Галина Сафонова-Пирус - Твой образ блистающий

Когда Бела уехала в отпуск, то с Соминым пришлось работать мне, и из моих нечастых записей о нём (В основном писала о детях и муже, который в те бурные годы активно включился в борьбу с местными партийными начальниками), к месту придётся вот эта, весьма ярко дополняющая портрет моего героя:

«Вдруг его голова появилась в щели приоткрытой двери:

– У меня к вам конфиденциальный разговор. – Вышли в холл, сели в зеленые кресла: – Хочу, чтобы худсовет собрался по передачам о кино с Рубиной и решил: быть ей ведущей или не быть?

И еще: буду ли я защищать её или нет? Не сдержалась, напомнила, что, мол, я тоже, как и Бела, «еще в самом начале»… и посоветовала:

– Да отведите вы ей роль интервьюера. Ведь журналисту делать это проще, чем оставаться с глазу на глаз с камерой.

– Нет, – бросил упрямо. – Посидел, помолчал: – Ну, хотя бы скажите, как председатель худсовета, что она не хуже других, и что по сравнению с ней Мохеева совсем плоха.

– Мохеева – не критерий.

– Ну, всё равно скажите.

– Не обещаю.

– Я вас уважать перестану.

– Это – Ваше право.

– Тогда имейте в виду, если её не утвердят, я уволюсь.

– И всё равно не обещаю. – Помолчала, взглянула: – Кстати, если уволитесь, думаете кто-то плакать будет?

– Я не пугаю.

– Вот и не пугайте, – встала и ушла.

И на худсовете сказала:

– Да, такая передача нужна, но Рубиной не надо выступать в роли ведущей, лучше пусть диктор озвучивает сюжеты о работе наших кинотеатров и клубов, а ей надо интервьюировать приглашенных, у неё это неплохо получается.

Но остальные выступили против, и тогда Сомин вскочил:

– Но она не хуже других ведущих, даже лучше!

– Назовите, кто из ведущих так уж плох? – взглянул на него Сергей Васильевич. – Соберемся, обсудим…

Смотрю на Льва Ильича и жду: скажет ли то, что говорил мне?.. Нет, не сказал».

Было это незадолго до возвращения Белы и я, еще не остыв от промелькнувшей тени разочарования в Сомине, сразу всё ей и рассказала, хотя… Может, не надо было этого делать? Ведь я уже подразумевала о её чувстве к нему.

«Возвратившись из Крыма, еще два дня оставалась дома, но вдруг позвонил Лис: когда приехали?.. как отдохнули?.. ну, я же говорил, что погода будет плохая! И дальше о том, что записал следующий «Клуб Козьмы» так же, как и первый, что ничего нового не придумали и аж вчетвером сидели за пультом, а перед тем, как повесить трубку, услышала робкое:

– И когда?.. выходите… на работу? (Ну да, да, он соскучился, он ждет меня!)

И уже через день монтировали с ним сюжеты. Был подавлен, мрачен, – жалок! А к концу монтажа бросил:

– Всё надоело!

Как, чем встряхнуть? Может, «клин – клином»? И когда монтажница делала последние склейки, весело защебетала:

– Лис, видела сегодня сон. Будто хожу по кладбищу и ищу место для могилы… для своей могилы, а они уже готовенькими стоят, в песочке, словно ждут… но я всё привередничаю: нет, не там… не тут… не здесь… и опять: нет, не та, не эта… Просто кошмар какой-то!

А он:

– Для себя, значит, искали? – И стал еще мрачнее: – А для меня? – И уставился в пол, будто отыскивая могилу, но тут же взгляд – в потолок: – Повеситься что ли?

Да с таким смешком зловещим!.. Но сюжеты монтировали, и когда я предложила:

– Просмотрим?

Почти пропел:

– Нет, не хочу… Не буду. Не-мо-гу!

