Тата Ефремова - Не предавай любовь

Все это казалось обидным, несправедливым, болезненным до одури – аж сердце на части. Глеб понимал, что это детские обиды, но ничего не мог с собой поделать. И теперь, глядя на то, какой очаровательной стала Катя в новой одежде, он на ходу пробормотал:

– Ну вот, отмыли, приодели. Теперь войдет во вкус: шмотки, мазилки…

От этих слов самому противно стало. Он подошел к одноклассницам и буркнул:

– Все? Идем домой.

– А к твоей маме? – спросила Катя.

– В следующий раз. Она занята.

Он сам не понял, почему решил не заходить к Полине, (хотя накануне собирался обсудить с ней, где-нибудь вне дома, поведение няни Ирины). Хотелось приехать домой, запереться в комнате, послушать музыку, отвлечься. Катя попрощалась с подругами. Глеб повел ее вниз, по эскалаторам. Самарская как назло отражалась во всех витринах. Она сама, казалось, удивлялась собственному преображению: ловила свое отражение и удивленно распахивала глаза. И немудрено, мать подобрала ей прикольный стиль: свитер обрисовывал грудь, подчеркивал талию, ноги были открыты до колен… красивые ноги. И лицо словно стало ярче. Катино лицо Глеб и без нового прикида всегда… видел… и помнил.

Глеб пропустил ее вперед на ленте второго этажа и увидел, как двое парней в форме летного училища, поднимающиеся по противоположной стороне эскалатора, оглядываются на Катю. Один даже сбежал вниз на несколько ступенек, позвал:

– Эй, привет, а мы в кино. Хочешь с нами?

Самарская покачала головой. Парень отстал, только когда Глеб спустился и взял ее под руку. У Кати горели щеки, а рука дрожала.

В машине она дремала, вяло склонив голову на спинку сидения. Глебу она показалась очень бледной. Он ушел к себе, лежал в кровати и не мог понять, что не так. Словно случилось что-то, то ли хорошее, то ли плохое, а он не может вспомнить, что. Захотелось чаю. На кухне сидел расстроенный Лешка.

– Чего ты? – спросил Глеб.

– Катя плохо себя чувствует, – заныл мелкий. – Я думал, у нас на ужин будут фрикадельки. Катя фарш разморозила. И лежит в кровати. Опять бутерброд есть? Не хочу. Что с Катей?

– Сейчас схожу узнаю, – сказал Глеб.

Что там у Самарской стряслось? Он постучался. Слабый голос ответил:

– Открыто.

Катя лежала на кровати, подтянув ноги к животу, очень бледная, с кругами под глазами. Даже не переоделась.

– Чего ты? – кашлянув, спросил Глеб.

– Я… ничего… живот болит.

– У мамы алмагель есть. Дать? Мне всегда помогает.

– А обезболивающее есть?

– Не знаю. Вряд ли, от головы, разве что. Давай алмагель дам. Мне всегда помогает, – глупо повторил Глеб. Бледность Кати его пугала.

– У меня… не так живот болит.

– А как? – озадачился он.

Катя покраснела, и до Глеба дошло.

– Блин! – он хлопнул себя по лбу. – Понял. Сейчас поищу.

Он порылся в маминой аптечке. Одна косметика. В доме Никитиных болели мало. Вернулся с каким-то БАДом, на котором было написано «для женского здоровья», сильно сомневаясь, что это подойдет. Катя сидела на кровати, покачиваясь вперед-назад.

– Только такое нашел. Ты чего поднялась? Я воды принесу? Чё, так сильно болит?

– Да, – выдохнула девчонка. И попыталась встать. – Мне надо в аптеку.

– В таком состоянии? Да лежи ты уже! Я схожу.

– Ты не сможешь… купить то, что мне нужно, – сказала Катя смущенно… и повалилась на кровать, застонав.

– Может, врача вызвать?

– Не надо. У меня всегда… сильно.

– Скажи, какие, – храбро предложил Глеб, догадавшись, что требуется Самарской. – А лучше напиши.

