Галина Маркус - Цвета индиго

– Тебе… тебе больше нельзя, – так же тихо произнес он.

– Почему…

– Я не знаю, – только и выговорил тот, у кого имелись ответы почти на все, – но на тебя это действует не так, как на илле. Свет может забрать тебя насовсем. Не думаю, чтобы Силы хотели этого, – не слишком уверенно добавил он.

– Это со всеми землянами так? – спросила Патрисия прежде, чем поняла, что сморозила глупость – никто из землян никогда не находился в ее положении.

– Я не знаю, – однако, ответил дор.

Патрисия печально смотрела на немеркнущий свет – видимые облики звезд казались ей теперь холодными и далекими. Ничего, кроме разочарования, она сейчас не испытывала. Внизу по-прежнему темнел страшный обрыв, и пути, по которому они пришли, отсюда не видно. Но страх не возвращался. Потрясение, которое она пережила, словно уничтожило его на какое-то время.

Впечатления все-таки отступали, и Патрисия приходила в себя. Куртка осталась в пещере, но Пат не чувствовала холода. Однако Кетл потянул ее обратно, и она повернулась к нему, только сейчас сообразив, что впервые увидит его физическое обличье. Его спина мелькнула в проходе, и под светом звезд Пат успела отметить, что он, хоть и выше ее самой, но ниже, к примеру, Стара. Широкоплечий, худой, но, наверное, жилистый. Темные прямые и, должно быть, жесткие волосы доходили ему до плеч, а из одежды она успела разглядеть лишь подобие плаща, как у рыцарей на старинных картинах.

Войдя в пещеру, она и вовсе перестала что-либо различать, и дора тоже – теперь у нее не было даже внутреннего взгляда. Просить снова себя «ослепить» – пожалуй, чересчур. Особенно после того, как она истерично требовала вернуть обычное зрение. Но ее еще переполняли впечатления звездного сияния, она видела перед собой его слабые отголоски.

Сейчас ее, правда, беспокоило и нечто другое, совсем не возвышенное. Она лихорадочно соображала, как лучше сказать об этом «профессору». В общении со Старом она использовала земное слово «туалет», потому что в илините подходящего не нашла, а Стар ей иного не подсказал. Он быстро сориентировался в ее санузле и – хвала, как говорится, Силам – ее участия в этом не потребовалось. Когда ему было надо, он шел «очиститься» или «обновиться». Но – она с ужасом вспомнила – делал он это единственный раз в день, причем только утром.

– Ты должна произносить свои желания вслух, – помог ей дор Кетлерен, – мне приходится смотреть на твои эмоции, скажи, в чем ты нуждаешься сейчас или что хочешь спросить?

– Я… мне нужно… я бы хотела… – начала она, мучительно подбирая слова и радуясь, что в темноте не видно, как она краснеет. – Ну, я ведь много пила, и у меня не было возможностей… Организм человека должен выводить лишнее, и…

Дор, к ее радости, быстро догадался.

– Тебе надо было сразу сказать. Нам не требуется обновляться слишком часто, но, возможно, у вас это иначе? – в его голосе не прозвучало ни капли смущения.

– Да, иначе, – с облегчением сказала она. – Но у нас считается неприличным говорить об этом с другими.

«Особенно с мужчинами, хоть даже и с пожилыми», – добавила она про себя мысленно. Она вспомнила своего институтского профессора – ей было бы неловко вести с ним такой разговор.

– Но как мне помочь тебе, если ты будешь молчать? – снова удивился он.

Больше всего она опасалась какого-нибудь подобия ведра, которое потом следовало выносить и выливать на скалы. Но все оказалось гораздо приличнее. Ее опять взяли за руку и отвели (она старательно запоминала дорогу) в узкий проход-ответвление по правую сторону от входа. Короткий спуск закончился небольшой каморкой. Здесь, к ее радости, между скал оказался узкий проем – выйти через него было нельзя, но звездный свет освещал крохотное помещение так хорошо, что Патрисия сумела вовремя остановиться: бездонная расщелина перед ней и служила канализацией. Стена напротив просвета наклонялась вперед, так что на нее можно было удобно опереться. А с потолка, как по заказу, спускались тонкие пластинки мягкого белого растения, напоминающего мох. Пластинки эти свисали, вились и явно годились для использования в качестве туалетной бумаги. Они еще и пахли очень приятно, заглушая иные запахи. Пат уже не удивилась бы, узнав, что мох «попросили» расти именно тут.

Дор Кетл тактично ожидал наверху, а потом проводил ее в «спальню» – то же ответвление вело дальше вправо, а узковатый проход заканчивался новым пространством. Пат сразу поняла, что эта «комната» совсем крохотная – она смогла нащупать и стены, и свод, всего лишь подняв и раскинув руки. А через шаг наткнулась коленкой на низкий выступ в скале. Ага… вот это-то лежбище, похоже, и будет ее кроватью… А она еще не могла себе выбрать дизайн – там, на Земле!

Ей вдруг до боли в груди захотелось перенестись в свою земную квартирку, к устаревшей бабушкиной мебели и настенному сенсорвизору. А вот это вот все пусть окажется страшным сном.

– Ты будешь здесь спать, – сообщил Кетл.

Новостью это не стало, но обрадоваться не получалось. Надо взять сюда термокуртку – ее ресурса должно хватить на пару недель, а потом… Но даже если она не замерзнет… брр… спать в одежде на голом камне…

– Но камень… он же холодный… – залепетала она.

– Когда мы поднимались сюда, я заметил, что ты не умеешь регулировать температуру тела, за тебя это делала твоя одежда.

Он бы еще намекнул ей на дезодорант! Что он там заметил – капли пота у нее на лбу?

– В пещере намного теплее, чем снаружи, и камни не холодны, но, если тебе потребуется согреться, я положил покрывало, – ровно продолжал дор.

Пат пощупала свою кровать и ощутила нечто мягкое и приятное, напоминающее плюшевое одеяло, хотя вряд ли, конечно, это было оно.

– А где спишь ты? – не могла не задаться вопросом она.

– Я останусь в основной пещере.

– Может, лучше наоборот, – дрожащим голосом попросила Пат, чья клаустрофобия подпрыгнула до небес. – Ты оставайся здесь, а я пойду в большую пещеру – там хотя бы есть выход наружу.

– Нет. Ты не пленница, но я не хочу оставлять тебя одну близко к звездам, – непонятно ответил он.

Боится, что она может сбежать и навернуться со скал?

– Я больше не вижу тебя, – она не оставляла надежду до него достучаться, объяснив, что ее страх обоснован. – Ты видишь мой цвет постоянно, а я могла видеть, только когда ослепла. А я уж подумала, что научилась, как вы… Погоди, а ты знал, что так будет, когда снова включил мое зрение? Ты ведь хотел, чтобы я больше не видела истинного света звезд.

– Я не знал. Я просто испугался, и сделал единственное, что подсказали мне Силы – снял с тебя запрет. И это помогло. Однако мне жаль, что ты не можешь видеть истинным и обычным взглядом одновременно.