Наталья Масальская - Белоснежка: Демон под кожей

Они пересели на мягкие диваны. На деревянном столике стояла бутылка белого вина и пара тарелок с сыром и фруктами. Вино приятно расслабляло, и беседа действительно пошла более непринужденно. Посыпались истории из детства и юности Поля, которых у Терезы, как у любой матери, оказалось множество. Мила делала вид, что увлечена беседой, а Поль притворно дулся каждый раз, как женщины начинали смеяться над очередным дурацким исходом его детских похождений.

– Ну хорошо, хорошо, больше не буду, – сжалилась Тереза, видя смущение сына.

Она потрепала его по светлым вихрам, которые были, определенно, ее вкладом в его хромосомный набор. Поль не был похож на отца. В нем не было ни его волчьего взгляда, заставляющего чувствовать себя не в своей тарелке. Ни неприступной линии губ, которые, казалось, могут только повелевать, вне зависимости от ситуации. Ни его текучей, властной пластики. Поль был, как мать: легким, невозмутимым и слегка сумасбродным красавчиком, который точно знал о гипнотической силе своей красоты привлекающей к нему множество мужчин и женщин, которые становились не просто друзьями, все они были его обожателями. Видимо, именно его красота так повлияла на его характер. Она позволяла ему получать все. Все, что он хотел, или просто думал, что хотел. Но она знала его лучше других. Она видела за всей этой мишурой неуверенного, надломленного юношу. Чуткого, преданного, отчаянно желающего, чтобы его просто любили. Теперь она даже знала, чьей любви он так отчаянно добивался.

– Вы, наверное, устали с дороги. Провожу вас в ваши комнаты.

Тереза поставила на стол пустой бокал и, поднявшись с дивана, направилась к выходу. Поль и Милен последовали за ней.

– Ваши комнаты? – в полголоса спросила Мила, чуть нахмурив брови, когда они оказались в знакомом, отделанном деревянными панелями, холле.

– Да. Мой отец, как ты уже, наверное, поняла, очень строгих взглядов. Он считает недопустимым, если под крышей его дома находится не женатая пара, занимающая одну кровать.

– Даже так. Черт возьми, я целую неделю переживала, что мне придется спать с тобой в одной постели, – нарочито осуждающе ответила Милен и покосилась на идущего рядом с ней Поля.

– Вот только избавь меня от своего сарказма, – Поль, наградил ее своей коронной снисходительной улыбкой и снова уставился в спину идущей впереди матери.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и оказались в длинном полутемном коридоре.

– Он в курсе, что ты уже не девственник? – продолжала язвить Милен, пряча улыбку, что предательски дергала за уголки губ.

– Вряд ли, – с абсолютно каменным лицом ответил Поль, даже не посмотрев на нее.

Дойдя до очередной двери, Тереза повернулась в полкорпуса к отставшим Милен и Полю:

– Твоя комната, Милен.

Она налегла на витую бронзовую ручку и открыла дверь. Причудливый красноватый свет, создаваемый шелковыми абажурами настольных ламп, тут же поблек под напором ворвавшегося из открытой двери солнца. Милен осторожно прошла мимо пропускающей ее вперед Терезы.

Дом удивлял ее на каждом шагу. В нем было много света и воздуха. Довольно яркие цвета интерьеров, множество деталей отделки. Все это не вязалось с тем чопорным господином, которого ей обозначили, как главного архитектора этого грандиозного творения.

– Она потрясающая, как и весь ваш дом, Тереза! – Милен с интересом оглядывала обстановку, проводя кончиками пальцев по всем поверхностям, что встречались на ее пути.

– Этот стол, он просто восхитительный. Я ошибусь, если скажу, что это – Людовик пятнадцатый?

– Не ошибетесь, моя дорогая, – с гордостью ответила она, – все вещи в этом доме, за некоторым исключением, подлинные. Отец Поля – коллекционер, он собирал их много лет, поэтому дом выглядит так восхитительно.

– Действительно. Такое смелое смешение стилей, я бы даже сказала, что он играет на грани фола. С такой тонкостью и мастерством он обходит все, что могло бы сделать это великолепное пространство просто кичем. Поразительно.

– Милен очень любит архитектуру, – пояснил Поль, между делом.

– Но как? Признаться честно, он не производит впечатление тонкого знатока искусства. Я бы сказала, что он работает в министерстве.

– А он и работает в министерстве. Он – заместитель министра, —сыронизировал Поль.

– Теперь я совершенно растеряна.

* * *

– Не спишь? – в дверь просунулась белобрысая шевелюра Поля.

Не дожидаясь разрешения войти, он быстро прикрыл за собой дверь и, в несколько шагов преодолев расстояние до массивной кровати, залез под одеяло.

– Ну, как впечатления? – спросил он, устраивая свою вихрастую голову Миле на колени, вместо только что лежавшей на них книги.

– Сложно сказать, но Тереза мне очень понравилась. Ты прав – она замечательная. Что касается твоего отца, думаю, я ему не понравилась. Хотя, судя по тому, что ты рассказывал о нем – это просто моя паранойя, – она усмехнулась, запустив пальцы в его мягкие кудри.

– Ты права, это просто паранойя. Поверь мне, каждый раз, приезжая домой, я начинаю думать, что тоже ему не нравлюсь, – он совершенно непринужденно улыбнулся, глядя на нее. – У каждого свои тараканы, а у него их – тьма тьмущая. Как, интересно, можно так жить, постоянно контролируя себя. Я не помню, чтобы даже в детстве он во что-то играл со мной. Ну, знаешь, там в баскетбол, футбол, в прятки, на крайняк. А, в шахматы играл, да, еще он постоянно гонял меня по географии. Вот ты, к примеру, знаешь столицу Папуа – Новой Гвинеи? – он чуть помедлил, давая ей шанс удивить его, – Что, нет? Порт–Морсби. Ну, вот, теперь и ты в курсе, – он с какой-то странной злобной усмешкой посмотрел на нее, словно ждал упрека.

– И что в этом плохого? – она внимательно, без тени насмешки смотрела на него. – Или тебе обидно, что вместо футбола он гонял тебя по географии? Знаешь, Поль, каждый человек проявляет любовь и заботу по-своему. Значит, он именно так понимал слово воспитание. Твоя претензия была бы обоснованной, если бы ты сказал мне, что вообще не видел его дома, как я своего, – она непринужденно вскинула брови, как бы заранее обесценивая то, что он еще мог ей возразить. – Слушай, а ничего, что мы останемся здесь на две недели? – спросила Мила, меняя тему разговора. – Мы не стесним твоих родителей?

По лицу Поля расползлась кривая злорадная ухмылка:

– Струсила?

– Не дождешься. Просто здесь все так чисто, чинно, с моей-то любовью к хаосу, – она попыталась завуалировать проскользнувшую в голосе неуверенность под личиной вежливого участия, но Поль уже почуял слабину и, перевернувшись набок и подперев голову рукой, вцепился вопросительным взглядом в ее смущенную физиономию.

– И не нужно на меня так смотреть, я просто плохо знаю твоих родителей, вот и все, – начала Мила уверенно, не оставляя Полю шансов задеть ее.