Злата Прага - Анклав. Танцующая в лабиринте

то что же тогда означает пустой стол?

Альберт Эйнштейн

– Не в курсе, зачем меня Хозяин вызвал? – спросил Зодчий Главного Распорядителя.

– В курсе. На экскурсию поедете, так что ботиночки смени, пижон старый, вон там, в тумбочке, я твои старые держу, прорабовские.

Михаил Иванович кивнул и молча быстро переобулся. Потом, осторожно оглянувшись на секретаршу, заглянул в кабинет Хозяина. Его там не было, и он просочился внутрь, не понимая до конца, зачем, он это делает. Этот кабинет не сильно изменился с тех пор, как сменился хозяин. Та же тяжеловесная мрачная дорогая классическая мебель. Тот же компьютер и часы на стене. Те же шторы на окнах. А вот стол изменился. С него исчезли дорогая подставка для часов и ручек, телефон, стопки бумаг в лотке, дешёвая и довольно вульгарная статуэтка жареного петуха, новогодний «прикол», и фото двух маленьких мальчишек – в коляске и на трёхколёсном велосипеде. Столешница была пустой и ровной и казалась поэтому огромной, почти бескрайней.

Он снова оглядел стол. Даже фотографии в затейливой рамке ни одной нет.

« Как в операционной! Семьи нет, и фото нет. И ради кого он так пашет? »

– Михаил Иванович? Здравствуйте!

– Здравствуй, Владимир Алексеевич. Извини, что зашёл, думал ты здесь.

– Едем, Михаил Иванович. Время! – не отреагировав на вторжение в его кабинет, сказал Хозяин.

Они сели в машину и поехали к выезду из города.

« В Ножик, что ли понесло? Зачем это? »

В каждом городе есть такой район – ФПК, ЖСК или МЖК, спальный район, возникший на отшибе, на месте какой-нибудь снесённой деревни, или осушенного болота, или закатанного асфальтом пустыря, в котором квартиры «улучшенной планировки» заселяют очередники какой-нибудь местной фабрики, а улучшений-то всего два: кухня чуть больше обычного спичечного коробка старых «хрущёвок» и лоджия, превращаемая со дня новоселья в подсобку.

Районы эти действительно спальные: люди приезжают туда хмурые и мрачные после дня работы – ночевать. А кто не успел запереться в «улучшенном» доме до темна, становится добычей местной шпаны, «держащей» район.

В их городе построили НЖК – новый жилой комплекс на восточной окраине, моментально прозванный горожанами «ножиком», в какой-то степени от сокращения букв, а больше потому, что по форме он и впрямь напоминал ножик, раскинувшись к северу и к югу города двумя вытянутыми по форме острого лезвия и закруглённой рукояти кварталами. В поперечнике, словно круглая рукоять, находилось автокольцо – большая развёрстка с клумбой в центре – и несколько рядов многоподъездных домов-змеек, соединённых тенистыми переулками и широкими дворами, плавными дугами его обрамляющих.

Михаил Иванович вспомнил об этом, когда они проехали Ножик и, проползя по ухабам, остановились в чистом поле.

– Ну, и что мы здесь делаем? – спросил он, встав недалеко от машины и уперев руки в боки.

– Дышим, Михаил Иванович.

– Воздухом перемен?

– Точно! Вот что мне в вас нравится – вы любую идею, даже тень идеи на лету ловите.

– Ну, давай, Владимир Алексеевич, излагай свою идею.

– Идея не моя. Она областной администрации идея, я бы даже сказал, федерального значения идея. Знаете, где вы сейчас стоите?

– В чистом поле я стою, как пугало огородное.

– Вы сейчас стоите прямо на взлётной полосе нового аэропорта!

Михаил Иванович, затаив дыхание, обернулся на Хозяина.

– Да ладно!

– Будет ладно, когда построят, Михаил Иванович.

– Я?!

