Анастасия Графеева - Гостьи

1

За окном мельтешит однообразье. Не утомляет. Кажется, успокаивает. Впервые я так далеко от дома. Впервые на поезде. Еще и сам, один, все по-взрослому. Хмурые попутчики каждый в своем телефоне. Им скучно, позевывают, торопят время. А я нет, не тороплю, ведь кто знает, каким окажется тот город, в котором мне выходить? И что за человек меня там встретит? Как с ним говорить? Сказать ему: «Здрасте» или «Здравствуйте»? Как себя назвать – Пашей, Павлом, а может Павлом Алексеевичем? И вообще, как я его узнаю?

Обнаружил, что спать в поезде не могу. Жаль, очень на это рассчитывал. Думал, хоть высплюсь после сессии. Учил днями и ночами, сокурсникам, позевывая, говорил, что всю ночь кино смотрел, чтоб не прослыть зубрилой. И сдача была нервная, вроде все учил, все знаю, а у самого ноги подкашиваются, руки трясутся, заикаюсь. Выехал, можно сказать, на авторитете. Так и сказали: «Мы знаем, что ты знаешь. Переволновался».

Да, переволновался. И с сессией, и с этим неожиданным звонком.

Позвонили, значит, спросили меня. Я это понял, потому что мама сказала в трубку: «Да, все верно, я его мать. А кто говорит?». Потом долго слушала, теребила не в чем неповинную занавеску, в конце сухо так сказала: «Да, я поняла. Я вам перезвоню». И шмыг на кухню, на меня даже не посмотрела. Я за ней.

– Это кто был? – спрашиваю.

– Никто. Ты есть будешь?

– Нет, пока не скажешь, – пошутил так.

Мама разлила по тарелкам борщ, мы сели за стол напротив друг друга. Признаюсь, все это было интригующе. Особенно мамино лицо: серьезное, озабоченное и как будто даже недоброе. К еде она не притронулась, хотя с работы прибежала и с порога мне: «Я такая голодная, ставь разогревать!»

– Отец твой умер.

– А-а, – разочаровано ответил я.

Вот тебе и вся интрига. Теперь можно и борща поесть.

– Квартиру тебе оставил.

А вот это уже интересно! Моя рука с кусочком хлеба так и зависла над столом.

– Круть! – восхитился я вслух.

– В Липецке, – добавила она.

– Не очень круть, – признался я удрученно, и наконец, принялся за борщ.

Собственная квартира – это конечно мечта. Собственная квартира в Липецке – это проблема. А проблемы в нашей семье решает мама. Она за это и принялась, не откладывая:

– Надо ехать, вступать в наследство, продавать квартиру, – как будто не мне говорила она. Просто составляла план действий.

Мама у меня такая – умная, деловая.

– Поедешь после сессии, – заключила она.

Я чуть не поперхнулся.

– Я? А ты?

– А я там зачем? Ты совершеннолетний.

Я отложил ложку. А мама напротив, спокойно принялась за еду. Конечно, на меня все спихнула!

Как так? – недоумевал я, задыхаясь от волнения. Там же документы, квартира, ее продавать, а значит деньги, банки, а я в этом ничего не понимаю! Меня же обязательно обманут, кинут, деньги заберут, даже на дорогу домой не будет, и останусь я там липецким бомжом.

– Это точно не развод? – с надеждой спросил я.

Вдруг мама сейчас с моей подачи поразмыслит и решит, что это чья-то глупая шутка, афера, махнет рукой, и мы продолжим спокойно есть наш вкусный борщ. Но мама лишь покачала головой.

– Нет, вряд ли.

Конечно же, она обдумала мое предположение, все хорошенько взвесила, сопоставила, и сделала единственно правильный вывод: «Нет, вряд ли». Мама у меня такая.

– Ну, может ты со мной?

Попытался было я, на что мама лишь удивленно вскинула брови.

– У меня работа. А у тебя каникулы. Как раз будет чем заняться.

Она встала из-за стола, чтобы сделать нам чай.

– Да и вообще, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Это то, как раз и понятно, и про овцу, и про шерсти клок, но тут сессия на носу, теперь и всё это…

– А можно Алису с собой взять? – тихо-тихо спросил я.

Алиса – моя девушка, уже два месяца с ней встречаемся. Она тоже боевая, как мама, и с ней, как с мамой – тяжело, но надежно.

– Ты же не развлекаться туда едешь. Дела сделаешь – и домой.

Как у мамы все просто получается: съездишь, сделаешь! Она бы конечно и поехала, и все быстро и правильно сделала, но почему-то на этот раз она решила, что я должен сам. Сам.

Билет мне помогла купить Алиса. Мы сидели за компьютером в ее комнате.

– Так, смотри, последний экзамен у нас одиннадцатого. Вечером соберешь вещи, значит, билет можем взять на двенадцатое, на утро, Новороссийск- Липецк. Обратно ты когда? Или в один конец берем?

Я же говорил, она как мама – умная, деловитая.

– Не знаю, – пробубнил я и позвонил маме.

– Говорит, в один конец, не понятно же сколько времени это все займет.

Так и взяли – на двенадцатое, на утро, купе, нижняя полка, в один конец. В выборе места я полностью доверился Алисе, она ездила, она знает. Нет, все-таки было бы лучше взять ее с собой!

– Жаль, что мне с тобой нельзя, – будто прочитала она мои мысли.

– Я же не развлекаться туда еду. Дела сделаю, и домой, – мрачно процитировал я маму.

Алиса перебралась ко мне на колени и обняла меня за шею.

– А ты теперь завидный жених, слушай! Своя жилплощадь.

– Ага, в Липецке.

– Ну и что? Ты же продашь, приедешь, и купишь отдельные от мамы апартаменты.

И она туда же: продашь-купишь. У них вообще все так просто, вот сами бы и ехали.

– Купишь-облупишь, – проворчал я.

Мое смурное настроение Алиса поняла по-своему. Поцеловала меня в лоб, теснее прижала к своей груди:

– Бедненький, прости. Я понимаю, у тебя папа умер, а я дура все про квартиру…

Вот глупости. Я-то тоже про квартиру, и мама. «Папу», как она выразилась, я не видел ни разу в жизни. Ну может и видел, но так давно, что уже и не помню. Только имя его и знаю, логически выводя из своего отчества. А-а, ну и фамилию. Мама почему-то решила оставить мне его фамилию. До всей этой истории я и не знал, что он в Липецке живет. Жил.

– Да ничего, – обнял я ее за талию, потерся лицом о пышную грудь. Может в порыве жалости что-нибудь мне, наконец-то обломится.

– Мой уже пять лет как умер. Но до этого мы с ним не жили года три. Я сначала к нему в гости часто ходила, когда мы с мамой только переехали к бабушке…

Я эту слезливую историю, признаться, уже слышал. Может даже не раз. Это кажется, была ее боль. А может она просто хотела иметь ее своей болью. С болью ведь как-то солиднее.

Я гладил ее живот.

– Но потом как не приду, у него дружки, пьянки, в квартире вонь, бабы какие-то. В общем, опустился он совсем…

И я опустился, чуть ниже живота. Просунул кончики пальцев под тугой ремешок ее брюк.

– И главное, он меня не стеснялся, за стол звал. Я как-то не выдержала и говорю ему…

Опомнившись, она шлепнула меня по руке, уже воевавшей с молнией на ее штанах.

– Ты что дурак? У меня же дома все!

– А мы тихонько, – прохрипел я ей на ухо, уже понимая, что точно ничего не будет.