Мила Сербинова - Черно-красная муть

– Мама, я схожу в «Карпаты» за хлебом и кефиром. Можно, я куплю себе мороженное? – спрашивала у кого-то во сне Рита.

Что за Карпаты? Любой решил бы, что у девушки не все дома, но Роман-то знал, что «Карпаты» – это ростовский гастроном на пересечении улицы Энгельса и переулка Островского.

Если во время такого глубокого сна Роман пытался разбудить Риту, она очень пугалась, а потом долго не могла успокоиться и заснуть. Он даже попробовал разговаривать с ней во сне и, что интересно, она иногда ему отвечала.

– Девочка, а сколько тебе лет? – спросил Роман, пытаясь понять, что на самом деле происходит с его женой.

– Восемь годиков, – тоненьким голоском ответила она.

– Девочка, а как тебя зовут? – поинтересовался он.

– Уля, – невнятно произнесла Рита и, повернувшись на другой бок, стала спокойно спать, перестав бормотать.

– Уля? Может, это прозвище? – предположил Роман.

Рита иногда казалась Роману инопланетянкой. Что он о ней знал? Девочка родилась в семье кубанских казаков в одной из станиц Краснодарского края, до пятнадцати лет почти никуда не уезжала из родного села, а после смерти матери они с отцом переехали в Белореченск. Став взрослой девушкой, Рита редко покидала пределы Краснодарского края, иногда гостила у родственников отца в Краснодаре, а каким образом ее детство могло быть связано с Ростовом, для Романа оставалось необъяснимой тайной.

Если бы ему тогда, сразу после свадьбы, кто-нибудь сказал, что в мирное советское время с людьми могут происходить такие чудовищные истории, он бы ни за что не поверил. Правда вырвалась на волю только год назад, когда отец Риты, Георгий Борисович Красильников, серьезно заболел. Врачи сокрушенно разводили руками, оставив ему на завершение земных дел не более полугода. Вот тогда-то Георгий и решил облегчить совесть. Он откровенно рассказал единственной дочери Рите историю ее появления в его семье. Рита, естественно, была в шоке. Когда она обо всем рассказала Роману, он удивился ничуть не меньше, но теперь, узнав правду, ему очень многое стало понятно.

– Риточка, дочка, поди сюда, прошу тебя, – беспомощно лежа на кровати, попросил исхудавший Георгий, протягивая руку дочери. – Нам нужно поговорить, родная!

– Папа, может, ты не будешь тревожиться по пустякам, а поговорим мы потом? – предложила Рита, которой врач строго-настрого запретил тревожить отца после операции на сердце.

– Я боюсь, что это потом может так и не случиться, – грустно улыбнулся старик. – Я и так слишком долго ждал. Это важно, моя маленькая, да только боязно мне…

– Чего ты боишься, папа? – удивилась Рита. – Тебе нужно беречь силы и восстанавливаться после операции, а ты почти ничего не ешь, мало спишь и все время дергаешься неизвестно из-за чего,

– Вот именно, что мне есть из-за чего, как ты говоришь, дергаться! – воскликнул Георгий. – Риточка, малышка, я, прежде чем предстану перед Господом, обязан покаяться в том, что совершил много лет назад. Как говорится, бес попутал. Рита, ты не простишь меня, знаю, но я все равно расскажу тебе, как оно было…

– Папка, ты о чем? – еще больше удивилась Рита, подумав, что, наверное, у отца после анестезии и обезболивающих немного съехала крыша.

– Сядь сюда, дочка! – сказал Георгий, отодвигаясь, чтобы освободить место на кровати для Риты.

Рита послушно присела на край кровати отца, взяв его за руку.

– Папа, я слушаю внимательно. Что ты хотел сказать-то? – спросила она, с тревогой вглядываясь в его затуманенные старостью и воспоминаниями глаза.

– Рита, доченька, я так виноват перед тобой… Прошу, выслушай меня не перебивая! Я много лет мучился от того, что совершил, но я хочу поведать тебе все как на духу. Даже если ты меня возненавидишь, я не стану тебя осуждать, клянусь, милая! – не замечая собственных слез, сказал Георгий, крепче сжав руку Риты.

– Папа, что с тобой? Ты меня пугаешь… – невольно напрягшись, сказала Рита, – Расскажи мне, наконец, все что ты так давно, как говоришь, скрывал от меня.

– Рита, прости, но я не твой отец! В смысле, отец, конечно, но не родной. Мама тоже была тебе не родная. Я тебя просто-напросто украл, встретив посреди улицы! Никогда мне не забыть тот день! Это было в Ростове в 1980 году… То было 13 августа… Я мчался, словно за мной сам черт гнался! Считай, так оно и было, – горько усмехнулся Георгий. – Что, шокирована? Прости, но все было именно так!

– Да что ты такое говоришь, папа?! – спросила Рита, у которой возникло чувство, что земля под ногами превращается в крошку и стремительно просыпается в какую-то бездну, увлекая ее за собой. – Это ведь не может быть правдой?!

– Рита, ты всегда была смелой и умной девочкой! Имей храбрость принять правду! – тяжело дыша, воскликнул Георгий, пытаясь привстать с кровати. – Я украл тебя! Ты выбежала на перекресток так неожиданно… Это было… Эх, я уже и не помню названия тех улиц! Это где-то в центре Ростова, на одном из переулков, которые спускаются к набережной. Я не успел затормозить и… прости, сбил тебя на своем «Запорожце». Ты упала на мостовую и сразу же потеряла сознание… Вообще-то, странно, что тогда вокруг никого не было. Я, наверное, решил, что это судьба! Пока не набежала толпа, я погрузил тебя в машину, положив на заднее сидение. Вначале я собирался отвезти тебя в больницу. Было ведь очевидно, что у тебя вывих и перелом ручки, но я подлая тварь, Рита! Да-да, тварь! Прости, но я в тот день не отвез себя в больницу! Я повез тебя к себе домой. Лена не находила себе покоя. Мы оба словно сошли с ума…

– Я сама сейчас сойду с ума, если ты мне все как следует не объяснишь! – нервным движением выдернув руку из руки отца, воскликнула Рита.

– Мы с Леной в тот день потеряли нашу Риточку. Это я во всем виноват… Я соорудил эти проклятые качели, обмотав веревками толстую ветвь старой яблони! Откуда мне было знать, что она может надломиться и убить мою девочку?! Лена и так слегла с нервами после того, как годом раньше утонул наш младшенький. Нашему сыну Борьке было всего семь годков. Эх, беда-то какая! Пошел наш малец с мальчишками купаться на речку, да и утонул. А наш старшенький, Витек… Эх, что уж там греха таить? Он родился малость поврежденный умом, да и не только. Лена… Мы с Леной решили оставить его в роддоме. Так он и жил в специальном интернате для таких же обиженных Богом горемык, пока не умер в двадцать два года. Вот так-то! – погрузившись в тягостные воспоминания, произнес Георгий, совершенно не замечая ничего вокруг, в том числе и онемевшее от шока лицо дочери.

Рита хотела что-то сказать, спросить, издать хоть какой-то звук, но на ее застывшем побледневшем лице не дрогнула ни одна мышца. Она молча сидела на кровати рядом с едва живым стариком и расширившимися от ужаса глазами не мигая смотрела на него, не в силах даже пошевелиться. При Рите никогда не говорили о других детях в их семье. Оказывается, у нее были братья?! Почему из этого делали тайну? Она хотела спросить, но не посмела вернуть отца из прошлого неловким вопросом, а Георгий продолжил свой рассказ: