Юлия Ковалькова - # Партия

– Ого! Удачи, – подмигивает мне инженер и, пряча улыбку, стремительно исчезает в холле.

– О, Наталья Бар-борисовна, – Ивантеев, стоящий к двери лицом, успевает узреть меня первым.

– А? – испуганно оборачивается Васильев. Уставился в моё лицо. Поймав насмешку в моих глазах, тут же выпустил цепкую длань Ивантеева и попытался затянуть узел галстука, от чего тот окончательно съехал вбок.

– Н-нам пора, – невнятно сообщает он.

– А может, всё-таки останетесь, а? На банкет-ик, а? – Ивантеев с тоской взирает на дорогого гостя.

– Увы, начальство не отпускает, – покаянно бормочет Александр Владимирович.

– Это кто начальство? Тарасов ваш, что ли? – хихикает Ивантеев. – А вот я ему сейчас ка-ак позвоню…

– Н-нет. Д-другое начальство. Вот, – и Васильев обреченно указывает на меня.

– А-а, ну да… ну тогда конечно. Наталья Бор-р-рисовна девушка у нас строгая, – Ивантеев уныло вешает голову. Пряча улыбку, направляюсь к подгулявшему «имениннику».

– Ещё раз с днём рождения, но нам действительно пора. – Пытаюсь отделаться рукопожатием, но Ивантеев сгребает меня в медвежьи объятия и со смаком расцеловывает в обе щеки.

– Красавица. Будь я помоложе, как он, – кивок в сторону Васильева, – и я бы – у-ух!

При этих словах Васильев болезненно морщится, а Ивантеев переключается на Вадима. Далее следуют просьбы «не болеть» и предложение «почаще звонить». Наконец, мы выбираемся в коридор, где нас уже ожидает Анечка.

– О! Во! – Вадик дурашливо закидывает голову вверх, разглядывая великаншу. Анечка идёт пятнами. Я не знаю, куда глаза девать.

– Цыц. М-минутку, – произносит Васильев. – А ты за мной. Быстро! – это уже к Шевелёву. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Вадик послушно отправляется следом за начальством.

– Куда это они? – проследив, как эта парочка скрылась за углом, тихо интересуюсь я.

– Там туалеты. Мужские, – шепчет красная, как рак, Анечка.

Прислушиваюсь: в отдалении хлопает дверь. Потом до меня доносится шум воды, пущенной на полную.

– Цветы у вас какие красивые, – начинаю я. – Вы выращиваете?

Анечка окончательно смущается, я пытаюсь найти другую тему для разговора, но, к счастью, шум воды стихает, далее опять хлопает дверь, а из-за угла появляются Шевелёв и Васильев. Тщательно приглаженные шевелюры, галстук Васильева, вернувшийся на своё законное место, и застёгнутый на все пуговицы пиджак Вадима.

– Извините, – совершенно нормальным, уже «своим» голосом произносит Васильев.

– Всё хорошо? – не удержавшись, иронично интересуюсь я. Васильев бросает на меня такой взгляд, из-за которого я моментально чувствую себя призёршей конкурса «Стерва года».

– Пойдёмте, – сухо кидает он.

Анечка стреляет глазами в Шевелёва, съёживается, точно хочет стать меньше, и доводит нас до проходной.

– До свидания, – бормочет Анечка.

– Ага, увидимся! – счастливым голосом отзывается Шевелёв. Бросив злой взгляд на Вадика, Васильев толкает дверь для меня:

– Прошу.

– Спасибо. – Юркнув под его руку, пытаясь сдержать смех, вылетаю в прохладу улицы, которую успели накрыть прозрачные осенние сумерки. С удовольствием втягиваю в лёгкие воздух – чистый, каким он бывает только после дождя.

– Ф-фу, – с облегчением фыркает позади меня Вадик. – Наташ, ты представляешь… – оборачиваюсь – ты даже не представляешь, что там было. Такое ощущение, что Ивантеев решил напоить нас в дрова, но Александр Владимирович принял удар на себя, а я…

– Ага, она представляет. – Жёстко обрезав Вадиму не вовремя раскрывшиеся крылья, Васильев переводит хмурый взгляд на меня: – Кстати, я вам должен.

– За что?

– За цветы.

– Вы же уже заплатили.

– За цветы Ларисе, – уточняет Васильев.

