55 Гудвин - Наизнанку

Мэт в очередной раз пригрозил взломать управляющий домом сервер, и Бэбилон решил, что пора выходить. Глянув на себя в зеркало, он вдруг понял, что впервые оказался с чем-то один на один. Он не мог рассказать о том, что с ним случилось никому: ни Мэту, ни Джону, ни даже самым родным людям – отцам. Что-то останавливало его, заставляя стыдиться себя до физического животного отвращения.

***

Николь заходилась в хохоте на диване в квартире Бекки.

– Зачем, черт тебя побери, ты напугала ни в чем неповинных парней? Додуматься надо – убегать по пожарной лестнице!

Покрасневшая от хохота и смущения Бекка лишь отмахнулась. Хорошо, что лучшая подруга умеет так мастерски обратить любую страшную ситуацию в смешную. Отсмеявшись, Ник заметила:

– Сегодняшний день войдет в историю наших с тобой жизней как день максимального сближения с мужчинами. Ты вот спрашивала, как я узнала, что у тебя неприятности – рассказываю. Еду я в лифте, а там два парня обсуждают, как некая Грымза все утро кричала на какую-то Бекку. Ну, я набралась наглости и спросила, не из твоего ли они отдела.

– Заговорила с мужчинами?! Просто так без повода?! – глаза Беки полезли на лоб.

– А чего не сделаешь ради дружбы! – торжественно-шутливо провозгласила Ник. – Цени, между прочим! Так вот, выяснилось, что и правда – на тебя кричали. Представь, в вашем мужском отделе Чокнутую Ма зовут Грымзой. В обмен на эту ценную информацию, я рассказала им про «Мамашу», ты не против?

– Нет, что ты! Думаю, «Грымза» – куда неприятнее, чем «Чокнутая Ма»!

– Кстати, из-за того, что я это сказала, случилось еще кое-что. Выходят эти двое из лифта, а там прямо пред дверью мисс Каменная Морда. Она, разумеется, тут же принялась их распекать, а один из них возьми и скажи: «Вы ж нам как МАТЬ родная!». Представь! Марта Мариэтта ошалела от этой наглости, так, что даже выругаться толком не успела – этот придурок сразу же извинился, сказал, мол, древнее идиоматическое выражение. На его счастье его друг сразу отвлек эту стерву какими-то бумагами, не то, думаю, влетело бы обоим! Назвать женщину матерью мужика! В голове не укладывается! – Николь снова рассмеялась, но потом посерьезнела. – А ведь подумать только, когда-то такое вполне могло быть… Ужас, да? А то, что женщинам приходилось спать с мужчинами, чтобы иметь детей?! Уму непостижимо! Нет, я ничего против мужчин не имею, если они держатся подальше от меня, но даже в лифте, когда кто-то из них стоит слишком близко, меня передергивает – видела, какие у них ужасные волосатые руки? А щетина на лице? Жуть! А у некоторых еще и борода… – Николь взглянула вверх, словно спрашивая небеса, как они допустили существование этого безобразия. – Даже подумать не могу, чтобы нечто такое прикоснулось ко мне!

– Да уж, – согласно кивнула Бекка, хотя на самом деле в этот момент призналась себе, что пока она смотрела в серые глаза мужчины, она испытала такое возбуждение, какого не могла добиться от нее раньше ни одна любовница. Она вспомнила, как почувствовала дрожь между ногами и внизу живота, как за мгновение ощутила себя влажной и горячей внутри , и там что-то томительно заныло.

К счастью, это длилось недолго. Осознав, что с ней происходит, Бекка нашла в себе силы извиниться улыбкой, искренне надеясь, что сероглазый парень наверху ничего не понял. Она прошагала еще шесть этажей вниз, прежде чем смогла остановиться, прийти в себя и задаться вопросом – что это, черт побери, было? Привалившись спиной к стене и глядя в потолок, Бекка пыталась преодолеть чувство отвращения и гадливости, которое пришло сразу вслед за возбуждением.

Она чувствовала себя даже хуже, чем в то утро, после грязного сна про осьминога, когда ей было двенадцать – она тогда посмотрела образовательную передачу об обитателях подводного мира. Особенно впечатлил ее огромный осьминог: его гибкие длинные щупальца, извивавшиеся в завораживающем танце. Ночью Бекке снился сон – осьминог обвивался вокруг нее, крепко обхватив со всех сторон и проникая одним из щупальцев внутрь – туда, откуда за месяц до этого впервые пошла кровь. Во сне Бекка испытала ни с чем не сравнимое удовольствие, и, проснувшись, несколько минут пролежала в истоме, потягиваясь – как кошка под лучами солнца… Потом пришло понимание. Это перевернуло ее сознание – она не могла понять, как могло случиться, что нечто настолько противоестественное показалось таким привлекательным?! Ей было стыдно за свой организм, который получил удовольствие от извращенной фантазии, за мозг, который эту фантазию сотворил. Хотелось сбросить тело, оскверненное грязным сном, как сбрасывают кожу змеи.

В конце концов, Бекка успокоила себя тем, что это был всего лишь сон, кошмарный сон, за который она не несет никакой ответственности. К счастью, подобного рода сны больше не повторялись, и у Бекки не было повода стыдиться своих фантазий. Никогда прежде. До этого дня.

Сегодняшний случай был гораздо хуже истории с осьминогом, ведь она возбудилась при виде мужчины! И этот мужчина не был существом из сна – теперь оправдывать себя бессознательностью стало невозможно. Бекка плохо помнила даже те крошечные сведения о мужском строении, что давались на уроках общей анатомии, но она знала, что мужчины сношаются посредством сильно удлиненного и цилиндрического клитора. Судя по приводимым средним размерам, задница у мужчин, а точнее вход в нее, был гораздо шире и глубже, чем влагалище у женщин. Ведь, честно, невозможно представить, чтобы нечто, подобное описанному в учебнике «члену», вошло туда, где девушки нежно и осторожно ласкали друг друга пальцами. Должно быть, у древних мужчин и женщин была другая анатомия – думала Бекка в школе – но об этом учителя забыли сказать. Либо одно должно было быть короче и тоньше, либо другое – глубже и шире, иначе непонятно, как у них вообще что-то получалось.

На самом деле Бекка, в какой-то степени завидовала мужчинам – ей иногда казалось, даже при самых изобретательных ласках ее партнерш, что чего-то недостает, ощущалась какая-то пустота, вернее, не пустота, а ненаполненность. Именно это не давало ей наслаждаться сексом – она порой кричала в исступлении: «Больше! Сильнее!», но что именно должно быть больше, и что нужно делать сильнее, объяснить не могла. В итоге это приводило к ссорам, скандалам и разрыву отношений – любовницы Бекки выбивались из сил, пытаясь дать ей нечто, чего та страстно желала, но, убедившись, что понять Бекку невозможно, девушки отступали.

От размышлений ее отвлекла внезапно возникшая перед глазами кисть руки Ник, щелкавшая пальцами.

– Эй! Что с тобой! – голос Николь был обиженно-капризным. – Уже минуту пытаюсь привлечь твое внимание, а ты, как обычно, в облаках летаешь! Ты мой план будешь слушать, или нет?