Берегиня Форест - Байона

Непривычный для слуха мягкий говор, отсутствие суеты и безмятежность лиц располагали к непринужденному времяпрепровождению. Почти деревенская простота и спокойствие жили на краю величественной Атлантики.

Лучи закатного солнца обнимали оранжевой теплотой небольшую площадь. Стая голубей слетелась к центру. Птицы деловито расхаживали в поисках съестного. Кто-то бросил хлебный мякиш, и маленькие сизые головки замелькали, подбирая крошки.

Сбоку, между стеной средневековой часовни и небольшой смотровой площадкой с видом на океан, стояла деревянная конструкция на колесиках, напоминающая лотки разносчиков сладостей из прошлого.

– Мое почтение! – поклонился мне из-за лотка старичок с огромными оттопыренными бакенбардами. Снежно-белые, они растягивались в разные стороны от хитрого треугольного лица подобно кедровым кронам высоко в горах.

Я хихикнула, отвечая на приветствие, и подошла ближе.

– Ой! Что тут у Вас? – спросила я, заинтересованно рассматривая всякие штуковины.

– Случайности всякие, – заманчиво подмигнул старичок, оправляя легкое пальто из полувекового коричневого драпа, полинялого и выгоревшего на плечах и воротнике. Тридцатиградусная жара нисколько не мешала ему застегнуть все до одной большие глянцевые пуговицы.

Я удивленно рассматривала вещицы. С первого взгляда это могло показаться хламом. Отполированные водой причудливо загнутые корни деревьев, шершавые разноцветные стекляшки, почерневшие крохотные шкатулочки с жемчужинами внутри, осколки древней мозаики, ржавые ключи и старые монетки, камни с дырочками – «куриный бог», причудливые редкие ракушки и другие береговые находки лежали на тонкой полотняной тряпочке.

Старичок гордо взирал на меня, ловя мечтательную искорку беззаботного детства в уголке моей улыбки.

«Всякая всячина. Наверное, скопилась за долгие годы?» – подумала я, осматривая еще пару лотков, расположенных ниже, под первым.

– Э! Нет!.. – остановил меня старичок.

Я отдернула руку от горлышка маленькой закупоренной бутылки со сморщенным рыжим пергаментом внутри.

– Тебе то ни к чему! – пояснил он строгим тоном, не переставая загадочно улыбаться.

– Нет, нет! – запротестовала я. Смотря на запретную бутылочку, хотелось во что бы то ни стало получить ее. – Очень даже нужно!

Старичок недоверчиво наклонил голову, проверяя резонность моего заявления.

– И, похоже, совсем необходимо! – сводя брови на переносице, по-детски упрямо воскликнула я.

– Говорю тебе – нет! – старичок разозлился, яростно громыхая жестяными банками, в которых хранил свои драгоценности.

Я обиженно надула губы, неловко отошла в сторону, обернулась. Старичок смягчился и поманил меня иссохшим пальцем. Я в два счета подскочила к деревянному лотку.

– Хочется знать, что на той записке внутри? – спросил он.

Я быстро закивала, предвкушая приключение, необычный секрет, тайну, какое угодно волшебство. Хотелось ведь!

– Там условие! – жестко произнес он, и лицо странным образом стало похожим на застывший деревянный корень из его коллекции. – Прочтешь – обратно пути не будет! Непременно нужно исполнить условие, даже если придется пожертвовать самым дорогим желанием в жизни!

Я озадаченно выслушала его.

– Ради чего?

– Подумай, – предложил он, гипнотизируя меня.

– Откуда мне знать, – возмутилась я. – Вас, колдунов, разве поймешь, – пошутила я и осеклась.

Старичок повернулся вполоборота, не отводя взгляда черных маленьких глаз. Стало жутковато. Он сухо рассмеялся. С похожим звуком ломаются деревья в лесу во время урагана.

– А Бог его знает… И-и-и… Что, испугалась? – хитро прищурился старичок и спрятал в карман мою бутылочку.

– Да так… – неопределенно отозвалась я. «Самое главное свое желание. Хм! От чего невозможно отказаться? Наверное, от счастья», – мелькнуло само собой.

Он поймал мысль, быстро прочитал и отпустил.

– Все! – торжественно резюмировал старичок, разворачиваясь ко мне, принимая добродушный вид и взирая светлыми голубыми глазами. – Свершилось! Ступай. Ты уже знаешь, чего боишься.

Я почесала затылок, раскрыла рот, но не нашлась что ответить, закрыла, удивленно подняла брови. Последний луч заката растворился в небе. Океан дохнул влагой. Волшебство растаяло.

Старичку надоело разглядывать меня, он склонился над своим товаром, открыл одну из банок и принялся наполнять ее.

– Это не поможет, – сказал он, не отрываясь от занятия.

– Что? – откликнулась я, наблюдая, как ловко он собирает монетки.

– Сомнение.

«Как теперь?» – подумала я.

– Жить, – ответил он вслух.

В совершенном замешательстве немного постояв перед старым лотком, я развернулась и тихонечко пересекла площадь. Испанская мелодия перебросила невидимый полог между мной и торговцем случайностями, укрыв его далеко позади. Несколько раз порывалась оглянуться, но понимала – нельзя.

Невыразимое спокойствие опустилось на сердце. Я медленно шла вперед, ни о чем не задумываясь.

«Хорошо, что приехала именно сюда, – подумала я, ловя редкое ощущение совершенной душевной гармонии. – Правильно».

Саксофон и кастаньеты, ласкающие слух, давно затихли в отсветах тающего заката. Стены становились темнее, проходы уже. Неожиданно для себя забрела в один из бедных кварталов, остановилась и задумалась. Куда теперь?

Выстиранная одежда и постельное белье свисали с веревок пестрыми парусами несбыточных надежд, уснувшими в вечном штиле. Запах жареной рыбы, легкая перебранка и мигающий свет телевизоров из окон наполняли пространство.

Через открытую дверь маленькой таверны были видны усилия здорового португальца. Он гремел горой круглых тарелок. Выпуская на губку неприлично большое количество моющего средства, португалец неистово натирал белый глянец. Пыхтя деревянной трубкой, он окутывал себя сизым туманом.

Вспомнилось старое противостояние жителей Вилларибо и Виллабаджо. Эдакий «баян» десятилетия. Я негромко усмехнулась и тут же вздрогнула.

Неплотная длинная тень пронеслась мимо, слегка касаясь лица невесомой легкостью крыльев ночного мотылька. Машинально повернув вслед голову, я решила, что мне примерещилось.

В конце переулка у размалеванной стены показались трое. Если точней, просто вывалились из-за угла. Они дрались. Я подкралась поближе. Косой луч света из окон второго этажа падал на их лица.

Двое избивали третьего. Один из них – худой курчавый мужчина с горбатым носом, редкими усиками, рябой кожей и выражением лица хищной птицы бил, вернее, добивал, другого. Его сообщник – более низкий и плотный, в джинсах и толстовке, помогал. Он был развернут ко мне спиной.

Резкие частые удары сыпались без остановки. Пропустив несколько ударов в живот и солнечное сплетение, с виду похожий на бездомного бродягу, мужчина уже не мог ответить.