Святослав Коровин - Proнежность. Роман не о любви

– То есть, вы писали не о том, что действительно хотели сказать? – Ира допила кофе…

– Ты подожди, – Кумир заулыбался, – сейчас еще коньячку, и продолжим наш разговор.

– Ой, я не буду, – кофе с коньяком ударило Ире в голову, и она…. Нет, она хотела еще. Ведь опьянение…. Это же не только от коньяка, ведь это еще и от него. Да, он уже не молод. Но и не стар. И не позер, и не корчит из себя шибко умного властителя дум. Обычный парень в теле мужчины. И рассказывает-то, как интересно…

Кумир, не сполоснув кружки, разлил туда коньяка.

– Без кофе?

– Конечно без, – заулыбался Кумир, – градус повышать надо. Я ж не помню пропорции с которой лил тебе кофе и коньяк, вдруг ошибусь, а так уж наверняка по восходящей.

Ира взяла кружку…

– Давай за твою красоту, что ли, – предложил кумир.

Ира действительно была красивой девушкой. Стройная, тоненькая, с гармоничными формами, карими глазищами и черными как смоль волосами. В институте ей не давали прохода старшекурсники. Это как в школе. В школе, правда ребята были не такие смелые и наглые, как в институте, хотя…. Именно в школе она потеряла девственность.

Его звали Максим. Он учился в десятом, она в восьмом. Они познакомились на перемене, когда у Иры порвалась сумка, а он помог ей донести рассыпавшиеся учебники до кабинета, в котором был следующий урок.

После урока он подкараулил ее у школы и предложил сходить в кафе. Она ничего не успела сказать, а он взял ее порванную сумку и, запихнув ее вместе со всем содержимым в свой рюкзак, повел ее в местное заведение.

Там они первый раз и поцеловались. Они стали встречаться, и под новый год, когда родители еще не пришли с работы, он пьяный пришел к ней домой и чуть ли не силой взял ее. Нет, она не жалела. Ей даже понравилось. Только расстались они через неделю после этого случая. Максим еще пару раз переспал с ней, а потом Ира увидела его с другой….

Плакала, конечно, но слезами горю не поможешь. Да и горе ли это было…

– Эй, ты о чем задумалась?

– Я? А… Да так, о своем… Ну, давайте за мою… – она запнулась и улыбнулась, – красоту….

– Так вот. Писали мы не на потребу. Мы сами поверили в то, что про нас думали окружающие. В девяносто первом, слава богу, на баррикадах мы не играли. Просто гитарист сломал руку, а другого искать не было ради одного концерта не времени, не желания. Может быть из-за того, что мы не были замечены в том фарсе, мы и остались на плаву. Мы стали непонятными, ведь мы не поддержали не ту не другую сторону. Пока шли огромные фестивали в поддержку новой власти, мы спокойненько колесили по России с сольными, лишенными реформаторского пафоса концертами. В репертуар вернулись песни с первых альбомов, да и новые песни все больше стали отстраненными от системы и прочего. Нельзя же петь в поддержку каждого переворота. Нам захотелось в эпоху, где все жили мимолетностями, писать о вечном. О вечных чувствах, о любви, о жизни, наконец… В новую Россию мы шагнули звездами, а, в свете аполитичности, которая вдруг на нас нахлынула, мы стали как бы для всех. Одни на нас зубы скалили, что, мол, мы не продолжаем борьбу, другие наоборот в этом видели то, что мы ту борьбу выиграли и теперь обратились к чему-то высшему. Вот так вот все и произошло…

Ира закурила следующую. Коньяк здорово ударил в голову. Ей стало абсолютно хорошо. Тепло. Солнце ласково проникало в кухню.

– Слушай, я бы еще коньячку выпил. Ты как?

– Не знаю….

– Я смотрю, что ты еще нормально. Сходи вниз в магазин, я тебе денежку дам, а то пока мне переодеваться, то, се…

– Ну, может тогда не надо… А то я совсем запьянею…

– И что, до дома не дойдешь? Я тебе такси вызову. Просто редко встречаешь таких красивых и умных девушек. Хочется пообщаться, а то у меня жена уехала, так и поговорить не с кем толком. Я имею ввиду женского полу…

Ира докурила сигарету.

