Герман Кирсанов - Вьетнамские каникулы, или Записки дауншифтера

Несмотря на невысокий рост, мать-природа наградила Сашу почти идеальными пропорциями. Все в ней было ладно и гармонично. По-детски милое лицо дополнял тихий и мягкий голос. Она немного не выговаривала букву «р», но это лишь добавляло необъяснимую притягательность. Некоторые слова она произносила совсем как ребёнок. Когда я слышал «транвайчик» мне казалось, ей совсем не хочется взрослеть. Но самое главное, на что я обратил внимание, это на порядочность молодой девушкой. Именно эта черта произвела на меня неизгладимое впечатление и выделила из всех девиц, с которыми я тогда встречался. Она всегда говорила только правду, не могла врать и не терпела ложь. Саша была честный человек, не способный к низким поступкам. Она не меняла своих решений и располагала абсолютно всех к общению. Но, несмотря на все это, Саша не любила людей. Зимой она кормила всех бездомных кошек и голубей в округе, но не могла заставить себя полюбить род человеческий. Это не была ненависть, но что-то близкое к ней. Я чувствовал, как все окружающие ее жутко напрягают и раздражают.

Я не думал, что наш роман затянется. Но прошел месяц, потом год. Я стал привыкать к ее милому покладистому характеру. Когда мы были вместе, я был совершенно спокоен душой и телом. Она никогда не истерила, не устраивала сцен.

Один раз, когда я нелестно высказался о ее наряде, Саша спокойно спросила: «Во что следующий раз одеться?». «В черный сарафан!» – выпалил я, не понимая, в какую неприглядную ситуацию, поставил девушку. На следующем свидании она была в черном сарафане.

С Сашей было легко, но немного скучновато. У нас не было страсти, а было «обоюдное согласие при полном непротивлении сторон». По большому счету меня все устраивало, но время от времени хотелось чего-нибудь волнующего. Почти сразу после того как мы стали встречаться я заметил еще одну странную особенность, Саша была очень скупа на эмоции. Она никогда не показывала ни радости, ни разочарования. Если предыдущие мои девушки, получая подарки, изображали поросячий восторг, то Саша тихо говорила «спасибо» и этим все заканчивалось. Я не знал, что творится у нее внутри, и о чем она думает. Временами казалось, что я встречаюсь c роботом в женском обличии. Лишь изредка после бокала вина она оживала и давала волю чувствам.

Мне исполнилось тридцать, но я совершенно не думал о женитьбе. Казалось, я еще не нагулялся, а может, не встретил ту, особенную ради которой мог бросить всё и вся.

В один из дней Саша пришла с заплаканными глазами. Я поинтересовался, в чем дело. Оказывается, мама устроила ей скандал. Она настаивала на том, чтоб мы расстались, потому как: «Женится он не собирается, а ты проведешь с ним лучшие годы». В то время шел уже третий год, как мы встречались. По-хорошему конечно ее мама была права. Нужно было либо жениться, либо расставаться и не морочить девушке голову. Но я, как Печорин, которому нагадали смерть от плохой жены, панически боялся женитьбы. Брак – это всегда жертвы, сложности и проблемы. И в первую очередь для главы семейства.

Следующую ночь провел без сна. В принципе, будущая теща рассчитала все, как опытный гроссмейстер, на два шага вперед. Доведя дочь до истерики, она подготовила её к разговору со мной. Я, видя неподдельность отчаяния молодой девушки, должен был либо сломаться и закончить дело свадьбой, либо признаться, что жениться не буду. Саша мне нравилась, но свадьба откровенно пугала.

Спустя неделю раздумий случилось то, что потрясло меня и перевесило чашу весов. Саша очень хотела отрастить длинные волосы. В течение нескольких лет она лелеяла свою русую копну но, увы, волосы росли очень медленно. Беседуя о тенденциях моды я, случайно обмолвился, что несмотря ни на что, мне у девушек всегда нравились короткие стрижки. Вначале Саша ответила довольно резко: «Ради тебя я стричься не буду!». Но через несколько дней, сообщила: «Если ты очень хочешь, я подстригусь!».

