Мила Дрим - Невеста Степи

Но, видимо, лихая мысль отчетливо мелькнула в серых глазах Константина. Потому что Елена, взяв брата за широкую ладонь, умоляющим тоном обратилась к нему:

– Я прошу тебя – не мешай. Ты ведь знал, в этом году мне все равно предстояло выйти замуж. Я бы все равно покинула дом.

Взгляд Константина наполнился печалью.

– Я никогда не прощу отцу этого, – еле слышно прошептал мужчина.

– А я никогда не прощу себе, если из-за меня погибнет кто-либо из вас, – Елена вымученно улыбнулась. – В конце концов, быть может, все не так уж и плохо. Возможно, что именно там меня ждет счастье.

Всю ночь Елена провела, ворочаясь с боку на бок. Тревожащие мысли нависали над ней, а после, опустившись на грудь, мешали девушке нормально дышать. Ни молитва, ни увещевания самой себе, что перед дорогой нужно отдохнуть, не действовали на Елену. И когда перед рассветом императрица Ирина заглянула к дочери, то обнаружила её сидящей на подоконнике.

Сердце матери сжалось от увиденного. В фигуре Елены было столько печали и одиночества, что в этот миг Ирине захотелось спрятать дочь в самой недосягаемой башне. Увы. Это было не в её силах.

– Ты уже проснулась? – мягко ступая, негромко поинтересовалась императрица. Она уже знала ответ – потому как сама не сомкнула глаз.

– Я не смогла уснуть, – Елена нервно обняла себя за плечи. Тоска ледяной волной разливалась по груди девушки. Ах, если бы остановить время! Ах, если бы никогда не покидать родной дом!

– Знаю, что тебе страшно, – нежно обнимая дочь, прошептала Ирина. – Когда-то и я испытывала подобные чувства, отправляясь на свадьбу с твоим отцом.

Елена подняла на мать глаза. Та, с полуулыбкой, продолжила:

– Мне он казался суровым, старым и чужим. А потом, все изменилось. Я узнала его – и полюбила.

Ирина заглянула в глаза дочери.

– Возможно там, где видится лишь отчаяние и страх, тебя ждет совсем иное, – слезы закапали по щекам императрицы. – Там может быть твое счастье. Проси Господа об этом и не отчаивайся в Его Милости.

Когда бледно-серое небо озарилось оранжевыми красками солнца, корабль, на борту которого была Елена, покинул порт Константинополя. Крики чаек, всплески воды, разговоры моряков – все это проносилось мимо слуха девушки. Казалось, в те минуты она оглохла, и единственным звуком для Елены были слова матери, сказанные перед рассветом:

«Там может быть твое счастье».

Стоял ветреный, душный день, когда корабль прибыл к месту назначения. Елена, изнемогая от переживаний, которые не отпускали её ни на минуту, поспешила на палубу, дабы собственными глазами увидеть новый мир. Ветер нещадно трепал её золотистые волосы, хватал за юбку платья, грозясь обнажить ноги, но девушка, игнорируя его, спешила вперед. Её служанки едва поспевали за молодой госпожой, и им пришлось приложить немало прыти, чтобы настигнуть Елену. Наконец, обнаружив девушку, застывшей на месте, служанки сбавили ход и, обступив со всех сторон молодую госпожу, устремили взоры вперед.

Там уже виднелись горные массивы, утопающие в изумрудной зелени, озера, сверкающие под лучами солнца и высокие, подобно синим лентам, водопады. Все это на фоне лазурно-голубого неба казалось завораживающе красивым. Невольно, грудь Елены наполнилась восхищением. Неужели ей предстоит жить среди подобной красоты?

Размышляя над этим, девушка не сразу заметила караван, расположившийся возле одной из ближней горы, вершину которой украшала ледяная шапка. Совсем скоро, императорский корабль причалил к берегу, и группа всадников, отделившись от каравана, двинулась в сторону прибывших гостей.

– Госпожа, ваш плащ, – набрасывая на плечи Елены пурпурный плащ, окаймленный золотой вышивкой, произнесла одна из служанок. Девушка, ощущая тяжесть ткани, передернула плечами. С каким бы удовольствием она скинула бы с себя этот роскошный плащ, но ей, византийской принцессе, нужно было предстать перед будущим мужем во всем своем великолепии.

Голову Елены украшала золотая диадема – символ принадлежности девушки к императорской семье, в уши вдеты массивные серьги с яркими аметистами и изумрудами. На ногах Елены красовались сандалии, отделанные золотом. Императорская дочь казалась царственной красавицей – уверенной, сильной духом, но ни один из людей не знал, что творилось у неё в груди в тот миг. Страх и надежда, тоска и вера, грусть и волнение.

«Пусть мой муж будет достойным человеком», – запульсировало в голове Елены, когда она стала спускаться с корабля вниз. Голова девушки кружилась, ноги едва слушались её, а ощущение чужих взглядов пробуждало желание развернуться обратно и спрятаться от них. Но то был бы поступок малого ребенка. А она, Елена, была взрослой девушкой. Невестой.

– Мы приветствуем невесту Гумерхана, – выступая вперед, с ощутимым акцентом, произнес крупный мужчина, волосы которого на голове были выбриты квадратом. Квадратной была и его челюсть.

Сопровождающий Елену византийский воин, окинув мужчину пристальным взглядом, ответил:

– Мой император шлет слова приветствия и благословения беку Гумерхану и его народу.

– Мы передадим ему слова императора, – мужчина скользнул взглядом по Елене. – Мой бек велел доставить невесту в целости и сохранности в его город.

– Отчего он не прибыл сам?

Елена, слушая разговор мужчин, едва дышала – столь сильным было её волнение. Ей было бы значительно легче, если бы она увидела своего будущего мужа сразу. Неизвестность пугала больше всего.

– Гумерхану пришлось задержаться, чтобы наказать разбойников, – мужчина протянул свиток, скрепленный печатью бека. Пробежавшись по нему глазами, византийский воин кивнул головой и обратился уже к Елене:

– Этот человек – воин вашего жениха, госпожа.

– Я – Караши, госпожа, – мужчина обернулся и махнул рукой в сторону каравана. – Ваш паланкин уже ожидает вас.

– Мое приданое? – отчаянно желая растянуть время, взволнованно вопросила Елена. Краем глаза она заметила, как от каравана в её сторону направился огромный верблюд, на горбе которого разместился яркий паланкин.

– Мы позаботимся об этом, – пообещал Караши.

Как только верблюд с возвышающимся на нем паланкином, приблизился, сердце Елены забилось напуганной птицей. Нервно оборачиваясь по сторонам, она отчаянно искала поддержки среди лиц своих людей. Но выражения их были сдержанно-скорбными, а лица служанок и вовсе напуганными. И потому, так и не обнаружив столь нужной сейчас поддержки, Елена, обратившись всей душой к Создателю, послала прощальную улыбку византийцам. Быть может, ей показалось, но девушка заметила, как у одного из воинов глаза странно заблестели. Были ли это слезы? Елена не могла знать.

Скрывшись за плотной тканью паланкина, девушка опустилась на мягкие подушки. За ней последовала одна из служанок, Мария. Не прошло и минуты, как верблюд, поднявшись, начал медленно двигаться. Все вокруг закачалось. Елена, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, нервно вцепилась в плотные края плаща. Вздохнула, ощущая липкий жар. Теперь уж можно было и снять этот плащ.