– Хорошо. Я схожу.

Она вышла в коридор, надела пальто, переобулась.

– На вот, возьми – Кумир протянул ей несколько сотен. – Коньяку возьми и, я не знаю, шоколадку какую-нибудь… Я тебя подожду. Там, выйдешь из подъезда, сразу направо. Увидишь, там вывеска еще синяя.

– Ага….

Ира вышла из квартиры и спустилась вниз.

Выйдя на улицу, она вдохнула аромат весны.

Огляделась. Ага! Вот и вывеска.

Магазинчик оказался на редкость чистеньким и светлым. Обычно в таких вот полуподвалах мрачно и как-то неуютно.

– Пожалуйста, вон ту бутылочку коньяка и вот эту вот шоколадку.

Продавщица, улыбнувшись, назвала сумму, взяла деньги, отдала покупки, отсчитала сдачу.

Ира вышла на улицу.

– Девушка! – послышалось со стороны, – А вы такая красивая куда?

Она посмотрела в сторону, откуда послышался голос. Рядом с магазином стояли три парня. Они были одеты в короткие кожаные куртки, кепки и зауженные джинсы. У каждого из них была бутылка с крепким пивом. Гопники. Ира немного побаивалась таких вот людей, тем более она слышала кучу историй, чем могут заканчиваться такие встречи….

Не ответив, она прибавила шаг. Вслед ей послышался гогот и улюканье.

Войдя в подъезд, Ира стрелой влетела на третий этаж и позвонила в звонок.

Дверь открылась, и Ира буквально впрыгнула в квартиру и сразу же оказалась в объятиях кумира.

– Э, ты чего так носишься, – спросил он, отступив на шаг.

– Да там…. Приставали на улице…

– К такой грех не пристать, – улыбнулся Кумир, – пойдем в комнату, посидим там, музыку послушаем. Мы просто альбом новый сейчас записываем, вот, хочу, чтобы ты оценила.

– Ага…

Ира босиком вошла в комнату.

В комнате стояла огромная кровать и стереосистема на тумбочке.

Отдав Кумиру бутылку, она села на кровать. Кумир сходил в кухню за бокалами. Разлил коньяк и включил музыкальный центр. Комната наполнилась звуками гитары и до боли знакомым голосом. Ире было удивительно. Вот она и стала первой слушательницей новых песен. Хотя…. Ощущение нереальности ускользнуло от Иры, для нее ее Кумир приобрел вполне человеческие черты. Он больше не был эфемерным полубогом, он словно спустился на землю и вот сидит с ней, приобняв ее, пьет с ней коньяк… Но от этого он не стал хуже. Нет, может быть и лучше…

Впервые его песни она услышала в двенадцать лет. Ее родители часто ставили записи его группы. Она сразу почему-то полюбила эти песни. Голос пробирал до мурашек, тексты взрывали воображение, музыка очаровывала.

Каждый их новый альбом влюблял ее в них все больше. Она хотела как-то пойти на концерт, но испугалась увидеть его вживую. Ведь тогда бы пропало все очарование. Так она считала, и вот сейчас он сидит с ней на кровати, они слушают его новые песни, время ползет к вечеру, у них еще есть коньяк…

– Скажите, а вы любите то, что вы делаете?

– Музыку? Знаешь, тут вопрос не так надо ставить. Надо спросить, могу ли я без нее. Нет, не могу. Она стала моей жизнью. Я ничего другого не умею. Иногда мне становиться страшно, что я больше не на что не годен. Но этот страх исчезает, когда я выхожу на сцену. Протягиваю руки в зал, и многотысячная толпа кричит приветственно в ответ. Мы до сих пор собираем огромные залы. Из старичков на такое способны разве что Кинчев да Шевчук. Ну и «Мумий Тролль», но кто скажет, что Лагутенко старичок, а ведь его группа старше «Алисы».