– Увы, нет. Хотя я уверен, что вы бы справились блестяще. Но нет, строить будут инженеры, назначенные по проекту.

– Тогда что я тут делаю?

Хозяин усмехнулся и прищурился, сорвал травинку и сунул в рот.

– Вы сейчас сделаете мне привязку к местности и подскажете, как перепланировать Ножик так, чтобы никто, кроме меня, не мог иметь из города свободный доступ к этому аэропорту. Потому что я хочу здесь монополию.

– На что?

– На всё! Транспорт, гостиницы, аптеки, автосервисы, склады, мойки, гаражи, стоянки, ларьки, экскурсии. Буквально всё! Вся инфраструктура аэропорта и прилегающего района. А район будет нашим – и точка!

Зодчий посмотрел на Хозяина. И где их таких делают? Вроде рос пацан сопливый в доме старинного друга, и не сын даже, а приёмыш – сын жены от первого брака, в школу как все бегал, двойки таскал, болел, от прыщей страдал, а тут вдруг – миг-шмыг – и стать откуда-то королевская, и хватка волчья. Откуда?!

– Откуда начать думаешь, Володя?

– А с кольца, дядя Миша.

– Правильно. Дороги в нашем деле главное: нет дороги, нет стройки. А как ты район возьмёшь, присвоишь, да ещё держать будешь?

– А я сделаю государство в государстве, не город-спутник, а город в городе. И для этого вы мне нужны, Михаил Иванович. Мне нужна неприступная крепость, ни войти в которую, ни выйти без моего ведома никто не сможет. Форт Нокс!

– Форт Ножик, – Зодчий усмехнулся.

– Пускай! Но район мы перестроим и перепланируем так, что никто даже близко сюда не подползёт ни по каким там объездным путям. Сможете?

Зодчий помолчал. Ещё раз осмотрел виднеющийся за машиной город и поле прямо перед ними. Он и сразу понял, что сможет. Вопрос в том, захочет ли? А с другой стороны, что ему, одинокому старику, ещё осталось кроме работы? Высокие принципы? Ими сыт не будешь. Да и не в этом тоже дело! Просто это был проект, вызов его мастерству, его таланту и мощи Великого Зодчего. Он уже сейчас думал о планировании и упорядочивании застройки в соответствии с рельефом местности, природными факторами и просто удобством устройства всех коммуникаций, без которых не могли существовать ни город, ни аэропорт. Он – Зодчий – тот, кто должен не только предусмотреть все эти факторы, но и воплотить проект в жизнь. Для того, чтобы строить дома, а тем более застраивать район, да ещё изолированный от остального города, нужно объединить в себе десятки профессий: архитектора и инженера, астронома и геодезиста, прораба и дизайнера. И в то же время в нём уже проснулся и художник, для которого чувство прекрасного – превыше всего.

– Смочь-то мы сможем. Только денег много надо и времени, – сказал он.

– А я вас ни торопить, ни ограничивать не буду. Раз место теперь наше, то и время будет работать на нас. Я все окрестные земли скупил и в районе кольца начал весь квартал своими людьми заселять. Да и вы Михаил Иванович, давайте тоже сюда перебирайтесь! А то как вы работами руководить будете? Не наездитесь же!

Зодчий ещё раз оглядел поле, город, и поднял голову к небу.

Как там учили в школе? Рождённый ползать, летать не может? Но кто определяет, кому ползать, а кому летать? Это ведь только от нас зависит – ползти, плыть, бежать или лететь к намеченной цели. Проблема, когда цели нет. Вот тогда только и остаётся, что ползти – двигаться медленно, почти по инерции, делая вид, что ты тоже к чему-то стремишься, тоже однажды чего-то достигнешь. А чего? Да Бог его знает! Кто мы такие, чтобы знать, к чему однажды придём? Говорят же: всё в руках Божьих, Бог даст день, даст и пищу, а больше-то чего ж? Ничего и не надо.