Но домой не ушел, болтал с Наташкой о том, что в продаже нет водки, а я стояла у двери, смотрела на него и почему-то думалось: он, как тот уголёк на воде… еще живой, шипящий уголёк, хотя и с потемневшими краями.»

Почти такое же ощущение было и у меня, когда наблюдала за ним. Конечно, Лев Ильич выделялся среди наших журналистов тем, что был гораздо сложнее их, и эта сложность нравилась мне, а уж, когда поняла, что это же привлекает и Белу, то «вслушиваться в их дуэт» стало неким каждодневным увлекательным хобби, с которым на работе было гораздо интересней.

«Встретились во дворе и я, вспомнив, что говорила Галина, спросила его:

– Лев Ильич, – и поймала взгляд, – почему же Вы на худсовете так и не сказали, что Мохеева хуже Рубиной?

– Что я… лиходей себе, чтобы о главном редакторе и – такое? – ответил запросто.

Взглянула:

– Эх Вы…

И, махнув рукой, пошла дальше. А ближе к вечеру он приоткрыл дверь:

– Завтра до обеда не приду. (Значит обиделся.)

– А, пообедав? – улыбнулась, не взглянув.

– Не знаю. Может, и совсем не буду.

– Да вы что? – всё же взглянула: – Когда ж мы сюжеты монтировать будем?

Но на другой день пришел еще до обеда, но в глаза не смотрит (Ну да, обиделся.), и уже делает начитку к сюжету, а я:

– Лев Ильич, в слове ржавеет ударение на «а», – подсказываю ти-ихо так. (Ну что Вы, Лис?)

– А я так привык и исправлять не буду.

Куражится? Или просто между нами проскользнуло то самое квипрокво, о котором, упростив его до простого недоразумения, любил поминать мой давнишний начальник? А через минуту, когда просматривает смонтированную мною немую пленку, фыркает:

– Ха! И где это вы такой кран откопали? (Улыбнуться? Смягчить его «ожесточившееся сердце»? )

И улыбаюсь:

– В снятой Вашим оператором кинопленке.

Но не тут-то было! Уже через две минуты:

– Почему льющуюся воду не туда вставили? Мы же не для этого её снимали. (Ах, так?..)

И тогда – уже без улыбки:

– Вот будете следующего «Козьму» монтировать без меня, так и лейте вашу воду, куда захотите. (Получил?)

Пока замолчал. Ну, что ж, отпущу натянувшуюся струну и, полушутя, возмущаюсь:

– Наташ, а кто это товарища Сталина 5 5 Иосиф Сталин (1978—1953) – с середины 1920-х и до своей смерти в 1953 году единолично руководил Советским государством. в угол повесил?.. вместо иконы что ль? Вроде бы там его не висело.

– Висел, – он, мрачно. – Это Вы не замечали. – Помедлил, буркнул: – Потому не замечали, что Вам всё безразлично.

Я вскинула брови, ничего не ответила, но улыбнулась… Ведь ему улыбнулась: да что с Вами, Лис? Неприятно, что «ткнула носом»?

Да и сегодня на записи журнала был ершист, упрям и даже отказался помочь операторам втаскивать кубы в студию для оформления интерьера к своей же передаче – делайте, мол, сами! – и пока операторы кувыркали эти кубы, в холле смотрел мультики, а когда закончили, услышала:

– И на репетиции больше ходить не буду. (Расколыхалось море!)

– И правильно сделаете, – согласилась шутливо, но…

(Договорить: обойдемся, мол, и без обидчивых психов?) Но нет, не сказала. А вечером подошел:

– Бела Эмильевна, – и смотрит отчуждённо: – Надо отвезти в театр костюмы, которые мы брали для передачи, но ассистенты в отгулах, так что придётся Вам…

А раньше сделал бы это сам!.. Смотрит, не отводит глаз и в них вроде бы вопрос: «Не обиделись?» Подумаешь! С какой стати? И киваю головой, проплываю мимо. А чуть позже вошел в кабинет: