Наталья Масальская - Белоснежка: Демон под кожей

Мила подняла на нее упреждающий взгляд и, опасаясь нового витка рыданий, Бэт решила повременить с расспросами.

– Да ладно, я тебя в первый раз плачущей вижу. Не думаю, что все эти слезы из-за случайного перепихона.

Мила опустила голову, невольно соглашаясь с подругой.

– Так. Давай умойся, а потом я тебя накрашу так, что твой Ромео дар речи потеряет, – оптимистично заявила Бэт.

Проигнорировав упрек во взгляде Милен, она все же вынудила ее оторвать задницу от пуфа и пойти умыться. После чего оценила площадь нанесенного неожиданной истерикой ущерба и с энтузиазмом, пугающим Милен до пустоты в животе, принялась к созданию образа юной и невинной Джульетты.

Через час с небольшим она придирчиво оглядывала результат своих трудов и, удовлетворительно кивнув, развернула подругу к зеркалу.

– Однако, – вырвалось у Милен. – По крайней мере прибить за вчерашнее непотребство точно рука не поднимется.

Из зеркала на нее смотрела юная нимфа: свежая и невинная, чего она точно не могла сказать об оригинале. Но развить эту мысль до очередной слезливой драмы ей не дал настойчивый стук в дверь.

* * *

Всю дорогу до дома родителей Поль пребывал в раздраженно-задумчивом настроении. Он ни разу даже не взглянул на Милен, которая тоже была словно в тумане, срочно пытаясь настроиться на положительную волну, но стоило ей вспомнить о виновнике торжества, как все ее потуги заканчивались дрожью в коленях. Не помогало даже успокоительное, которым напоила ее Бэт. Поля раздражало ее молчание, и в тоже время он боялся, что она заговорит. Эта ее отрешенность в последнее время пугала его и радовала одновременно. Он влюбился. Влюбился, казалось, на всю жизнь. По крайней мере, такого с ним еще никогда не случалось, и этим он словно предавал ее – девушку, которая совсем скоро должна стать его женой. Это странное ощущение лжи, которого и в помине не было, когда они обговаривали все пункты своего договора, сейчас, как камень на груди, тянул его на самое дно отчаянья. Теперь он будет вынужден врать. Всем: и отцу, которому так стремился угодить, и матери, которая будет ждать от этого союза внуков, которых у нее никогда не будет, Милен, которую он, как ни странно, будет ненавидеть больше все остальных, даже больше отца, который, по сути, и толкает их сейчас к этому злополучному шагу. Ненавидеть за свою холодность, за свою неправильность. Ведь он не сомневался, что любил ее тепло, нежно, но, когда собирался сделать следующий шаг в их отношениях, его словно клинило. Он всматривался в ее почти совершенное тело, ее красивое лицо, стараясь возбудить себя, но все эти потуги, в конце концов, вызывали лишь душное бессилие. Ему казалось, что им просто нужно немного больше времени, и все придет: и желание, и страсть. Но сейчас, когда он встретил Эмиля, все это безумие, эта любовная горячка погребли под собой все его надежды на тихую семейную жизнь, и осознание собственной «неправильности», снова, как много лет назад, стало тревожить душу, вызывая отторжение. Теперь она словно обличала его во лжи, во лжи себе самому. Она – которая ему ближе всех на свете, которая поймет и примет любым. Она – как напоминание о том, что он никогда не станет «нормальным». Она – рядом с которой он сейчас чувствовал себя, как с кем-то только что убитым им, и это отвратительное чувство презрения к себе растекалось внутри липкой лужей.

* * *

– Прости, пожалуйста, – прервал его рефлексию мелодичный голос Милен, когда они подъехали к высоким кованым воротам, за которыми их ждала так внезапно настигнувшая их судьба.

Она почувствовала отчаянное желание, чтобы кто-то защитил ее от безжалостного надвигающегося на нее возмездия. Как бы Жано ни вел себя сегодня, она все равно будет наказана. Наказана стыдом и презрением, именно тем, чего всегда так боялась. Ей отчаянно был нужен друг. Милен положила ладонь на руку Поля, сжимающую рычаг переключения скоростей, и с надеждой посмотрела на него. Он словно не слышал ее и, лишь подъехав к дому и заглушив мотор, наконец поднял на нее глаза.

– Я тоже волнуюсь, поверь мне, и не меньше, чем ты хочу оказаться сегодня подальше от этого места. Но ты мне нужна. Ведь мы все обговорили, – он внимательно смотрел на Милу, словно искал в ее лице признаки сомнения, – Ты передумала?

– Нет, – вдруг вырвалось у нее, прежде чем она сумела понять, что, возможно, это был тот самый единственный шанс все исправить. Но Поль уже вышел из машины, и момент был безвозвратно потерян. Миле ничего не оставалось, как дождаться, когда он заберет с заднего сиденья аккуратно упакованную коробку и поможет ей выйти. Чертовы условности, как она ненавидела их. Она невольно вспомнила мать, которая всегда отличалась хладнокровием и ни при каких обстоятельствах не теряла лица. «Не теряла лица», – Милен даже усмехнулась от этой мысли.

Что тебя так развеселило? – спросил Поль, услышав ее смешок.

– Ничего, мать вспомнила.

– И? – не понял он.

– И думаю, что становлюсь похожей на нее. Мы поссорились, между прочим, в первый раз, и сейчас стоим здесь, совершенно не уверенные в том, что делаем, со вспотевшими ладонями, и пытаемся напялить на себя маску любви и верности до гроба.

– Слушай, не начинай. Ну, пожалуйста, – он повернулся к ней и положил руку ей на плечо. – Мы оба волнуемся, но у нас ведь все получится? – он с надеждой всматривался ей в глаза, и Милен ничего не оставалось, как кивнуть в ответ и обнять его.

– Я люблю тебя, – прошептала она ему в шею, и тот страх, что железными тисками сжимал ее сердце, на время отпустил.

Поль постучал.

Милен вытянулась, глубоко вдыхая и медленно выдыхая через плотно сжатые губы, пыталась вытеснить болезненный страх, который делал ее тело ватным.

Глава 8

– Поль, Милен, заходите скорее, – Тереза, похоже, была в прекрасном настроении и чуть не выбежала на крыльцо, подгоняя растерявшихся гостей.

Пока Поль обнимался с матерью, Мила, стоя за их спинами, пыталась подавить панику. Ее изнутри распирала какая-то странная жажда движения, словно механические действия смогут хоть ненадолго заглушить пугающие мысли. Руки ее похолодели, но голова работала быстро и сумбурно, словно в горячке, отчего ей казалось, что у нее горит лицо. Но Бэт постаралась на славу, похоронив все это буйство чувств и красок под пуленепробиваемой маской невинной красавицы.

Когда Поль с Терезой наконец зашли в дом, Мила набрала в грудь побольше воздуха и, не поднимая глаз, направилась следом, переступая порог, как своеобразную точку невозврата. От того, что голова у нее сегодня была явно не в ладах с телом, она споткнулась, но чьи-то сильные руки подхватили ее чуть не у самого пола. Мила зажмурилась, вдыхая до боли знакомый терпкий запах парфюма, а тело предательски задрожало в крепких тисках рук.