Лариса Тимофеева - Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие

Я смотрел на тебя и видел женщину, любившую другого мужчину, счастливую в своей любви, а сам по ночам не мог спать от желания. Моя ладонь чувствовала хрупкость твоего тела, грудь ощущала упругость твоих грудок, как будто я держал тебя в объятиях.

В Париже, куда ты позвала меня лечить графа, я сердился на тебя, Хабиба, сердился на себя, потому что не мог устоять против твоих желаний. Я шёл к Сергею, надеялся найти поддержку, и видел, что он готов позволить тебе ещё больше. Я сердился на него и не заметил, как сам попал в ту же ловушку – захотел радовать тебя, захотел исполнять твои желания.

А сейчас я устал ждать. Да и поздно уже. Мне пятьдесят один, а тебе опять надо менять год рождения в паспорте.

– Я думала, что пробудила в тебе желание тем нашим поцелуем… обвиняла себя… Я думала, ты Дашу любишь. Как же…

– Хабиба, я тебя люблю, детей твоих. Макс в тебя – надёжный, твёрдо идёт своим путем. Катя на отца похожа, не знает, чего хочет. Эдвард ей не пара, не будет она с ним счастлива. Из упрямства и ему, и себе жизнь испортит. Отговори её, Хабиба, ты сможешь!

– Стефан, я слушаю тебя и поражаюсь, мы будто о разных людях говорим! Это Макс в отца, а Катя в меня. Это я всю жизнь не знаю, чего хочу.

Он усмехнулся. Спорить я не хотела и тихо спросила:

– А Даша, Стефан? Как же Даша?

– Захочет, приедет ко мне. Нет, значит, нет.

Он отнял мою ладонь от щеки, прижал её к губам и опять закрыл глаза. Я смотрела на него и думала: «Как же Даша? Зачем? Если ты ждал своего шанса, зачем же с Дашей?..»

Стефан глубоко вздохнул и, отпуская мою руку, взглянул привычным спокойно-внимательным взглядом.

– Поцелуй меня, Хабиба, как тогда, много лет назад, когда я проснулся после долгого сна. Я увезу твой поцелуй с собой.

– Я поцелую, Стефан, но ты возвращайся, пожалуйста. Нельзя, чтобы ты не вернулся. Стефан, я люблю тебя, – я помотала головой, увидев его усмешку, – да, не так, как ты хочешь, но люблю. Без тебя не знаю, как будет… и дети… как Катька? Она тебя любит, она тебя очень любит, больше, чем меня. Ты уедешь, она за тобой поедет!

– Хабиба, ты ошибаешься, Катя тебя любит. Ты – главный человек в её жизни, она восхищается тобой и хочет твоей любви.

– Стефан, ну что ты такое говоришь? Зачем ты говоришь, что Катя хочет моей любви? Получается, Катя не верит, что я её люблю?

– Ты тоже не веришь, что она любит тебя.

Я сухо всхлипнула. Я давно приняла нелюбовь дочери. С самого рождения Катя была привязана к Серёже и не очень нуждалась во мне. А потом я и вовсе превратилась для неё в игрушку – пока в руках, она любит и лелеет, как только вырвалась из рук, она сердится. «Я смирилась… давно смирилась, только боль унять не умею – очень больно, когда Катя кричит и обвиняет».

– Наврала старуха, – продолжал Стефан, – всё наврала. Болтала, что Сергей без смены женщин не может… Сергей любит тебя. Ты для него единственная. Я и сейчас помню его безумные от страха глаза, когда ты танцевала с наркоманом. Тот одну девочку уже сделал калекой, а ты зачем-то захотела танцевать с ним. Как зверь, Сергей следил за каждым вашим движением, боялся не успеть поймать тебя, если тот уронит. Я такой любви не понимаю. Я не понимаю, зачем Сергей позволил тебе танцевать? Зачем так рисковать? Я спросил потом. Он сказал, что поклялся наполнить твою жизнь всем, что ты пожелаешь. – Стефан вздохнул. – Я и клятвы такой не понимаю.