В аптеке фармацевт даже глаза на него не подняла, деловито начала выкладывать на прилавок товары по Катиному списку.

– А скажите, – обратился к ней Глеб, – а вот эти… этот товар качественный?

Его смутила цена – всего шестьдесят рублей.

– Бюджетные. Есть четыре капли подороже и поудобнее, – заученно ответила продавец.

– Тогда дайте… две упаковки. И но-шпу.

– Ваша девушка тампонами пользуется?

– Вот эти, – он ткнул в упаковку тампонов на витрине, реклама которых постоянно крутилась на телевидении.

Он вернулся домой, в несколько раз обмотав полупрозрачный пакет вокруг покупок. Катя дрожащей рукой взяла таблетки с его ладони. У нее хватило сил только его поблагодарить. Нужно Полине сказать, думал Глеб спускаясь вниз и собираясь сходить в кафе за едой. Пусть мать отведет ее к своему врачу. Это засада – так каждый месяц мучиться.

Катя

Катя дождалась, когда утихнет боль, и спустилась вниз. Глеб и Лешка не ели – сидели перед телевизором и смотрели какой-то фильм.

– Тебя ждали, – сказал младший брат, радостно отодвигая стул от стола, – одним скучно. Смотри, сколько всего Глеб притащил. И кока-колу. Ты что будешь?

Кате совсем не хотелось есть, низ живота еще ныл. Однако она вспомнила свой конфуз с обмороком (и Матвея), быстро проговорила:

– Картошку. И вот это, тушеное мясо.

– Салата возьми, – сухо предложил Глеб.

Мальчишки были как мальчишки: даже тарелки не достали, оба подвинули к себе пластиковые коробочки с едой. Катя принесла посуду, переложила каждое блюдо на отдельную тарелку, порезала хлеб и помыла зелень.

Глеб кивнул и начал есть, уставившись в телефон. Как же с ним сложно! Вот, час назад был человек – сострадательный, даже ласковый, а теперь…

У Кати звякнул сотовый. Она и забыла, что купила себе новый. Такой удобный: сразу все сообщения видно. Ей писала Эля. Передавала приглашение от Максимовой.

– Саша приглашает меня на день рождения, – изумленно сказала Глебу Катя. – Завтра.

– А? – тот оторвался от экрана. – Да, точняк. Я забыл. О-о-о… – Глеб откинулся назад, – ломает идти туда, подарок еще искать. Ты пойдешь?

– Я? – Катя недоверчиво покачала головой. – Здесь ошибка какая-то. Она же меня совсем не знает. Может, Эля перепутала что-то?

– Не-е, все норм. Это Сашуниных родаков движуха, – объяснил Глеб. – Они весь класс пригласили, тимбилдинг, короче. Сашеньке восемнадцать. Секс, наркотики, рок-н-ролл – все теперь можно официально. Идти? Не идти?

– Я не пойду, – твердо сказала Катя. – У меня вечером репетитор.

– А, ну да. А я еще подумаю.

Живот немного болел, и голова кружилась. Катя впервые решила отложить уроки на потом и постаралась как следует выспаться. Предстоящее знакомство с новым репетитором ее очень волновало. Хоть бы интернет не подвел.

В назначенное время прозвучал звонок от Михаила. Катя не знала, как называть молодого человека: с одной стороны, он ее учитель, с другой – студент немногим старше, чем она сама. Она обрадовалась, когда появившийся на экране симпатичный парень в очках с тонкой элегантной оправой бодро расставил все точки над «и».

– Катя? Я Михаил Гордеев, можно Майкл. У нас с тобой сегодня пробный урок. Если понравится, готов заниматься с тобой два-три раза в неделю. Сразу объясню свой подход. Во-первых, не стесняйся спрашивать. Объяснять – моя работа, ты мне за это деньги платишь. Это чужой язык и стеснение тут не к месту. Лучше я двадцать раз заново растолкую, чем буду не уверен, что ты поняла. Во-вторых, мне нужно тебя протестировать. Основательно. Это для того…