Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Глаза судьбы

Аня захлопотала у печки, загремела заслонкой, и на столе появился румяный каравай, источающий вкуснейший аромат. Шустро подхватив ухват, она достала горшок с картошкой. Налила из крынки парного молока. Аня суетилась и нервничала, это было понятно по звенящей в ее руках посуде. Ела я без аппетита, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, краски жизни померкли для меня, всё вокруг казалось серым и безликим. Но Аня не унималась:

– Молочка испейте, барышня, матушка только подоила. Кузеньку я к Дмитрию Валерьяновичу с докладом отправила, что у вас всё хорошо, неча лишний раз барина расстраивать. А нам хорошо бы опосля обеда пройтись, чтобы вы воздухом подышали, авось обдуеть маленько. Кузеньку встренем, очень он любит вас и всегда хорошо на вас влияеть.

Я нахмурила брови:

– Не хочу на улицу.

Но Анюта, словно не слыша, помогла мне одеться… я вяло сопротивлялась. Облачив в свою самую нарядную боярку, она начала подталкивать меня к выходу. Оказавшись на улице, я зажмурилась от яркого солнечного света. Весна была ранняя, снега уже почти не осталось, земля подсохла, и деревенские жители стремились выйти на улицу. В воскресный день крестьяне были освобождены от работы: и тут, и там виднелись копошащиеся у своих домов деревенские жители. Проходя по улице, я отстраненно наблюдала за происходящим. Вот женщина, повязанная цветастым платком и одетая в душегрейку, развешивает на кольях глиняные горшки. Старичок в фуфайке и валенках присел на завалинке и курит махорку, греясь на раннем солнышке. Ребятишки пытаются поймать испуганную кошку, чтобы привязать к ее хвосту самодельные погремушки. Завидя барышню, каждый норовил поклониться и поздороваться, оказав почтение.

Мы вышли за околицу, и Аня стала тормошить меня, пытаясь развеселить. Без умолку рассказывала про жителей деревни:

– Ну, вы уже знаете, барышня, Егорка, как только возвратился из Тютюревки, на Катьке женился. Ох и развеселая свадьба была: вся деревня плясала. Сказывают, Катька брюхатая уже. Девкам разболтала, а мне ни-ни. А бабка Стеша, что повитухой на деревне была, померла намедни. Кто теперича ребятишек принимать будет? – со вздохом молвила Анна.

Я улыбнулась:

– Начала за здравие, кончила за упокой… помолчала бы ты лучше.

Аня прикрыла рот рукой и ойкнула.

– Правда ваша, барышня. Та всё ж вас разговорить охота, а то вы как неживая, смотреть больно.

– Пойдем, Аня, назад, что-то мне холодно.

Проходя мимо дома Егора, я заметила, как он спрятался за поленницу, желая остаться незамеченным. Сделав несколько шагов, я резко обернулась. Он вышел из своего укрытия и смущенно смотрел в нашу сторону. Мне это показалось смешным: «Вот еще один влюбленный. Он, видимо, никак не может справиться со своим чувством… Прямо как я не могу справиться с этой проклятой любовью к Федору, – подумала я, но тут же отогнала мысли о любви прочь. – Хватит про любовь думать: какая мне разница, влюблен он или нет».

Аня тянула меня за рукав, но я не двигалась с места. Наклонив голову, с издевкой спросила:

– Егор, тебе что-то надо от меня?! Может, узнать чего хочешь? Давай, я отвечу на все твои вопросы, чтобы только не видеть более твоего лица.

Он густо покраснел и, подойдя вплотную к Ане, взял ее за рукав и тихонько прошептал:

– Аня, а можно я сам буду сопровождать барышню на прогулке?

Анька отпрыгнула и гневно пробасила:

– Егор, ты в своем уме?! Чтой-то ты такое удумал?! Глупости какие! Не-е-ет! Я тебе того никогда не дозволю. – И, уже беря меня под руку, засуетилась:

– Барышня, пойдемте, пойдемте, а то он дуркует, Егорушка-то наш!

Я остановила ее: мне эта мысль почему-то не показалась такой уж глупой.

– А что, Аня? Может, мне действительно лучше сделается? Может, у меня с мужским-то полом лучше разговор пойдет, чем с тобой? А то ты мне уже порядком надоела со своими историями, не смешные они вовсе.

Аня всплеснула руками, вздохнула и махнула на меня рукой:

– Да делайте вы, барышня, что хочите! Толичко чтоб недолго, и я вот на этом месте стоять буду, не сойду с него, вас дожидаючись!

Я кивнула ей в ответ и, обернувшись к Егору, улыбнулась:

– Ну, пойдем, кавалер, прогуляемся.

Егор немного замешкался, словно не ожидал, что я соглашусь. Я слегка прикрикнула:

– Руку мне подай! Чего стоишь, как истукан, или испугался уже да передумал?

Я взяла его под руку и заметила, как Егор тайком посмотрел в сторону своего крыльца. Жены его я не увидела, но решила, что идти под ручку по деревне нам всё же не стоит. Перевесившись через калитку, за нами внимательно наблюдала Анькина соседка, готовая, как только мы скроемся, растрезвонить последние новости на весь белый свет.

– А пойдем в мой парк?! Там озеро и дорожки чистые.

Он недоверчиво посмотрел и спросил:

– А можно ли, барышня?

Меня это рассмешило.

– Конечно, можно, Егор. Этот парк специально для меня высажен и со мною вместе рос, отчего же нельзя. – Мы шли не спеша, и я с удовольствием погрузилась в воспоминания. – Я покажу тебе липовую аллею, где каждый год в мой день рождения папенька сажал новое деревце. А граф присылал диковинные растения, из разных стран привезенные, хвастался даже, что такие же в царском парке растут. И особая графская гордость – небольшая дубовая рощица, выращенная из желудей с любимого дерева императрицы. Есть кедры, посаженные в честь визита почетных гостей. Тебе интересно, Егор?

Егор вздрогнул, будто очнулся. Он был задумчив и, мне показалось, слушал рассеянно.

– Очень интересно, Наталья Дмитриевна! Сколь здесь живу, про то и не слыхивал.

Я смотрела на Егора, и он казался мне милым невинным юнцом, хотя и был моим ровесником. Невысокий, худощавый, он больше напоминал подростка, чем чьего-то мужа. Белые словно лен вьющиеся волосы спадали почти до плеч. Его огромные голубые глаза выглядели как два бездонных озера, в которые всё время светит солнце. Если его одеть в особый камзол, он был бы похож на королевского пажа на картинах французских художников. Он напомнил мне мальчика из далекого детства, который так же смотрел на меня с обожанием, когда я еще жила в доме графа. Эти воспоминания и влюбленный взгляд Егора породили во мне новые чувства, внутри что-то дрогнуло, и мне даже показалось, что в мире снова появились краски…

– Егор, а сколько тебе лет? Ты выглядишь совсем юным. Ты здесь вырос?

Егор кивнул.

– Тут, барышня, нашими деревнями сначала императрица владела, а потом уже мы батюшке вашему отошли. Годов мне девятнадцать, не так давно исполнилось.

– А жене твоей, Кате?

– Катя меня почти на год старше. Мы с детства знакомы. Я всегда любил ее и долго добивался, а она от меня нос воротила. Родители сосватали нас ужо в детстве, так Катюха долго еще ерепенилась, никак не соглашалась, всё смеялась надо мной, говорила, что хлипкий я: «Тебя, Егорка, соплей перешибешь». Худой я был больно, потому, может, и выгляжу моложе. А я так хотел на ней жениться…