Жертвы – вот что нам порой не хватает в этой жизни. Мы не можем, а порой просто не хотим чем-то жертвовать. Все хотят быть любимыми, но никто не хочет любить, все хотят получать, но никто не хочет отдавать.

Конечно, такой шаг навстречу моим желаниям не возможно было не оценить. Я убедил Сашу, что это были просто мысли вслух, и она мне нравится именно такой без всяких кардинальных изменений.

Свадьбу отпраздновали скромно, но перед этим повенчались. Саша не была ревностной христианкой, но на обряде настояла.

Семейная жизнь началась в 1997. Российский бизнес в то время развивался и нуждался в деньгах. Все, кто имел хоть какие-то деньги, давали их под проценты. Я, имея небольшой долларовый запас, тоже грешил этим. «Рантье» никто никогда не любил и поэтому «кинуть барыгу» было делом обычным. В конце «девяностых» все кидали всех – люди банки, банки людей, друзья друзей. Я все это видел, но жажда наживы была сильнее, и поэтому приходилось рисковать. В качестве хоть какой-то страховки я давал деньги в рост трем разным людям. В то время деньги брали под пять, а то и десять процентов в месяц. При хорошем раскладе за год можно было увеличить состояние вдвое.

Но риски возрастали с каждым днем. Пирамиды сыпались, новоявленные бизнесмены разорялись. Один из моих заемщиков продав квартиру родителей, скрылся в неизвестном направлении, оставив меня и других любителей легких денег ни с чем. Забрав деньги у тех, кто еще был в поле зрения, я передал оставшуюся сумму своему тогдашнему боссу. Помимо студии звукозаписи, где я работал, шеф имел медицинский центр и обменный пункт, от какого-то московского банка, в котором трудился сам, не доверяя никому валютные операции.

«Во-первых, деньги на виду, а во-вторых, своего работника начальство кидать не будет» – подумал я.

Шеф-валютчик проценты начислял, сумму оглашал, но деньги в руки не давал, хотя изначально мы договаривались, что месячный процент я буду забирать. Меня это немного напрягало, но выбирать не приходилось, так как я был повязан хорошей работой, за которую получал неплохие по тем временам деньги.

Но вот грянул кризис. 17 августа 1998 года был объявлен дефолт. За полтора месяца доллар подорожал почти в три раза. Народ побежал в банки вызволять свои капиталы, но не тут-то было. Начался финансовый хаос. Те, кто сидели на валюте, конечно же сразу обогатились, а вот хозяева рублей теряли средства не по дням, а по часам. Побежал и я узнать, что там с моим вкладом, но шеф, сдвинув брови, сказал: «Не до тебя сейчас!». В эти дни он покупал и продавал валюту ежесекундно. С утра, как горячие пирожки разлетались доллары. К обеду приезжал кавказский партнер и, забирая рубли, привозил новые доллары уже купленные по новой цене. Иногда пока рубли стояли в городских пробках, доллар дорожал, и шеф не успевал за курсом, но в основном у него все получалось. Почти каждый день он зарабатывал огромные деньги. Естественно изымать в этот момент любую сумму наличности ему не хотелось. Большинство любителей жить на проценты в то время «отфутболивали» не объясняя причин. «Кризис, потом отдам!» или «Нет денег и все! Делай что хочешь!». И никому ничего не предъявишь! В милицию писать заявление было просто глупо. Даже те кто «работали по долгам» с августа по октябрь 1998 года не могли навести резкость. Народ вкруговую друг другу был должен. Взять с кого-то деньги было просто нереально. Выхватить машину или телевизор с должника было большой удачей, а вот квартиру или дом отнять было сложнее. В большинстве своем люди, которые были должны большие деньги, просто пропадали на время. А как говорится – «нет человека, нет проблем». Но больше всех, конечно, кинуло государство, и ничего с этим сделать нельзя было.