Наталья Масальская - Белоснежка: Демон под кожей

Он переводил взгляд от Милы на Бэт и обратно. Обе заговорщицы молчали. Ну, Милен понятно: жизнь ее была практически кончена. Оборвалась на самом взлете, и она как раз досматривала последние кадры своего никчемного существования, которые проносились со скоростью гоночного болида у нее перед глазами. А Бэт просто боялась рассмеяться и тем самым нарушить шаткое равновесие в и без того абсурдной ситуации. Она, конечно, понимала, что, выручая подругу из такого, судя по всему, щекотливого положения, имела теперь над ней власть, которой бесспорно воспользуется, причем в самое ближайшее время. Решив, что все складывается как нельзя кстати для нее, она встала с подоконника и медленно направилась к пребывающей в прострации Милен, неподвижным каменным изваянием сидевшей на диване и бестолково глядящей в пустоту.

– У нее горло болит и голова. Я ее лекарствами напоила, надеюсь, она не разболеется окончательно, – Бэт заботливо обняла подругу за плечи. У Милен от этих объятий пробежали мурашки по спине. Она понимала, что эта расчётливая стерва своего не упустит и ей дорого обойдется ее помощь. Но отступать было, как говорится, поздно, и она многозначительно закивала.

– Да вы шутите… не унимался Поль. Он встал с дивана и стал мерить комнату быстрыми нервными шагами. – Вы меня за идиота держите? – он обращался почему-то к Бэт. Видимо, у нее был самый адекватный вид, и он все еще надеялся на вразумительный ответ.

– Поль, милый, она приболела… – снова затянула Бэт свою шарманку.

– Да что она «приболела» я и без тебя вижу. Я просто не могу понять, зачем было так напиваться, если ты заранее знала о празднике? – теперь Поль впился недовольным взглядом в Милен, и ей ничего не оставалось, как собрать волю в кулак и посмотреть наконец ему в глаза.

– Я забыла, – честно призналась она, в надежде, что правда как-то смягчит ее участь. Но Поль только еще больше вспыхнул:

– Ты, что? Забыла? Мне так отцу и передать? «Папа, прости, что со мной нет Милен, она просто забыла про твой день рождения и в дрова нажралась в ночном клубе накануне». Так?

Милен хотелось провалиться сквозь землю, и бессилие от того, что ни Поль, ни Бэт не понимают, как ей сейчас тяжело, удручало. Она не могла без содрогания даже думать о Жано, а пойти на его праздник, улыбаться как ни в чем не бывало, было выше ее сил. Мила понимала, что никакие ее доводы не смогут убедить Поля и пойти придется, но чувство самосохранения не давало понять очевидное, продолжая свои нелепые попытки съехать с темы.

– Поль, давай поговорим вдвоем. Не обижайся, – бросила она Бэт и, взяв парня под руку, направилась в спальню.

Оставшись наедине, Милен с совершенно серьезным видом повернулась к Полю и, приложив указательный палец к его губам, чтобы он не перебивал, начала:

– Малыш, я знаю, что подвела тебя. Подвела нас, – исправилась она, заметив его неодобрительный взгляд. – Я правда забыла, и это только моя вина, – она еще сильнее прижала палец к его губам, не давая потоку его возмущения вырваться наружу. – Позволь мне закончить, хорошо? Я плохо себя чувствую и точно не хочу в таком виде приходить в дом твоих родителей. Тереза боится заразиться, давай скажем, что у меня простуда, – с надеждой предложила она, но, судя по строгому взгляду Поля, идея ему не нравилась. Он убрал ее руку от своего лица и неожиданно жестко отрезал:

– У тебя два часа. Я пока съезжу заберу подарок.

Он не дал ей возможности сказать что-то еще и быстро вышел в коридор.

Через пару минут хлопнула входная дверь и в комнату медленно вошла Бэт.

– Колись.

Она сложила руки на груди и, опершись плечом на дверной косяк, внимательно смотрела на растерянную Милу.

– Слушай, хоть ты не начинай, а, – раздраженно бросила Милен.

Она подошла к туалетному столику, схватила с него расчёску и начала водить ей по еще влажным волосам с такой силой, что с противным щелканьем от нее стали отлетать пластиковые «зубья». Затем со злостью швырнула ее обратно на столик, сбив пару высоких склянок с кремом, и, упав на пуфик, закрыла лицо руками.

– Может быть, ты успокоишься и объяснишь наконец, что происходит? – совершенно спокойно сказала Бэт, продолжая со своего места наблюдать истерику Милы.

– По-моему, мне крышка, – обреченно произнесла Милен, безвольно свесив голову, не зная, куда деть наполненные слезами глаза.

Бэт подсела к ней на пуф, беспардонно пихнув ее бедром, заставляя подвинуться.

– Ты же знаешь, я та еще дрянь, но еще я – твоя самая лучшая подруга, – начала она, – мы сестренки, помнишь? Она всматривалась в опушенное лицо Милы, пытаясь вызвать хоть какую-нибудь реакцию. И когда та, шмыгая носом, закивала, продолжила:

– Нет ничего, что бы мы не сделали друг для друга. Ты знаешь, что твой секрет будет в безопасности, как в банковской ячейке.

Мила знала об этом и без напоминаний подруги, но весь ужас от того, что сейчас и Бэт будет в курсе ее постыдного поведения, убивал ее.

– Слушай, так не пойдет. Ты вся на нервах. Давай поговорим, тебе легче станет.

– Я сделала то, чего никогда и ни при каких обстоятельствах делать было нельзя.

– Человека, что ли, убила? – с обидной снисходительностью уточнила Бэт.

– Я приехала к нему вчера ночью, – сбивчиво начала Милен, – ну, и… – она вдруг закрыла лицо ладонями и разрыдалась, неслабо удивив Бэт.

Она обняла вздрагивающую от рыданий подругу за плечи.

– Ну, ну… ты что? Переспала с отцом Поля, что ли? – нараспев уточнила она. – Думаю, что все не так страшно, – Бетти неуверенно улыбнулась. Она в первый раз видела подругу плачущей. – Я-то думала…

– Ты не понимаешь, – всхлипывала Милен.

– Ну, конечно, я не понимаю, – успокаивала подругу Бэт, гладя ее по спине. – Он отец твоего жениха, а ты пьяная дура. С кем не бывает.

Бэт, как всегда, была сама тактичность, выбирая словечки «помягче», чтобы не ранить чувства Милы. Она знала, что та не терпела жалости к себе. Конечно, процесс поддержки подруги со стороны выглядел жестоко, но действовал безотказно.

– Да ты не понимаешь… – с новой силой завыла Милен. Она дергала плечами, стараясь сбросить с себя руки Бетти.

– Шшш, ну не надо так, прости.

– Дело же не в том, что я с ним… что я … а…– икала Мила. – Я же … – и она разразилась новой порцией рыданий.

– Так, хорош. В конце-то концов. Мало того, что с бодуна, еще и с опухшими красными глазами припрешься на праздник?

Не знаю, что именно привело Милу в чувства, – то ли строгий тон подруги, то ли аргумент в пользу опухших глаз – но Мила тут же замолчала и, повсхлипывав и поикав еще минут пять, совершенно успокоилась.

– Все, актриса драмы и трагедии? – спросила Бэт. – Успокоилась? А теперь по существу. Влюбилась, да?