Сергей Огольцов - Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…

Морская жизнь моего отца началась переходом из Севастополя в порт Новороссийск по неспокойному Чёрному морю. Не то, чтобы оно штормило, но болтанка случилась изрядная… Качаться на качелях в парке – весело, но после пары часов этой потехи желудок выбросит всё, что случайно залежалось в нём от позавчерашнего завтрака. Тот морской переход длился больше… Когда Краснофлотец Огольцов сошёл на берег в порту назначения, даже суша продолжала раскачиваться у него под ногами. Он попытался вырвать между высоких штабелей из длинных брёвен складированных вдоль причала, но нечем было. Молодой моряк сел наземь где стоял и, глядя на стену деловой древесины, которая продолжала вздыматься и опадать, решил, что помрёт непременно, морскую службу ему не пережить…

(…ты без труда догадаешься, что это предположение оказалось ошибочным, поскольку он не встретил ещё твою бабушку и не зазвал пойти с ним в ЗАГС. И твоя бабушка не родила ещё троих детей, так и не став матерью-одиночкой, беспрецедентный случай во всей этой истории…)

Итак, морская болезнь не убила моего отца. Он научился переносить или терпеть качку. Татуировка синего якоря украсила тыл кисти левой руки, а вдоль правой—от запястья до локтя—пролёг стремительный контур летящей ласточки с крохотным конвертом в клюве («лети с приветом!.»), и он бороздил на своём утлом корабле-тральщике широкие просторы Чёрного моря, очищая его от морских мин, для чего, собственно, и предназначены минные тральщики на Флоте.

Основное отличие морских мин от их сухопутных разновидностей в том, что морские мины нужно привязывать, не то расплывутся кто куда и будут рвать кого попадя, не разбирая «ихних» от «нашенских». Потому-то морскую мину фиксируют к якорю, который хватается за дно моря. Мина—железный шар наполненный воздухом и взрывчаткой—всплывает над своим якорем не достигая поверхности, её удерживает на привязи тонкий прочный трос, чья длина устанавливается из расчёта на глубину фарватера в месте размещения минного поля. И там эти морские мины висят, на пару метров ниже поверхности, в ожидании, когда проходящий корабль заденет один из рожков-детонаторов, что торчат из корпуса мины в разных направлениях, наподобие детского рисунка солнышка.

Благодаря своей мелкой осадке, военный тральщик проходит над минным полем не задевая торчащих детонаторов. У себя за кормой судно волочит по дну моря широкую петлю из толстого стального троса, который обрывает связь мины с её якорем и та, беспривязная, всплывает на поверхность для её последующей ликвидации. На заключительного этапе уничтожения, от тральщика отваливает весельная шлюпка направляясь к дрейфующей мине. Задача экипажа шлюпки прификсировать динамитную шашку с Бикфордовым шнуром на громоздкий шар мины. (Причём задание исполняется не на тихом пруду в парке, а среди бегущих волн открытого моря, где сферический череп мины возносится над шлюпкой, затем проваливается под неё норовя боднуть в бок рогом детонатора).

Завершающий шаг исполняет боцман сидящий на корме с раскуренной папиросой в ощеренных зубах, папироса не для форсу как бы показать какой он стрёмный пофигист, она – инструмент приготовленный для поджига шнура. Вот он занялся и – И-раз! И-раз! Каждый вкладывается от души, никто не сачкует на вёслах. Подальше, как можно дальше, покуда шнур шипит к оглушительному «БУ-БУХ!», заряд тола в морской мине рассчитан рвать корпуса броненосцев-линкоров…

При разложении на составные элементы, романтический героизм куда-то улетучивается и разминирование морских путей начинает смахивать на работу трактора, что фырчит-тарахтит в колхозном поле. Военный тральщик выходит в заданный квадрат акватории и день-деньской бороздит его, вперёд-назад, со спущенным за корму тросом, а назавтра – в следующий квадрат. В общем, героизм экипажа военного тральщика бригадный и то, что мой отец остался в живых, заслуга общая – каждый хорошо исполнил свою часть работы.

Например, в конце обычного рабочего дня, Николай Огольцов присматривал за лебёдкой на корме, когда заметил мину наплывающую на тральщик, потому что тросик её оборванной привязи спутался с тросом ползущей по дну петли, а трос в данный момент уже сматывался на барабан. Выключать лебёдку было слишком поздно, она продолжит вращаться по инерции – недолго, но достаточно, чтобы подтащить мину и ударить о корму. Рубаха на папе раздулась, как как дыбом вставшая шерсть на животных в момент смертельной опасности, и он взревел «полный вперёд!» до того истошным, нелюдским криком, что Капитан на мостике мгновенно подчинился и продублировал команду судовым телеграфом в машинное отделение, моторист, папин сменщик, враз отреагировал, лопасти винта взбурунили воду, а та своим напором отцепила тросик и оттолкнула прочь привязчивую мину. Так команда спасли друг друга…

Пять лет спустя, на морских путях не осталось неизборождённых тральщиками квадратов и моего отца перевели служить на сторожевой корабль, опять-таки мотористом корабельного дизеля. На следующий год истёк повторный срок его Флотской службы (из-за тяжёлых потерь понесённых во Второй Мировой, срок службы в Советской Армии был удвоен, пока подрастут следующие поколения призывников: армейская служба до шести лет, служба на Флоте до восьми—да, на два года больше, но утешайся тем, что только Флотские носят такую крутую форму: тельняшка, золотые якорьки, клёш… когда сойдут на берег) и моему отцу была предложена работа в почтовом ящике.

~ ~ ~

В те времена в СССР имелось множество секретных институтов, секретных заводов и даже секретных городов с отменой нормальных почтовых адресов, чтобы заморочить вражескую разведку и утаить от шпионов где какой секрет находится. В результате, адресат переставал жить на какой-либо улице, в каком-либо городе или области, к нему адресовались намного проще: «Н. Огольцов, Почтовый Ящик № ***».

Поскольку за полгода до своей демобилизации Краснофлотец Огольцов Н. М. зарегистрировал брак с гражданкой Вакимовой Г. И., она попала в один с ним «почтовый ящик» в Карпатских горах.

Роддома в «ящике» не оказалось и моей матери, для моего рождения, пришлось посетить город Надвiрна в 30 километрах от областного центра города Станиславль (позднее переименованного в город Ивано-Франковск (кого-то ещё надо было сбить со следа, по-видимому)). Поездка пугала её больше, чем предстоящие роды, поскольку Бандеровцы обстреливали машины на дорогах.

(…долгое время я считал Бандеровцев жестокими бандитами и пособниками Нацистов. А что ещё остаётся думать, если целая дивизия Западных Украинцев, «Галичина», воевала против Красной Армии? Затем мне дошло, постепенно, что за два года до Немецкого вторжения Красная Армия оккупировала Западную Украину и помогала Советской тайной полиции, она же НКВД, в убийствах и депортации потенциальных противников Советского режима. Казнили без суда, на всякий, тысячами.