Сергей Менжерицкий - Кто в тереме живёт, или Хроники мелкого рантье

– Проект?

– Ну книжка, книжка! Которую ты разгружал.

– Да я не углублялся пока…

Стас подгребает к себе ближайшую типографскую пачку и выдёргивает из неё брошюрку ядовито-багровых тонов.

– Держи!

С обложки на Крылова взирает абсолютно голая девица, как две капли воды похожая на Оксанку. Она возлежит на широченной тахте, слегка завешенной прозрачным балдахином, и игриво болтает ногами. Вокруг её тела обвивается гигантский удав, прикрывающий наиболее соблазнительные формы и изгибы. Чуть выше балдахина пламенеет знакомый заголовок, набранный готическим шрифтом. На обратной стороне брошюрки помещён портрет автора – эффектной дамы с бриллиантовым колье на холёной шее, а чуть ниже – её краткая биография, из которой следует, что эта самая Франсуаза де Сент-Дюбуа – потомственная парижская аристократка, которая, будучи выданной замуж за дряхлеющего американского миллиардера, вдруг осознала, что просто умрёт, если не реализует свои самые пылкие сексуальные фантазии. И вот в то время, пока ненавистный муж отлучался по делам, она регулярно выходила на ночные улицы Парижа или Нью-Йорка и соблазняла там самых красивых мачо, которые попадались ей на глаза… Эту двойную жизнь она вела много лет и лишь теперь, похоронив мужа и уединившись на собственном острове на Мальдивах, сочла возможным исповедаться перед широкой читательской аудиторией…

– Да ты внутрь, внутрь загляни!

Крылов раскрывает брошюрку на первой попавшейся странице.

"…проходя мимо его серебристого "альфа ромео", я обернулась и бросила в его сторону обжигающий взгляд. И уже через секунду, услышав за спиной шум включённого двигателя, я поняла, что стрела Амура попала цель. Я шла вдоль улицы, соблазнительно покачивая бёдрами, а он медленно ехал следом. И вот, наконец, мы достигли квартала, где я сняла накануне весьма уютное гнёздышко. Я отперла дверь и вошла внутрь, сделав вид, что случайно оставила дверь открытой… О, я прекрасно знала, что будет дальше! Я медленно поднималась по лестнице, сбрасывая надоевшие туфли, и уже слышала его дыхание пятью ступеньками ниже. Пять, четыре, три… Он следовал за мной в полумраке – вкрадчиво, словно леопард. Под его мягкими шагами не скрипнула ни одна половица. Я ощущала его приближение, я знала, что в этот момент он похотливо смотрит на меня снизу вверх и видит, что под моим чёрным платьицем от Армани нет ничего, кроме прекрасной женственной плоти, трепещущей от возбуждения… И вот я чувствую, как его дыхание становится всё учащённей, а его шаловливый язычок…"

– Как тебе?

– Ну…

– Я тоже сначала не врубился, когда в рукописи читал. А потом вдруг дошло, что – бестселлер. Ты понимаешь? Бест-сел-лер! Самый натуральный, как на Западе. А то у нас любят разными западными словечками бросаться, а чего за ними реально стоит – вообще без понятия. Говорят: "Солженицын – это бестселлер! Шаламов – это бестселлер!" Лабудища полная. Вот увидишь: через пару лет всем уже будет глубоко начхать, кто, кого и за что сажал, расстреливал и предавал. А вот история про распутную миллиардершу, которую триста мужиков имели во все дыры – будет по кайфу всегда, понимаешь? И продаваться будет – влёт. Потому что бестселлер, Лёха – запомни! – это не то, что от головы, а то, что от яиц. И когда читателя на первой же странице так плотненько берут за яйца…

– А ты не боишься, кстати, что эта де Сент-Дюбуа возьмёт за яйца тебя?

– Меня?!

– Ну да. За то, что ты её книжечку без спроса печатаешь…

Стас расплывается в широченной улыбке.

– Если она меня когда-нибудь и возьмёт за яйца, то сделает это ласково, нежно и с благодарностью. Поскольку по паспорту наша секс-бомба – Рыбкина Светлана Евгеньевна, проживающая в Бескудникове. А точнее: безработная выпускница психфака, воспитывающая двоих малолетних детей. И те семьсот рубликов, которые я ей отстегнул за рукопись, были для неё ба-альшущим подспорьем. Да, кстати…

Он что-то ищёт среди бумаг, наваленных на возле кресла.

– Тут вчера один чувачок заходил. Ваш, институтский. Стаканский фамилия.

– Есть такой.

– Ну вот. Оставил мне свой опус. Говорит – крутизны немереной. Ты его возьми и посмотри, сгодится он для нас или нет. А то у меня запарка конкретная…

– А как насчёт рассказа?

– Какого рассказа?

– Моего. В "Юмор и жизнь". Который ты час назад пообещал прочесть и высказать мнение…

Стас вновь расплывается в улыбке.

– Лё-о-ха! Ну какое тут может быть мнение, кроме самого положительного?

– Тогда просьба, Стас. Ты не мог бы мне гонорарчик отдать сейчас? А то перед Мексикой кой-чего купить надо…

– Перед какой Мексикой?!

– Я ж тебе говорил, помнишь? Неделю назад. Про командировку от института…

– А, ну да, ну да…

Стас со вздохом лезет в нагрудный карман.

– Давай так. Сейчас я отдаю тебе стольничек, а остальное – после праздников. Ладушки?

– Ага.

Выйдя на улицу, Крылов раскрывает рукопись Стаканского.

"…и я вдруг понял, с кем моя жена изменяла мне. И ей для этого вовсе не надо было уезжать на курорт или бегать по утрам в парке. Она могла делать это, не выходя из квартиры и даже тогда, когда я был дома – например, мылся в ванной… МОЯ ЖЕНА ТРАХАЛАСЬ С НАШИМ ДЫМЧАТЫМ ПУДЕЛЕМ Д.!!! О, женщины! Сколько мрачного я вижу за их юными улыбками, сколько чудовищного живет в человеке вообще, а в женщине – особенно…"

От арки Крылов сворачивает направо, к Патриаршим. Хотя, конечно, было б правильней сразу свернуть к метро и ехать на Новокузнецкую за вещами. Но, с другой стороны: загранпаспорт он получил? Получил. Рукопись отдал? Отдал. Гонорар из Стаса выудил? Выудил. Пусть не двести рублей, пусть сто, но – всё равно, всё равно! Он – молодец и вполне достоин скромного приза. И пусть этим призом сейчас станут сумеречные Патриаршие, на которых им с Машкой всегда так волшебно сидится и думается – о будущем…

Он стряхивает снег с ближайшей скамейки и пристраивается на краешке. Ветер вдруг стихает, деревья вдоль аллей перестают раскачиваться и скрипеть ветками, и только один звук словно застревает в морозном воздухе – звук чьих-то коньков, суматошно режущих лёд. Вглядевшись, Крылов замечает мальчишку с клюшкой, одиноко снующего взад-вперёд в самом центре заснеженного пруда. Здесь расчищена крохотная хоккейная площадка и он упорно гоняет по ней шайбу, то и дело падая и зарываясь коленками в снег.

"…Хорошо, что получилось выудить из Стаса хотя бы часть гонорара. Конечно, не будь Машки, я бы про деньги и не заикнулся даже. А сейчас – заикнулся! Поскольку… "Настоящий мужчина должен быть напорист, Алёшка! Ты слышишь? На-по-рист! Особенно в денежных вопросах. И не должен быть телком бесхарактерным, которому всё – в последнюю очередь…"