– Вы ничего мне не должны. – Я отворачиваюсь.

– М-м… И вот вечно этот недовольной тон. И спор на пустом месте.

Не оглядываясь, протягиваю ладонь. К моему удивлению, в мою руку ложится не купюра, а нечто металлическое и тяжёлое. Изумлённо подняв брови, рассматриваю брелок от «БМВ».

– Везите. Всё, как вы хотели… Только осторожней. Чёртова машина… Кто был знал, как я её ненавижу! – Игнорируя мой потрясенный взгляд, Васильев взъерошил волосы и поплёлся в сторону «бэхи». Распахнул дверцу, с остервенением содрал с себя пиджак. Потом, одумавшись, аккуратно развесил его на кресле и плюхнулся на сидение. Рывком пристегнул ремень, достал из кармана мобильный.

– Да, привет, это я, – резко и отрывисто бросил он в трубку. – Что?.. Да, выпил… да, много… Да, еду домой… Да не волнуйся ты, меня есть, кому отвезти! Всё, пока. Пока!

– С кем это он? – интересуюсь у Вадика я.

– Ну, это…

– Так, вы там докурили? – доносится до нас повелительный рык Васильева.

– Прости, Наташа, но это – не моё дело. – Пряча глаза, Вадим отстреливает «бычок» и спешит к автомобилю».

5.

«Наконец-то и мадемуазель Павлова соизволила сесть в машину. Пока она устраивается за рулём, прикрыл глаза, откинулся затылком на подголовник. Господи, кто бы знал, как мне сейчас плохо! Из-за поджелудочной я вообще стараюсь не пить, а тут вдул… то есть выдул… кстати, а сколько я выпил? Пол-литра? Уй-ё…

В голове выстреливает очередной фейерверк.

– Как сидение настроить? – доносится до меня звонкий голосок Павловой, режущий барабанные перепонки почище любого сверла.

– Кнопка под левой рукой, – буркнул я.

– А зеркала?

– И зеркала под левой… Слушайте, вы же, кажется, водили!

Приоткрыв один глаз, наблюдаю за Павловой, ёрзающей на сидении и разглядывающей панель приборов.

– Ну, что на этот раз?

– А можно, я пиджак сниму? – спрашивает она.

– Да хоть всё!

«Зря сказал», – мелькает в моей голове, когда «балерина» возмущенно округлила глаза и уставилась на меня. Смутившись, потёр лоб, приоткрыл окно:

– Вадим, у тебя есть сигареты?

Шевелёв протягивает мне пачку, я разворачиваюсь к Вадиму, и тут «балерина» выжимает педаль газа. «Бэха» резво прыгает вперёд, Вадик бьётся головой о потолок, а я вцепляюсь одной рукой в «торпеду», а другой в тёплую коленку Павловой.

– Простите. – Я быстро убираю руку от её ноги, ощущая, как напряглись её мышцы.

– Аккуратней! – смеётся Вадим.

– Ничего, – помедлив, сообщает Павлова и оправляет юбку.

– Наташ, а что с образцами плат? – Не подозревая о наших сложностях, Вадим протягивает мне зажигалку. – Так вы же в машине не курите? – спохватывается он.

– Уже курю, – злым голосом отзываюсь я.

– Отлично, я тогда тоже покурю, – радуется Шевелёв. – Так что там с тестами, Наташ?

– Сейчас расскажу, только на Калужское шоссе выберемся.

Я кошусь на сосредоточенное лицо «балерины» и на её ногу, которая мечется по педалям. Павлова включает «поворотник», в один разворот выводит «БМВ» из «загончика», находит неизвестную мне развилку и вливается в поток Калужского шоссе. Выкатив машину на трассу, устанавливает скорость в 110 км/ч, после чего переносит локоть левой руки на ободок дверцы и начинает мерным голосом рассказывать о том, что делала на заводе. Вадим с интересом слушает, иногда перебивает её и задаёт вопросы. Павлова отвечает, поглядывая на меня. А я? А я тоскливо разглядываю шоссе и придорожный лесок. И знаете, о чём я думаю? О том, что как это ни странно сейчас прозвучит, я очень люблю умных женщин. Но не тогда, когда умные женщины делают за меня всю работу, и уж точно не тогда, когда умная женщина пытается меня «уделать».