Наталья Масальская - Белоснежка: Демон под кожей

– Нет, прости.

– Мы с Полем скоро поженимся, – слишком эмоционально для простого уточнения выпалила Милен.

– О, вот только мне про вашу всепоглощающую любовь с Полем не рассказывай, – брезгливо бросила Бэт, разглядывая себя в зеркале, в котором несколько минут назад отражалось пьяное лицо блондинки.

Не обратив внимание на театрально преувеличенный укор в глазах подруги, Бетти развернулась к ней и продолжила:

– Я волнуюсь за тебя. Ты последнее время на взводе. Твоя мать, предстоящая авантюра со свадьбой, – она держала Милен в плотных тисках своих карих глаз, не давая ей съехать с темы. – Я реально волнуюсь. С тобой, определенно, что-то происходит. Ну, расслабься, слышишь, – сказала она уже мягче, видя, что Милен пытается отвести глаза. – Тебе ведь не обязательно спать с ним, – она вглядывалась в лицо Милы и, не встретив сопротивления, поднажала. – Все не так страшно. Развлекись, пообнимайся и пошли его к черту, – с привычной невозмутимостью сказала Бэт, окончательно убедив Милен в своей правоте.

Они покинули туалет снова подругами – впрочем, как и всегда. Милен, аккуратно проехав своей пятой точкой по коленям, как там его, парня, который уже ликвидировал следы преступной халатности Милен и, развалившись на половину дивана, о чем-то оживленно беседовал с Блейзом. Почувствовав в действиях вернувшейся подруги многообещающую благосклонность, он тут же переключился с Блейза на откинувшуюся на высокую спинку дивана Милу.

Разговор с Бэт и немалое количество алкоголя, наконец, расслабили Милен, и веселье пошло легче. Она непринужденно двигала плечами, и елозила попой по мягкому бархату дивана в такт быстро сменяющимся трекам, получая недвусмысленное внимание со стороны уже почти не раздражающего красавчика, руки которого все чаще оказывались под ее юбкой, наглаживая острые колени, все настойчивее пытаясь добраться до заветных трусов, скрывающих от него то, зачем он, собственно, притащился сюда теплой летней ночью. Улыбчивый официант еще пару раз подходил к их столику и с одобрительной расчетливостью принимал заказы от разгоряченных парней и уже вполне себе доброжелательно настроенных леди. Совсем скоро Мила забыла о тревожащих ее мыслях, погружаясь в привычное для нее состояние неконтролируемого развязного веселья. Градусы выпитого алкоголя смешивались с децибелами туго пульсирующей в висках музыки, давая ей ощущение защиты, как бы по-идиотски это не звучало. Она ощущала себя частью происходящего вокруг безобразия, которое ей все больше нравилось. И это ее пугающе-бесшабашное стремление к саморазрушению разливалось по телу жаром, окончательно притупляя чувство опасности. Она словно не позволяла себе думать о том, насколько отвратительно то, что она позволяет сейчас этому безымянному красавчику, который уже достиг цели и погружает ее в этот яркий калейдоскоп ощущений, что кружат вместе с алкоголем ее голову. Все было так отвратительно правильно: она всего лишь шлюха, разве шлюхи ведут себя как-то иначе? С брезгливым злорадством думала она, теряясь в ощущениях, что дарили чужие настойчивые пальцы. Она закрыла глаза – в голове щебетали сумасшедшие синицы, оглушая, а от прикосновений парня по телу расходились сумасшедшие децибелы удовольствия. Перед глазами все настойчивее маячило лицо Жано. Его глаза цвета хорошего выдержанного виски, неприступная линия губ будоражила и настойчиво требовала ее нежности. Ей казалось, она начала тонуть в этом водовороте чувств и эмоций. И уже она в нетерпении вылизывала эти непреступные губы, ласкала бьющуюся под воротом рубашки венку, отсчитывающую его пульс, отчаянно рвала строгую рубашку, чтобы добраться до потемневших от возбуждения сосков.

Вдруг чья-то упругая мощная струя ударила в унитаз, отрезвляя ее. Этот звук, шедший из-за тонкой пластиковой перегородки, был такой мощный и такой отвратительный, что заставил ее отпрянуть. Милен брезгливо поморщилась, увидев перед собой чужое лицо с приоткрытым ртом и лихорадочно блестевшими серыми глазами, гибнущими в охватившем его желании. Она почувствовала, как волна ярости тут же наполнила ее до краев. Ее партнер своим затуманенным взглядом, видимо, не сумел вовремя разглядеть признаки агрессии, проскользнувшие в лице спутницы, и напористо вскинул бедра, подаваясь в ее ладонь. Она одернула руку, брезгливо глядя на то недоразумение, которое собиралось отыметь ее. Сэм, Сэд, Сэс, а, к черту… пытался вернуться к прерванному занятию, но получил вместо планируемого минета четыре пылающие дорожки на лице от ее когтей. От неожиданности он отшатнулся от нее и, не удержавшись на ногах, уселся со всего маха на закрытую крышку унитаза.

– С ума сошла? – выпалил он, закрывая лицо рукой.

– Держись от меня подальше, – угрожающе процедила Милен сквозь зубы, брезгливо ткнув в него пальцем.

Выбежав из кабинки, она с такой силой захлопнула дверь, что, отскочив обратно, она еще долго вибрировала, напоминая обалдевшему горе-любовнику о ее недовольстве.

Мила выскочила из мужского туалета и, следуя каким-то не понятным ей сейчас ориентирам, вернулась за своей сумочкой. Стол выглядел, как после побоища: недоеденные куски пиццы лежали прямо на столе, везде валялись крошки, в недопитом стакане виски плавали сигаретные окурки. Бэт с приятелем, имя которого она категорически не помнила, за столом не было. Милен машинально раскрыла сумку и, вытащив пару сотенных купюр, бросила их на стол и вылетела из битком набитого клуба.

Улица обняла ее уютной тишиной и прохладой. А шелест шин проезжающих мимо автомобилей и немногочисленная толпа решивших освежиться посетителей, суетящаяся перед входом в заведение, были, словно прохладный бальзам на ее воспаленные тоннами киловатт музыки барабанные перепонки. Она запрокинула голову и прикрыла глаза, погружаясь в эти упоительные ощущения.

Милен прошла чуть дальше по улице, удаляясь от возбужденных голосов, достала из сумочки брелок, пытаясь вспомнить, где припарковала машину. Нажав на кнопку сингалки, она увидела предано мигнувшего ей габаритами золотистого красавца и уверенно двинулась через дорогу, пропуская проезжающие машины. Она села за руль и, откинув голову на подголовник, закрыла глаза. В голове еще шумело, но Мила не чувствовала опьянения. Эта нелепая сцена в клубном сортире окончательно привела ее в чувства. Она завела двигатель, который раскатился в тишине салона знакомым басом, а тихий женский голос затянул что-то лирическое, вливаясь расслабляющим теплом в ее вены, вытесняя то брезгливое отвращение к себе, которое она испытывала почти после каждого такого «отрыва». Она знала, что всем им нужно. Чего все они от нее хотят. «Милен. Красавица Милен», – стучало в висках. Она поморщилась, пытаясь прогнать наваждение, и, выпрямившись на сиденье, неторопливо отъехала от бордюра. Нежный голос, тепло и уют салона, уединенность повергали ее в какую-то странную сомнамбулическую отрешенность, и она, гонимая своим демоном, включила автопилот, позволяя ему вести, как когда-то в юности, когда пыталась сбежать от проблем, от родителей, но прежде всего – от самой себя.