Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Я рождена, чтобы стать свободной

Дверь его комнаты была немного приоткрыта, свет ночника пробивался сквозь щель, и я заглянула внутрь. Папа лежал на подушках, а рядом с ним я, к своему удивлению, увидела мать Федора. Она сидела на стуле и что-то говорила отцу, держа его за руку. Это насторожило меня, я незаметно прошла в комнату и прислушалась. Фекла была увлечена собственными речами и поэтому не сразу заметила меня, а вот я смогла услышать всё, что она говорила. Как ни странно, она на свой деревенский манер пыталась его утешить, и в ее голосе звучало уважение.

– Ну, что, Валерьяныч, совсем худо тебе? Вот беда-то… не ходячий ты у нас сделался. Жалко тебя, конечно, мужик ты хороший. Эвон какой статный был: как, бывало, мундир свой наденешь, тебя издалека видать. Эх, будь я чуток помоложе… да кабы собственные детки по кускам меня не растаскивали, могла бы и на ноги тебя поставить, и спутницей твоею сделаться… – сокрушалась свекровь.

Тут уж я не смогла удержаться и, несмотря на трагичность ситуации, прыснула в кулак. Фекла тут же резко обернулась и недовольно хмыкнула.

– Ах, это ты, Наташка… Всё подслухиваешь? Ну чего ты там топчесся? Ближе иди, давай посидим вместе. Садись вон с другой стороны и тоже руку его возьми. Быть может, почувствует он, что ты пришла, и глаза откроет.

Я сделала, как она велела. Спорить не было никакого смысла… да и не хотелось.

– Ну, Наташа, – сказала она, словно оправдываясь за свои слова, – жалко ведь мужика, даже несмотря на то, что он тебя где-то там подобрал, воспитал и вырастил на мою беду и погибель… Жалко, ох как жалко смотреть на него в таком состоянии. Потому как не должен сильный, здоровый мужик, к армии причастный, так вот просто бревном валяться.

Я взяла руку папы и позвала его:

– Папочка, это я пришла… Ты меня слышишь?

Веки отца стали подрагивать, он повернул голову в мою сторону, приоткрыл глаза, едва заметно сжал мою руку, но ответить не смог. Так мы и сидели какое-то время, безмолвствуя, пока моя дорогая свекровь не открыла рот и не нарушила эту священную тишину.

– Наталья, – я подняла голову, – а помощь-то в пути. Она скоро прибудет сюда, и станет тебе полегше.

Я скорчила пренебрежительную гримасу.

– Мне совсем не тяжело, матушка. Я сама буду ухаживать за папой.

– Ну-у-у, – протянула она, – ты посмотри на ручки-то свои белые. Никогда они черной работы не знали. А не боишься, что пальцы твои огрубеют, что ноготки пообломаются? Что ж ты тогда делать-то будешь?!

Я усмехнулась ее словам:

– Ну, не настолько я, бабушка, слаба, чтобы ручки мои огрубели, а ноготочки обломались. Так что об этом прошу вас не беспокоиться.

…Если бы я только знала, что за «помощь» скоро прибудет…

Фекла отвернулась от меня, нервно дернув плечами, и сухо спросила:

– А сынок-то мой где ж сейчас?

Я равнодушно ответила:

– Не имею представления, где ваш сын.

– Ну вот поди и узнай, чай, жена. А мы с Валерьянычем еще немного тут побудем.

Я уже хотела возразить, но потом подумала: раз она ничего плохого ему не говорит, как я сама смогла убедиться, значит, я спокойно могу оставить их вдвоем. «Возможно, и лучше будет папе, если она скрасит его одиночество своими разговорами». Эта мысль показалась мне разумной, и я вышла из комнаты со спокойной душой. Плотно притворив за собой дверь, я какое-то время стояла, прислушиваясь. Она словно чувствовала мое присутствие и крикнула из-за закрытой двери:

– Иди-иди! Мужика свого лучше найди да позаботься об ём, чем здесь без дела простаивать.

Время было позднее, да и день получился тяжелый, так что я медленно побрела ложиться спать – с надеждой, что завтрашнее утро принесет с собой свежий ветер. «И пусть новые мысли и новые планы родятся у меня в голове, пусть темнота и тоска отступят, и новый день подарит мне свет».

Федора в комнате не было, но я и не хотела его видеть. «Возможно, он пьет… Или очередную нечестивую девку в каком-нибудь углу зажал… пусть! Ни видеть, ни слышать его я пока не могу, – на душе вновь стало гадко. – Как же мы с ним будем жить дальше? Всё, достаточно, – остановила я поток своих сожалений, – не хочу сейчас об этом думать! Всё завтра, завтра…» – проваливаясь в глубокий сон, решила я.

…Мне снился Петр. Мы держались за руки, я смотрела в его лицо, а он повторял мне слова любви. И я, внимая, тянулась к нему всей душой. Но вот он стал отдаляться, а я всё силилась приблизиться к нему, мне было просто необходимо, чтобы он заключил меня в объятия… Но он был словно ускользающая струйка песка, просыпающаяся сквозь мои пальцы. И я никак не могла его поймать, сколь ни старалась…

Проснулась я от резкого храпа и с удивлением обнаружила лежащего рядом Федора. Впервые за долгое время он изволил започивать в нашей комнате, и от него противно пахло перегаром вчерашних возлияний. Он завалился на кровать, не раздеваясь, и это навело меня на мысль, что явился он, в сильном подпитии, уже под утро. Рулады, которые он выводил, раздражали меня, и я толкнула его в бок, но Федька, буркнув, захрапел еще сильнее.

Эта картина никак не вязалась с виденным мною во сне. Минуту я с пренебрежением взирала на своего мужа и вдруг отчетливо поняла, куда и зачем сегодня направлюсь.

– Ну и валяйся тут, как поросенок, мне это только на руку: так ты не сможешь помешать моим планам.

От принятого решения меня слегка потряхивало. Еще не зная зачем, я уже отчетливо понимала, что мне нужно сделать.

Надев домашнее платье и приведя в порядок лицо и волосы, я устремилась вниз. Нужно было быстро позавтракать, навестить дочку и папу и, отдав распоряжения прислуге, ехать в город – навстречу свежему ветру нового дня.

Время уже близилось к полудню, и я слышала, как мать Федора командует, что ей подать к обеду. Фекла вставала рано и, как правило, когда я только завтракала, она уже обедать изволила. «Освоилась бабушка, лихо приказания раздает», – усмехнулась я. И дабы не встречаться с ней в столовой, попросила подать мне завтрак в гостиную.

На столе уже стояла свежая выпечка. Я схватила булку и быстро сунула в рот. Будоражащие мое сознание мысли мешали наслаждаться вкусом пищи. Я думала о нём… о Петре.

Наспех позавтракав, я вскочила, обдумывая дальнейшие шаги. От волнения мне не сиделось на месте. Как только я опускалась на стул, меня тут же подбрасывало, и я начинала кружить по комнате, представляя себе то одно, то другое развитие событий с моим милым Петенькой, коего я так давно не видела, но всё еще помню. Я словно была опьянена радостью грядущей встречи. В тот момент я не могла даже помыслить, что мои чаяния не сбудутся, не позволяла себе обратить взор в иную сторону.

Поток радостных мыслей уносил меня к небесам: «Я обязательно найду его сегодня, даже если потребуется силой вытрясти из Насти его адрес! И она мне его скажет. Да что там скажет: сама отвезет ему записку! А он… узнав, что я жду его, непременно захочет меня увидеть!»