. Как юрист, он прекрасно понимал, что ни в коем случае нельзя давать лишний козырь Арахне. Поэтому заселение в любую из дедовых комнат отменялось. А вот использование по назначению кухни и санузла бабуля запретить не может. Сервитут, знаете ли. Цесаркин пересек широкую кухню, подойдя к белой фанерной двери ровно в тот момент, когда «бабуля» вышла из своей комнаты. Послышались шаги в коридоре, а следом цоканье когтей по паркету. Герда насторожилась и зарычала. И тут же весь дом огласился пронзительным лаем мелкой противной собачонки. Она влетела на кухню раньше хозяйки и враждебно зарычала на любимицу Дениса. Герда просто обалдела от напора маленького хамоватого йорка.

– Угомоните свою левретку, – пренебрежительно велел Цесаркин, строго воззрившись на Нину. – Сейчас весь дом на уши поставит.

– Все из-за вас, – фыркнула Тарантуль. – Пробираетесь в дом, словно вор.

– Имею право, – пробурчал Денис, сверля злыми глазами саму Нину и ее крысу, по какому-то недоразумению научившуюся лаять.

«Бабуля», уловив момент, когда собачье недоразумение со звонким лаем пробегало мимо, наяривая круги вокруг Герды, подхватила на руки свою недоразвитую псину. Заворковала, запричитала, заохала.

– Фиби, девочка!

Цесаркин усмехнулся про себя:

«Фиби Буффе, мать вашу!»

И уже собрался открыть дверь в комнату, позвать Герду, зачарованно разглядывающую новых соседей, когда Нина Тарантуль протянула ладонь к его собаке. Денис не заметил в ее взгляде даже толики страха. Словно они знали друг друга сто лет и сейчас подошли поздороваться.

Денис, поборов в себе искушение дать команду «фас!», застыл как вкопанный, когда его собака серьезной породы вытянула шею, как малолетний щенок, подставляя холодный и мокрый нос во вражескую руку.

– Какая же ты хорошая, – пробормотала Нина, гладя большую темно-коричневую морду. Умные глаза собаки чуть прикрылись, хвост вильнул пару раз. Герда всем своим видом показывала, как ей приятно общение с Арахной.

«И ты, Брут!» – хотелось заорать Цесаркину. Он тяжело вздохнул, желая, чтобы День Предательства закончился побыстрее и, повернувшись к вероломной любимице, велел:

– Пойдем к себе, Герда!

Денис рывком потянул на себя хлипкую дверь. Слишком резко. И тут же ему на голову посыпались какие-то кульки с вещами и коробки со старыми пожелтевшими брошюрами. Научные труды бабушки и деда. Он успел отскочить в сторону и в недоумении уставился на открывшийся натюрморт. Вся комната… Да какая там комната?! Комнатушка! Оказалась заставлена домашним скарбом, более двадцати лет назад вышедшим из строя. Поломанные стулья, шкафы, коробки со старыми книгами и прочим барахлом – все перемежалось друг с другом и казалось погребенным под слоем пыли и грязи. Хотя некоторые вещи, поломанные и грязные, кто-то добрый сложил в огромные кульки, занявшие все свободное пространство и без того маленькой комнатенки.

– Что это? – изумленно вскинулся Денис.

– Ваша собственность, – хмыкнула Нина. – Чулан Коржевской.

И, развернувшись, гордо проследовала к себе. Цесаркин вновь оторопело застыл, наблюдая, как шлейф длинного шелкового халатажемчужного цвета благородными складками стелился по полу. Денис жадно оглядел удаляющуюся женщину. И снова рассердился сам на себя. Даже локтем в раздражении двинул, попав по старой картонной коробке, набитой журналами, и приводя в движение огромный эмалированный таз, вместивший в своем нутре полчища стаканов и рюмок из мутного стекла. Вся эта неустойчивая конструкция заскользила вниз. Цесаркин попробовал остановить лавину, подставив на пути следования коробки свой собственный бок. Даже наклонился чуть-чуть, чтобы плечом придержать таз. Но тот без препятствий проехал по белой рубашке Дениса, оставив около воротника ржавый жирный след, и грохнулся на вымощенный плиткой пол. На кухню тотчас же вернулась Нина. Он заметил испуганный взгляд, быстро сменившийся циничной улыбочкой.