Людмила Семенова - Декаданс

– А ты, воспитательница наша, не вали в одну кучу теплое с мягким, – отозвался Алик, – Одно дело когда в ресторан не пускают инвалида-колясочника с ясным рассудком, тут я сам готов заступиться. А какой-нибудь олигофрен в ресторане может захотеть поиграть с вилочками, ножичками и бутылочками. Тебе не кажется, что разрешать ему это чуть-чуть неосмотрительно?

– Вообще-то Алик прав, – вдруг заметил Игорь, – Я тоже считаю, что эти перфомансы нам совсем ни к чему. А если уж очень хочется, то любой студент за символическую сумму сможет изобразить безумного так, что от зрителей отбоя не будет.

Инга поморщилась, не скрывая раздражения:

– Что вас потянуло умничать, ребята? Вот что ты начал, Алик? Ты же не медик и даже не знаток-любитель, чтобы разбираться в таких вещах!

– Ну да, я скорее пациент. Будущий, – мрачно усмехнулся парень, и тут всем присутствующим стало совсем не по себе.

Тут девушка перекинула сумочку через плечо, развернулась и быстро пошла к стойке администрации, бросив на ходу:

– Задолбал уже! Когда тебе охота выпить, с тобой вообще невозможно разговаривать! Ведешь себя как баба с ПМС…

Ребята заметно смутились. Игорь ободряюще потрепал Алика по плечу и отвел его в сторону, а девчонки сгруппировались у выхода.

– Да, дела, – пробормотала Катя, – Поедем отсюда, посидим в кафе на станции? Инге все равно будет не до нас.

У Полины было скверно на душе и она бы предпочла отправиться домой, но поскольку Яся охотно согласилась, то и ей стало неловко возражать. К тому же, по дороге Катя сказала, что есть и приятные новости.

– Нехорошо получилось, что и говорить, – вздохнула та, – Видно, Алик все-таки успел перехватить чего-нибудь крепкого. Пятница же…

Затем, уже в кафе, Катя поведала с таинственным видом:

– Знаете, девочки, на днях я от Инги слышала, что она собирается организовать для нас творческий тур за границей. А вот где именно – молчит, хочет сделать сюрприз.

– А с нас что-то причитается? – спросила Яся.

– Как я поняла, платить нам ничего не надо, а вот поработать придется, – сказала Катя, – Ну, пейзажи с натуры, зарисовки городской жизни, фотоэтюды… Инга говорит, что в июле предстоит большой фестиваль на тему путешествий и межкультурного общения, и там, мол, все это окупится.

– И где мы будем жить? – поинтересовалась Полина.

– Инга забронирует места в гостинице, конечно. Никаких больше молодежных лагерей, не волнуйся! – улыбнулась Катя, – А что, Поля, у тебя дежа вю? Ты все еще от той поездки не отошла?

Здесь стоит заметить, что Катя, отчасти против воли Полины, оказалась в курсе ее чувств к Алику еще когда они студентами ездили на практику. Она была наблюдательной девушкой, они вместе с Полиной и Ясей жили в комнате и ели в столовой, и понемногу о чем-то Катя догадалась сама, а остальное Полина выложила ей в порыве отчаяния. Катя невозмутимо заверила ее, что это всего лишь детская болезнь, а они проходят сами, когда «физиология свое берет».

Тогда Полина, обычно тихая и бесстрастная, почему-то рассердилась и ответила:

– Знаешь, Катя, если парни на меня смотрят как на пустое место, то физиология может хоть наизнанку вывернуться, толку не будет!

– Да ладно, будь проще, и люди к тебе потянутся, Поль, и парни в том числе, – безмятежно ответила Катя, – А если будешь носиться с несчастной любовью, у тебя точно в личной жизни ничего не получится!

Правда, гнев Полины все-таки возымел какое-то действие, поскольку на следующий день Катя подошла к ней и сказала с неожиданной робкой задумчивостью:

– Слушай, Поля, я тебе, похоже, вчера лишнего наболтала. Ну ты не обижайся, я же сама знаю, что у меня не язык, а помело! Мир, ладно?

Разумеется, Полина не хотела ссориться, и они полюбовно закрыли эту тему до самого окончания учебы. Катя знала, что у сокурсницы ничего не менялось в личном плане, но об Алике никогда больше не заговаривала.

И вот назревало нечто похожее, хотя Полина почему-то чувствовала себя иначе, чем тогда. У нее не то чтобы появились какие-то надежды на Алика, но его связь с Ингой уже не казалась такой незыблемой. Порой девушке казалось, что отношения Алика и Инги держатся именно на конфликтах, вечном напряжении и даже его дурном пристрастии, будто они взаимно подпитываются каким-то нездоровым вдохновением. Вроде бы они нуждались друг в друге, но не как любящие парень и девушка, а как противоречивые творческие натуры, тянущиеся к саморазрушению. А простые, понятные, обывательские радости вроде общего дома, свадьбы и воспитания детей никак не вязались с их союзом.

Зато Полина искренне мечтала именно о такой радости, и порой ей казалось, что мыли Алика созвучны с этим. Поэтому она все чаще думала, что работа у Инги может привести ее к чему-то очень важному и судьбоносному. Вдруг она угодила в этот переплет по некой потусторонней воле? И у нее есть еще шанс оказаться в жизни Алика кем-то иным, нежели безмолвным и страдающим наблюдателем?

3.

В понедельник Алик появился на работе бледным и хмурым, из чего Полина сделала вывод, что выходные для него прошли неспокойно. Отметившись в журнале, парень вдруг подошел к ней и заговорил вполголоса, будто желал поведать о чем-то секретном:

– Представляешь, Поля, – сказал он, – Инга таки взялась обрабатывать пациентов из психбольницы, даже с юристами успела поговорить. Она во что бы то ни стало хочет выпустить к осени целый музыкально-поэтический перфоманс, на тему безумия в искусстве и в быту. Ну ты же знаешь, как у нас проходят эти перфомансы, – какофония вместо музыки, конвульсии вместо танцев и кляксы вместо декораций. Пока смотришь, сам с ума сойдешь! Ё-мое, стоило ли ради этого на художника учиться…

– Кстати, ты мне никогда не говорил, чем мечтаешь заниматься, – вдруг осенило Полину, – Тебе нравилась книжная графика?

– Да не то что бы, – признался Алик, – Вообще-то я декоратором-сценографом хотел стать, но родители настояли на кафедре графики: мол, театральное искусство все равно на последнем издыхании, а с навыками компьютерного дизайна нигде не пропадешь, да и бумаги на наш век хватит. Вон дамские романы в мягких обложках выходят вагонами, и на каждой намалеваны цветочки, птички, пироженки… Так что, Поль, имей это в виду, если надоест под крылом у Инги работать.

Он усмехнулся, впрочем весьма добродушно.

– Ладно, что было то прошло, – заговорил Алик после паузы, – Я что хотел сказать: скоро как раз приедут те, кого Инга выбрала для своего «кастинга». Не одни, конечно, с опекунами и представителями интерната. Те клянутся и божатся, что пациенты безобидные, ни разу мухи не обидели, но мне это все равно не нравится. В общем, я просто предупреждаю, чтобы ты не удивлялась, когда они явятся.