Галина Сафонова-Пирус - Твой образ блистающий

В магазине покрутил в руках банку соленых огурцов, но не купил, а когда шли к школе, я предложила:

– Надо цветы, примороженные в классах, отснять, выигрышно для сюжета будет.

– А я уже писал об этой школе в прошлом году, – не оторвал глаз от дороги. – И статью назвал: «Цветы в этой школе не растут».

…Монтировали сюжеты и опять шутливо сражались. А начал он:

– Старомодные у Вас, Бэт, музыкальные вкусы.

– А у вас… В сценарии фразу-то: «Мороз и солнце, день чудесный» у Пушкина украли?

Через минуту – он:

– Это хороший план.

– Нет, плохой, – я.

Через две:

– Я заставки для передачи сам написал, не то, что некоторые…

– Да уж куда нам… некоторым! (Что это с ним?) – Но показалось мало и добавила: – Что это у Вас в каждом журнале – по монолиту: в предыдущем пассажиры в автобусе в монолит слились, в этом – жидкость в стакане?

И взглянула: нет, не сдамся! Но всё же записывали журнал мирно, и просматривали вместе, а вот «дружного, сплоченного коллектива» между нами уже не было. А в конце просмотра – он:

– Это хорошо, что Вы здесь меня в кадре не дали.

Извиняется?

– Да уж… сообразила. Не совсем же я – «некоторая», как некоторые предполагают.

И глаза – в глаза… молча.

– Все. До свидания, – он.

– Пока. Не болейте, – не сдалась.»

А он и заболел. И выпускающая сказала, что у него с ногой что-то не так, – «Пацаны шайбой засветили и теперь время от времени возникают проблемы». Тогда было интересно: позвонит ли ему Бела, сменит ли свой «гнев на милость»?.. Нет, не сменила. И пришлось мне:

– Лев Ильич, как Ваша нога поживает?

И выразила соболезнование, порекомендовала лечить «Пантенолем», который был у меня, а в ответ услышала грустно-приглушенный голос:

– Да нет, спасибо. Я готов к тому, что ее отрежут по самое горло… хотя и дорога, как память.

И всё же договорились: если станет его «дорогой» хуже, то пришлет кого-либо за аэрозолем. Но не прислал, и через три дня вышел на работу.

«Все хотел передачу «Новости кино» взять себе и, наконец, добился этого, но ведущей сделал Инну Рубину, журналистку из газеты «Комсомолец», в которой раньше работал, хотя я и говорила ему, что она – не для эфира: плохо смотрится, невнятно говорит. И сегодня подошел:

– Как Вам, Бэт, вчерашние «Новости кино»?

Посмотрела в глаза. Соврать?.. Нет, не буду.

– В общем-то… – И, помедлив, договорила: – Ведущая Ваша какая-то серая, зажатая… (Обиделся? Вроде бы нет.)

А когда монтировали журнал, попросил, чтобы на летучке, – как раз мне надо будет обозревать неделю, – не сказала об этом, а то, мол, станут на неё нападать.

– Лис, – взглянула с упреком, – мы в нашей социалистической жизни затурканы, а тут еще и на летучке надо будет говорить то, чего не думаю. (А вот теперь обиделся.)

И на другой день на монтаже сюжеты был молчалив, а к концу еще и бросил:

– Вы все здесь считаете себя очень умными.

– Лев Ильич, – усмехнулась, – но ведь, и Вы себя не обижаете?

– Нет, я мало еще работаю, чтобы…

– А когда «много» будет… то шо буить? – шутливо насторожилась.

И монтажница расхохоталась, а он подхватился и вылетел.

…На летучке сказала о «Новостях кино» то, что думала, но срезав острые углы, – почти похвалила и, может, вопреки тем, кто не стеснялся ругать слишком грубо и даже несправедливо: зачем Рубиной делать критический разбор фильмов?.. подумаешь, критик нашелся!.. надо ей поскромнее быть! Лис всё время сидел тихо, уткнув нос в воротник куртки, смотрел в пол, но после выкрика Носовой, – не имеет, мол, журналист права говорить «от собственного я!» – распрямился и негромко так, но четко сказал:

– Но если журналист не будет претендовать на какой-то анализ, а сидеть перед камерой и тянуть сопли…

– Как вы смеете так выражаться! – взвилась та. – Фу! А еще журналист!

Вот и получилось, что только мой начальник да я и поддержали журналиста Сомина. Оценит ли?»

В то время мне, как главному режиссеру, надо было находить дикторов, ведущих, следить за оформлением передач, поэтому приходилось в этих вопросах часто сталкиваться и с Соминым. Надо сказать, что зачастую это было нелегко, – чувство собственного достоинства он охранял бдительно и перечить ему надо было с осторожностью, выбирая гибкие варианты. Как-то раз, когда его уже ждала съемочная машина, быстро подошел ко мне:

– Начальник хочет, чтобы я название «Прожектор» сменил… Ну, что б непременно было с именем нашего земляка Козьмы Пруткова 2 2 Козьма Прутков – литературная маска, под которой в журналах в «Современник», «Искра» выступали в 50—60-е годы XIX века поэты Алексей Толстой и братья Жемчужниковы. , – хихикнул.

– Лев Ильич, а в принципе он прав, – не поддержала его юмора. – Ведь этого вымышленного героя можно использовать так, как заблагорассудится.

– Ну и что? Прямо так и назвать «Сатирический журнал Козьма»?

– Да нет, – улыбнулась: – Можно как-то по-другому. – Сгримасничал, а я выпалила первое попавшееся: – Ну допустим: «От Козьмы – с приветом».

Взглянул. Не ответил. Направился к машине, но обернулся:

– Не все ли равно какое, – бросил на ходу.

А через пару дней снова пожаловался: никак, мол, не отбрыкается от Сергея Васильевича с этим названием, и попросил, чтоб поддержала его, а я:

– Да назовите просто: «Клуб Козьмы Пруткова».

Помолчал, подумал:

– Да, есть в этом что-то.

И в лице промелькнуло выражение какой-то открытости и даже незащищенности, а мне подумалось: так что же в нём – истинное, а что – маска?

«Вечером позвонил мне домой и сообщил, что в «Родине» идет фильм «Голубые горы» 3 3 Голубые горы» – комедийный художественный фильм, снятый на киностудии «Грузия-фильм» в 1984 году по мотивам рассказа Резо Чейшвили. . Удивилась этому звонку и ответила, что уже посмотрела, а он только и спросил:

– Ну и как?..

– Очень понравился.

– Я рад этому.

И повесил трубку.

…Сегодня, когда записывала передачу с Носовой, пришел на пульт, присел рядом. Что это он?.. Смотрел на экраны, молчал. Когда молчание затянулось, то я, прикрыв ладонью микрофон тихой связи с операторами, спросила:

– Лис, это Вы «автор» затеи с косточками?

Ходят слухи, что он и монтажница уже несколько дней хлопочут, чтобы достать с мясокомбината кости… мяса, видите ли, на них много.

– Да-а… А что-о? – взглянул удивлённо.

– Да так… Не по себе как-то… – И всё же договорила: – Не по себе становится, когда журналисты согласны ловить кости, брошенные… с барского стола.

Снова – удивление:

– Но кушать-то, извините, хочется. – И хмыкнул: – Не хотите – не ловите.

– И не буду. – Помолчала, а потом: – Но дело не во мне. – И плотнее прикрыла ладонью микрофон: – Просто за Вас обидно.