Екатерина Жукова - Письма себе, или разорванная связь

Я вернулась к лежаку, забрала письмо, что написала, и пошла в свою комнату.

После того, как я прочла дневники мамы, я стала писать для себя. Только я не веду дневник, а пишу письмо себе. Потом я заклеиваю его в конверт и кладу в коробку, что спрятана в моей гардеробной. В этих конвертах хранится мое безмерное одиночество, боль и разочарование. Туда же я складываю остатки надежды на то, что когда-нибудь освобожусь и смогу жить нормальной жизнью. О том, что я пишу письма себе, отец, конечно, не знает, как и не знал, что мама вела дневники, в которые успела записать всю свою жизнь. Кстати, он не в курсе, что я все знаю! Я не смогла рассказать – испугалась. И сейчас его боюсь. С тех пор, как прочла о том кто он на самом деле, я стала очень наблюдательна. Прекрасно понимаю, что если отец сочтет нужным запереть меня в доме на всю жизнь, то он с легкостью воплотит это в реальность. Поэтому в большинстве случаев я ему подчиняюсь. Только иногда повиноваться ему становится мне не под силу. Вспыльчивый характер и неустойчивая психика дают о себе знать. Несколько раз я устраивала побеги. В основном первые пару лет после смерти мамы. Я пыталась затеряться в ночных клубах, напивалась. Отец четко дал понять, чем для меня это может закончиться. Объяснил очень доходчиво! Так что теперь я возмущаюсь, даже психую, но больше не убегаю – боюсь. Да и некуда бежать! Хотя Москва город немаленький, но в нем мне не скрыться. Для отца здесь все прозрачно, все схвачено, все куплено.

День, другой, третий – моя жизнь словно день сурка. Ничего не радует. С отцом мы больше не говорили. У него опять начались какие-то серьезные проблемы, и дома он почти не бывает. А когда у него не было этих проблем?! Но сейчас происходит что-то масштабное, я подслушала. У отца сгорело два ломбарда и, судя по всему, это далеко не все. Просто я не в курсе всего происходящего. Странно, но если быть честной с самой собой, то скажу, что мне, в общем-то, все равно. Пусть даже сгорит все, что ему принадлежит – мне абсолютно плевать. Последние два месяца для меня стали особенно тяжелыми. Я не могу так больше жить. Долгое время я надеялась, что когда окончу учебу, то отец ослабит контроль, со временем отпустит меня, но я ошибалась. Я планировала путешествовать. В Европе мне не грозит никакой опасности, и я могла бы быть свободной, хотя бы какое-то время. Только отец меня обманул! Я уверена, он и не собирался никуда меня отпускать. Эти пустые обещания были даны для того, чтобы я не бунтовала и снова не сбежала, а окончила учебу. Я даже визу сделала, чемодан купила. Дура! Такими же сладкими обещаниями отец кормил и маму, убеждая ее, что скоро они будут жить обычной жизнью. Она не верила ему, но делала вид, что верит. Надеялась, но осознавала, что надежда пустая. Это не из банка уволиться, с должности отца можно уйти только одним путем – ногами вперед! Другого-то пути и нет!

Хочу ли я и дальше так жить, как живу сейчас? Нет! У меня айфон последней модели, но позвонить мне некому. У меня одежда и обувь из самых дорогих магазинов Москвы, но выгулять ее мне некуда. Я молода, красива, но показать себя мне некому. Иногда, стоя перед зеркалом, я задаю себе множество вопросов: смогу ли я когда-нибудь в своей жизни познать настоящую любовь, почувствовать себя свободной и живой, быть для кого-то самой желанной и желать самой? Я не уверена! Между моими родителями была любовь, но в тоже время власть отца не сделала маму счастливой. Та грань, за которую он перешел практически сразу, полностью подчинив ее жизнь своим законам, сделала мать несчастной. Что ждет меня? Именно этот вопрос я задаю себе все чаще и чаще.

Мама была русской, отец наполовину армянин. Кровь смешалась, и получилась я. Мне досталась довольно привлекательная внешность, и я это прекрасно осознаю: правильные черты лица, пухлые губы, карие глаза и длинные густые темные волосы. Я похожа на маму, только брюнетка со смуглой кожей. Мама же была блондинкой.

Я снова весь день провела у бассейна. Просидела там до самых сумерек. Заходя домой, я столкнулась с отцом. Он пошел в гостиную, и я последовала за ним. Мое эмоциональное состояние за последние дни достигло своей критической отметки. Я опять начала нежеланный для отца разговор.

– Я хочу поговорить.

– Слушаю тебя, – отец снял пиджак и бросил его на диван. Сел и вальяжно облокотился на его спинку.

Я же предпочла беседовать стоя, наверное, осознавала, что в гостиной не задержусь, и наш разговор будет коротким. В общем-то, мы с отцом практически не разговариваем. Все наши диалоги довольно лаконичные, по существу, не более.

– Ты должен понять меня. Так дальше не может продолжаться. Пап, я больше так не могу. Мне тяжело, – слезы навернулись на глазах.

– Алла, ты опять взялась за свое нытье? – его всегда раздражают такого рода беседы.

– Ты считаешь нормальным тот факт, что твоя дочь живет взаперти?

– Алла, очнись. Ты ведь уже немаленькая и давно поняла, что твой отец не просто бизнесмен. Ломбарды, ресторан – это ничто по сравнению с другими делами, что происходят. Ограничения для тебя – необходимые меры безопасности.

– Мне плевать на твои дела! Я хочу свободы. Больше не могу так жить. Папа, прошу, позволь мне уехать и жить своей жизнью. Или ты хочешь, чтобы я, как мама, в отчаянии напилась и разбилась на машине?!

Слова о матери всегда срабатывают, как красная тряпка для быка. Папа не любит, когда я говорю о ней. Он сразу раздражается и никогда не поддерживает разговоры на эту тему.

– Да проснись же ты! – он закричал на меня настолько сильно, что от неожиданности я даже вздрогнула. – Ты понятия не имеешь, как на самом деле умерла твоя мать! – отец резко замолчал.

– Я тебя не поняла.

– Я не могу допустить, чтобы с тобой сделали тоже, что с ней. Я не смог уберечь ее, – он замолчал.

– Папа?

– Иди к себе.

– Нет.

– Алла, разговор окончен, – он значительно понизил тон.

Отец явно сорвался, сболтнул лишнего. Он встал с дивана и подошел к панорамному окну. Стал ко мне спиной, давая понять, что говорить со мной больше не намерен, но я не готова была отступить. Только не в этот раз!

– Скажи мне, как на самом деле умерла мама?

– Тебе не нужно об этом знать. Иди спать.

– Тебе не кажется, что я имею права знать?

Он продолжал молчать. Пауза затянулась.

– Прошу тебя, расскажи мне, пожалуйста.

– Ты возненавидишь меня за это, – он практически прошептал эти слова.

Я тоже ответила шепотом, но он отлично меня слышал.

– Я и так тебя ненавижу. Прошу, расскажи мне.

Холодная тишина между нами. Я часто говорю отцу, насколько сильно ненавижу его и хочу освободиться от его присутствия в моей жизни. Хотя до смерти мамы я говорила, что сильно люблю и очень скучаю по нему, когда его долго не бывает дома. Думаю, ему больно слышать, что родная дочь его ненавидит. Только мне почему-то все равно. Даже наоборот, я хочу сделать ему больно хотя бы словами настолько, насколько это возможно. Слова – единственное, что я могу себе позволить, и я не отказываю себе в этом скромном удовольствии.