Катерина Траум - Цена рока

Ладно. Она решит этот вопрос завтра. Как-нибудь. А сейчас только этот дурацкий дождь по лобовому стеклу, хихикающие впереди девчонки и полное непонимание того, какого чёрта происходит.

Было по меньшей мере десять тысяч мест, где бы Кейд сейчас хотел быть. Но среди них точно не было тихой улочки верхнего города и холодной лавочки под задницей. Он кутался в стремительно намокающую под противной ледяной моросью джинсовку и прижимал к себе гитару, не отрывая тяжёлого взгляда от большого коттеджа через дорогу. Дом Глоузов найти не сложно: добротный, благородного серого кирпича, с широкими резными дверьми и остеклённой лоджией. Раз несложно оказалось ему, то Годзилле будет ещё легче.

«Кретин. Чего ты тут ждёшь. Нахуя тебе это вообще надо», – вертелось в голове на все лады. Но после того, как тупая малолетка сбросила его попытку спасти её жопку, поступить иначе просто не смог бы. Кей знал, что не позволит себе пойти домой и заняться своими делами, пока не убедится: Сьюзен дома, в полной безопасности. А ведь Годзилла мог просто пошутить. И совсем не обязательно отмораживать яйца на этой чёртовой лавочке.

За полчаса ожидания, три сигареты и промокший капюшон у коттеджа не было никакого движения. Причём даже в окнах никого не показалось, словно дом сейчас пуст. Это тоже плохо – если Сью доберётся сюда целиком, то её и встретить будет некому. Беспокойство за девчонку одновременно бесило и удивляло. Надо же, ему ещё не похрен хоть на кого-то кроме себя. Двенадцать лет назад именно его эгоизм уничтожил группу. Жажда большего. Бесконечное желание денег, славы, мировых туров и готовых на всё фанаток. Никакая цена не казалась высокой, даже жизни своих «Сынов», своих братьев.

Возможно, именно вина заставила Кейда притащиться сюда сегодня. Одна сохранённая жизнь за жизнь Патлатого Грега – не равноценно, совсем не равноценно, но как будто успокаивает. Так его совесть будет чиста, не возникнет нового повода себя ненавидеть.

Наконец, к дому подъехала дорогая серебристая «Ауди», и из неё выбралась знакомая тощая фигурка в сиреневой куртке. Махнув рукой подругам, Сьюзен пошла к высокому железному забору, а машина сразу уехала, едва не окатив её джинсы брызгами. Кейд расслабил плечи: всё нормально. Можно сваливать. Перехватив гитару за гриф, он уже приготовился встать, как вдруг из-за припаркованной на обочине улицы колымаги выперлись вперёд два крупных мужских силуэта.

– Блять, – Кей сплюнул себе под ноги и нехотя поднялся с лавочки. – Беги быстрей, дура, – пробормотал он тихо, но Сьюзен, как назло, обходила каждую маленькую лужу на тротуаре. Пятнадцать шагов до ворот. И она не успела.

– А вот и наша звезда интернета! – громко поприветствовал её Годзилла широкой железной ухмылкой. Мявшийся рядом с ним толстяк Хосе не спешил встревать, только жадно поглядывая на девчачьи ноги.

Сьюзен вскинула голову, только сейчас оторвав взгляд от своих драгоценных конверсов. Она моментально узнала этих двоих, и от страха сжалось горло, а колени предательски подогнулись. С надеждой посмотрела на ворота, но чтобы до них добраться, пришлось бы пробежать мимо амбала Годзиллы. Решив, что своим единственным оружием – наглостью – она способна хотя бы задержать их и выиграть возможность для побега, Сью как можно более храбро заметила:

– Что бы вы ни придумали, но вам стоит знать, что мы стоим практически под окнами моего дома. Мне стоит только закричать и позвать охрану, – она блефовала. Охраны у них отродясь не было. А родители ещё должны быть на ярмарке. Надо было позвать девчонок к себе. Надо было послушать Кея. Надо перестать быть уже такой тупой, чёрт возьми. Ледяные капли дождя скатывались по чёрным волосам за ворот крутки, стекали по спине, но Сью бросило в жар. Бежать, бежать, бежать.

– Так кричи, куколка! – заржал Хосе, демонстративно кивая на пустующую в непогоду улочку. – О, ты будешь много кричать! Любишь снимать всё на камеру, да? Мы сделаем прекрасный фильм для твоего драгоценного папочки! Хермозо!

Годзилла больше разговаривать не собирался. С хищным оскалом двинувшись вперёд, он тенью навис над непроизвольно шарахнувшейся от него Сью. Она нервно сглотнула, но когда попыталась крикнуть, горло от страха издало только жалкий писк:

– Помогите!

– Пиздец тебе, шлюшка, – прошипел Годзилла, огромной лапищей поймав её за руку и сжимая запястье бульдожьей хваткой. Сьюзен заскулила от боли, отчаянно вырываясь, а Хосе уже подступал со второй стороны. Попытка пнуть его в промежность успехом не увенчалась – поскользнувшись на грязи, Сью едва удержала равновесие.

Это был резкий, неожиданный удар со спины. Хватка Годзиллы внезапно ослабла, а крысиные глаза вдруг закатились, и огромная туша кулем повалилась на землю. В воздухе ещё звенел гул, когда Сью увидела, кто двинул гадёнышу по башке – промокший, с капюшоном на голове, Кейд тяжело выдохнул. Гитара в его руках оказалась не только хорошим инструментом, но и полезным оружием.

– Кей?! – завопил Хосе в возмущении, когда его напарника вырубило с одного удачного удара. Не долго думая, Кей размахнулся ещё раз и звезданул ему, прерывая грядущую тираду на ломаном испанском. Латинос захлебнулся криком и грузно соскользнул на асфальт под жалобный треск дерева.

Гриф гитары полностью отломился от корпуса, дека была пробита чугунными затылками дуболомов до вмятины и щепок. Из-под черепушки Годзиллы виделась розовая лужа из воды и крови. Отбросив сверху на стонущие тела обломки, Кейд закричал замершей на месте с вытаращенными глазами Сью:

– Чего стоим?! Если не собираешься вызывать копов, тогда вали, пока они не очнулись! – словно в подтверждение его словам, завозился Годзилла, бурча смешанные с матом угрозы:

– Кей… Блять, я тебя угондошу… Я, блять, тебе ноги вырву! Сука, как больно…

– Чёрт, чёрт, чёрт! – простонала Сью, в панике мотая головой. Она смотрела то на свой дом, куда могут начать ломиться, то на медленно приходящих в себя ублюдков, то на ожидающего её решения с абсолютно растерянным лицом Кея. И не придумала ничего лучше, чем развернуться в противоположную сторону и пискнуть: – Бежим!

– Сразу бы так, – вздохнул он. Обогнув поднимающегося Годзиллу, Кейд рванул вместе с ней вдоль по улице, изо всех сил стараясь не отставать.

Нет, когда тебе двадцать три, пробежка – это не страшно. Но в тридцать восемь, с прокуренными лёгкими, пропитой печенью и больным сердцем – даже не смешно. На Сайлент-стрит Кейд согнулся пополам, ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и поднял вверх безоружную ладонь.

– Эй, не тормози, – с придыханиями выпалила Сью, притормозив, но у самой тоже кололо в боку.