– Серёжа считает, что риск есть там, где плохо просчитаны, плохо выверены действия или алгоритм действий.

Стефан покачал головой.

– В жизни есть место случайности.

«Каждая случайность – это закономерность или следствие», – хотела возразить я и вовремя прикусила язык – незачем бередить его рану, Стефан и так живёт в аду чувства вины.

Я поднялась и повернулась к нему.

Он подтянул к себе ноги, не веря и надеясь, следил за мной взглядом. Сделав шаг, я встала меж его колен. Пригладила, поправила волосы, из чёрных ставшие цвета маренго, но, как и прежде, всклокоченные на макушке и буйно падающие на лоб. Он выпрямился, наши глаза оказались на одном уровне. Я медленно приблизила лицо и прикоснулась губами к его губам. Его ответный поцелуй был нежным, таким же нежным, как и в тот, первый раз. Между поцелуями Стефан шептал о любви, а я просила вернуться, не уезжать навсегда, не оставлять меня.

Я не знаю, сколько прошло времени. Поцелуи стали более продолжительными, и я отвернулась.

– Стефан, всё… пусти… Стефан, пожалуйста…

– Хабиба… любовь моя…

Я повторила:

– Стефан, пожалуйста, отпусти…

Его руки упали, и я отошла.

– Прости, Стефан. Не надо было этого делать.

– Ты сделала подарок, и мне будет, что вспоминать. Спасибо, Хабиба. Ты иди. Я ещё посижу.

Я вышла из беседки и… увидела Серёжу. Прочно расставив ноги, он стоял в нескольких метрах от меня, засунув стиснутые кулаки в карманы брюк. Помедлив, я подошла, меня встретили бесстрастное лицо, прищуренные глаза и шелест вопросов:

– Понравилось? – Он ощупал моё лицо взглядом. – Часто вы так?

– Второй раз. О первом ты знаешь.

– А на первый вопрос не ответишь?

В этот момент подошёл Стефан и встал подле меня. Серёжа на него даже не взглянул. Я попросила:

– Стефан, пожалуйста, иди.

Он несколько мгновений колебался, потом обошёл Сергея, чуть не задев его плечом, и пошёл к дому.

– Серёжа, я не хочу оправдываться. Я могу объяснить, но не заставляй меня оправдываться.

– Я не требую объяснений, Маленькая, и оправдания мне твои не нужны. – Сергей провернулся спиной и вслед за Стефаном зашагал к дому.

«Он уходит не от меня, – помертвела я, – он уходит из моей жизни. Он не простит».

Я вернулась в беседку и осела на пол, тупо повторяя:

– Что же делать? Что мне делать? – Легла на бок и свернулась калачиком. За закрытыми веками увидела прищуренный взгляд Серёжи и вновь услышала: «Понравилось? Тебе понравилось?! Часто вы так?» Я закусила губу, надеясь болью заглушить этот голос, но голос не унимался. Прижав к ушам ладошки, я начала говорить вслух, надеясь перебить голос звуком: – Серёжа, не уходи… ты не можешь оставить меня… не можешь… не уходи, пожалуйста, не уходи… – Как молитву, я повторяла и повторяла свою просьбу.

Вдруг совсем рядом, вероятно, в ветвях липы раздалась трель и прервалась. Я прислушалась. Невидимый певец пробовал себя в пении.

«Уже запели? – удивилась я. – Неужели зяблик? Надо Серёжу спросить… Да! Надо спросить Серёжу. Надо поговорить. Что же я разлеглась? Конечно, надо поговорить! Я объясню, и он поймёт», – и я заторопилась вон из беседки.

В доме ко мне кинулась Женя. Я отмахнулась: «Не сейчас». Растерянное лицо её осталось позади. «Серёжа. Где ты, Серёжа?» Мой взгляд фиксировал встречающиеся лица, искал единственное, нужное мне сейчас. Андрэ что-то говорит, я не слышу звуков, но вижу двигающиеся губы, и прохожу мимо. Маша выглядывает из кухни. Наверх. Спальня тоже пуста. Максим идёт по коридору навстречу: