Gabriel Costa - За стенкой. История Отиса Ревиаля

– Так уж и быть, сегодня позволю уложить себя в кровать. Особый случай.

– Я искренне рад твоему сарказму, Отис. – Конард усмехнулся.

– Я тоже.

– Боже, как же он орал.

– И не говори. Двадцатка меняет людей.

Парни зашли в комнату Отиса.

Охранник кричал на них благим матом, когда увидел лицо Ревиаля и кровь. Им пришлось соврать, что на них напала собака и завтра они обязательно пойдут в больницу. Возможно, ему помогли успокоиться двадцать евро. У них с Конардом была договоренность: он водит девушек по ночам, а охранник пьет чай и ест печенье за его пятьдесят евро. Поэтому совесть не мучила парня, когда он вытаскивал очередную банкноту.

Конард закрыл дверь и оглядел комнату. Обычная комната первокурсника. За исключением одной вещи.

– Почему у тебя такой бардак? Ты здесь всего пару месяцев. – Он держал Отиса под руку и скептически качал головой. – Тебе нужно здесь убраться. Порядок в комнате – порядок в голове.

«Значит, тут еще довольно чисто», – подумал Отис.

– Какой у нас план, Отис? Ты весь грязный. Может, в душ? – Отис смерил его недовольным взглядом. Пусть его застрелят на месте, но после сегодняшнего он с Конардом в душ не пойдет. А самостоятельно он точно помыться не сможет. – Ладно, понял. Завтра. Не надо хмуриться.

– Я просто хочу лечь в кровать, выпить таблетку и поспать. – День был полон событий. От полета на Луну, до падения на французский газон. – И я приберусь. Обещаю.

– Конечно. Иди сюда.

Конард повернул Отиса к себе и оглядел. Синяков завтра будет не счесть. Скулу придется обрабатывать мазью, как и множество ссадин на теле. Конард радовался, что нет признаков переломанных ребер, отбитых почек или чего-то похуже. А значит, есть шанс быстро привести его в порядок. Конард до конца расстегнул ему рубашку. На ней остались только три целые пуговицы. Оглядывая Отиса, он ругал себя. Нельзя возбуждаться при виде побитого друга.

Он аккуратно расстегнул ширинку джинсов и стащил их. Смотрелся в них Отис, стоит сказать, шикарно. Пара секунд – и перед Конардом предстал знакомый образ парня. В боксерах с собачками. Отис расслабился. По крайней мере, постарался. Его дыхание все еще было тяжелым.

– Как-то непривычно снимать штаны без продолжения, да? – Сегодня очень странный день. Словно Отис то и дело машет красной тряпкой перед быком.

– Ох, не дразни меня, Отис. А то и синяки не спасут. – Отис округлил глаза и сделал шаг в сторону кровати. Он смог дойти, но лечь самостоятельно не позволила спина. Конард поспешил на помощь, подставив руку. Когда голова Отиса коснулась подушки, он блаженно застонал. – Я сказал тебе перестать меня дразнить, Отис.

– Мне что, вообще звуков не издавать? Это был стон боли, садист.

– Будь добр, пожалуйста, – проигнорировал его Конард.

– Какой же ты, а? Не могу. – Он резко замолчал и посмотрел на парня сонным взглядом. – Конард, ты не мог бы… – Отис запнулся. – Не мог бы дать мне таблетку и сок. Голова трещит. Ту, что посильнее. Сок лежит в рюкзаке.

– Конечно. – Конард быстро достал все необходимое и протянул Отису. Тот сделал пару глотков и постарался сдержать стон. – Наверное, стоит оставить сок около постели. Вдруг ты захочешь пить. Хм, мне, наверное, пора?

– Это вопрос? – Внутри Отиса все сжалось. Он не хотел оставаться один. Не сейчас. Он обещал подумать о проблемах завтра. – Ты не мог бы… – Отис попытался залезть под одеяло, но и здесь ему понадобилась помощь Конарда. – Остаться.

– Конечно, просто схожу за кое-чем. – Конард постарался сдержать улыбку. Но не смог. Он бросился в свою комнату за скетчбуком, переоделся в домашнюю одежду и вернулся. Отис не спал, сопротивляясь из последних сил. Выключив свет, Конард уселся напротив и открыл блокнот. Отис поднял бровь.

– Ты умеешь рисовать?

– Слишком громкое заявление. Мне просто нравится. Когда находит вдохновение, бороться невозможно. Вот и все. – Он «немного» принизил свои способности. Рисовать в темноте было практически невозможно, но и в этом была своя красота.

– Включи ночник, а то глаза испортишь, – уже почти во сне прошептал Отис.

– Тебе не помешает?

– Включи свет, Конард. Пожалуйста. – Раздался щелчок ночника, но Отис уже не слышал его. Он провалился во тьму.

Конард рисовал и думал. Какой сегодня странный день. Отис впервые не сопротивлялся ухаживаниям, ответил на них, они танцевали и это было прекрасно… А потом парня избили. Думая об этом, Конард чудом не сломал карандаш. Он пообещал себе, что не оставит это просто так.

Отбросив все плохое, он смотрел на спящего Отиса. Тот был милым и беззащитным. Хотелось укутать его в одеяло и никогда не выпускать за пределы комнаты. Конард рисовал, как в лихорадке. Потом взглянул на рисунок, – львенок находит щенка. Даже в этом наброске он видел боль, перед глазами замелькали неприятные воспоминания. Он сжал челюсти и вырвал лист, начав заново.

Жаль, что в жизни так нельзя.

Конард рисовал уже целый час, а вдохновение не проходило. Ему придется идти с утра за новым скетчбуком. А лучше двумя. Скорее всего все выходные, а может, и следующую неделю Отис проведет в постели. Кто позаботится о нем, кроме соседа? Конард улыбнулся своим мыслям. Правда, ему все же придется отлучиться для особо жестокого убийства. Эти наброски, где лев сжигает Монику в образе рыжей крысы, никто не должен увидеть. Из-за них его поместят в лечебницу. Посвятить подробному изображению убийства шесть листов – это первый звоночек. Отис застонал и перевернулся на другой бок. Конард отложил блокнот и тихо подошел к нему.

– Отис? – прошептал он.

Сосед спал.

Конард притронулся ладонью ко лбу Отиса и спокойно выдохнул: лихорадки не было, а это значит, что ситуация пока под контролем.

Отис выглядел таким уязвимым, что хотелось коснуться его еще раз, почувствовать тепло. Но парень наверняка не оценил бы пробуждение от чужих прикосновений. У него явно была своя история. Конард поднял взгляд на стену, будто за ней лежало что-то очень важное и запретное. Его глаза потемнели. Он хмыкнул и вернулся к рисованию. Эта ночь одновременно и прекрасна, и ужасна. На лбу Отиса появилась складка, брови нахмурились.

– Отис?

Отис медленно спускался по ступенькам. Смотрел на свои тапочки-собачки и пытался сконцентрироваться лишь на этом. Последние два месяца он старался отвлечь себя чем-то, иначе жизнь становилась невыносимой. Каждый день в его груди вспыхивала буря из страха, стресса и раздражения. Он переписывался с друзьями, а через секунду кидал кружку в стену. Теперь его с родителями походы в супермаркет не обходились без покупки новой кружки, тарелок или лампы.

Отису было пятнадцать, и он пытался справляться с проблемами так, как диктовала ему природа подростка. Сменяющие друг друга агрессивность и апатия стали его лучшими друзьями. Наверное, лишь Госс был готов терпеть все перепады его настроения и прийти на помощь. И это лишь подливало масла в огонь.