Сергей Лемехов - Nympholiada. Тайна, «подсказанная» Лувром. Роман в стихах

Теряя лица, иссушая тело,
Палящим солнцем продолжая жизни дело,
Вокруг Синая сорок лет водил людей,
Борясь с тлетворностью рамзесовых идей.

Условия порядком изменились,
Но мысли у мужчин не распрямились.
Ведь если кто-то где-то по ночам,
То в тайне не остаться ловкачам.

Пришлось решать вопросы кардинально —
По старине, всерьёз, патриархально:
Ввиду недейственности всех «Не возжелай!»,
Нарушивший отчаянье познай!

Не крайней – всею отвечает плотью,
А женщине при всех по заду тростью.
…И поспешили из пустыни в города —
«Чтоб больше ни одной ногой туда!»

Все дальше помнят, как дошли и поселились;
Самсон, Давид… При нём слегка угомонились.
И только-только обрели покой,
Как Соломон увлек соблазны за собой.

Семьсот наложниц! Это вам не шутка.
…И понеслась по-новому раскрутка —
Со всех концов диковинной земли
В Ершалаим дороги пролегли.

Восток там Ближний, и не за горами.
Свои монахи в этот раз полны слезами;
И чтобы как-то ограничился приток,
Стеной решили отделиться под шумок,

Мол: «Мы еврейкам нашим цену знаем сами
И не торгуем как домашними гусями.
К тому же надо кончить панибратство —
Не разводить во всех харчевнях святотатство».

Гостям предложен паспортный режим:
«Купи кирпич» – налоговый зажим.
Рассчитано, конечно, не на бедных —
На тех, кто вкус чужих плодов запретных
Предпочитает, и кого ланит
Еврейских женщин на Восток манит.

И сорок лет великого правленья
Они не знали безработицы явленья.
Хватило стену выстроить, полхрама, и притом
Благоустроить каждый третий дом.
И всё, заметьте, от торговых инвестиций —
В развитие благ деловых традиций.

Но горе тем, кто меру плохо знает —
В шестом до нашей вавилонцев проморгали.
Решили те: кто сеет, тот и жнёт,
И повели евреев в новый гнёт.

Конечно, стену тоже разобрали
По кирпичам, что им же закупали.

Известно, что арабов на верблюдах
Барханов знойные не остановят груды:
По синусоиде пустыню обойдут,
А тень оазиса под пальмами найдут.
Шатры раскинут да воды напьются
И нежностям любовным предаются.

Но где верблюд водой обзаведется,
Сакральна память места, не сотрётся.
Неколебимо, словно херувим,
Считает всё давным-давно своим.

На берегу великого Евфрата
Навуходоносор с точностью Сократа
Определил: кто миру властелин,
Не должен подносить себе кувшин.

На Междуречье много своей глины,
А к наслажденьям путь теперь недлинный.

Приходится de facto принимать,
Что Вавилон решил евреев расселять
От стен родного Иерусалима
Вглубь на Восток, к слезам неумолимо.

Затрепетала бедная душа:
Навуходоносор, что потом Али-Ходжа,
Рубил и сеял головы повсюду —
Убил немало царь тогда мужского люду.

Конечно, женщины дома восстановили,
Своими новыми детишками набили,
Но очень горько было сознавать,
Что вся история сначала завелась.

Да, в этот раз их горькая молитва
Достигла слуха высшего быстрей —
И разразилась у Евфрата злая битва:
Руками персов защищал Господь детей.

Красавец Кир – тридцатилетний хан —
Решил владыкой стать ему известных стран;
Перевернув Евфрата южный вал,
Он сделал шаг на этот пьедестал.

Кто покорял народы, верно, знает,
Как победитель бывшим узникам внушает,
Что он и есть их светлая надежда,
И верит всяк: и умный, и невежда.

Конечно, Кир евреев отпустил,
Дал денег и письмом сопроводил,
Где разрешалось вавилонцев брать в залог,
Восстановить златой алтарь в скорейший срок.

Готовил Кир египетский поход,
Дипломатический приветствуя подход.

Второй Исход был много покороче,
Но как длиннее становились ночи,
Всё чаще приходилось отмечать,
Что женщин стало больше пропадать:

На всем пути персидские посты
Свой интерес по-своему блюли.

Дойти до города евреи не успели,
Как от известия все разом онемели:
Оставил мир живых добрейший Кир —
Видать, Господь на небо пригласил.

Царь Дарий унаследовал от Кира
Мечту владычества, а жажда мира
Владела им не менее отца,
Что утверждал отчеты у Творца.

Египет пал… А новая стена
Великий город вскоре обнесла.

К тому моменту – пятый век до нашей эры —
Уже и в Тегеране нету меры:
Вернулись Дария победные полки
И кто запутался в их крепкие силки.

Сам Дарий был сторонник этно-секса,
И, как в насмешку, на замену Артаксеркса
Господь на Персию послал на долгий срок,
А тот не брал ограничительный зарок.

Царю мужчины никакого интереса
Не представляли. К слову скажем, из-за леса
Тропических телесных наслаждений
Не разглядел царь будущих лишений;

От окрылённой царственной души
Евреи к Каспию за воинством пришли.
Но это позже. А сегодня царь
Забросил деловой свой календарь,
Когда, поверх загара розовея,
Вдруг встретил дочь, само собой, еврея.

На Чёрном море – бывшем Понте – Митридат
Узнал от друга, что за нравы там царят,
И корабли послал туда тайком,
Чтоб было чем заняться вечерком.

Перелистнуть придётся века два,
А там и греки получили все права,
Но их самих Олимп не обездолил,
И жить с гречанками отнюдь не приневолил.

Однако, не страшась предубежденья,
Пришлось и им вкусить от угощенья.

Что было дальше, знает каждый школьник:
Естественно, сложился треугольник,
Где в точке собиранья медиан
Израиль дотянул до Мириам.

Многострадальный Иерусалим
Принадлежал кому угодно, но не им.

Надеюсь, многие ещё не позабыли,
Как там Спасителя на берегу крестили,
Потом его судили и казнили,
А Магдалину чуть камнями не забили.

Она традиции любовные блюла,
У победителей особенно слыла.

А кто другой хотел помочь блуднице,
Где ублажение было лицом столицы?

Спасибо римлянам: в преддверии упадка
Хранили женщин от мужского беспорядка.

Ужасно время – Средние века:
От треугольника отпала сторона,
И семь веков ждала Европа слова,
Чтоб на Восток вернуться с боем снова.