Реймон Кено - Одиль

– Вы, должно быть, очень удивились, увидев Эдуарда Сальтона среди нас?

– Да, действительно, – признался я.

– Вы уж извините меня, я вас пока не ввел в курс дела, но вы же понимаете: чтобы довести некоторые планы до конца, нужна определенная скрытность.

– Разумеется.

– Некоторые начинания нельзя вершить всем коллективом. Мне должны доверять.

– Конечно.

– У вас есть время? Я объясню вам, как обстоят дела.

– С удовольствием.

– Так вот. Я намереваюсь воссоединить все расколотые секты и раздробленные группы, естественно, те, которые более-менее близки нам, вот почему вы видели здесь Сальтона. Я обратился к нему не без некоторого отвращения, хотя нельзя отрицать того, что его идеи кое-где созвучны нашим. Может быть, я был излишне суров по отношению к нему. В любом случае он привел к нам Владислава, а Владислав – это серьезная поддержка: вы знаете, как он знаменит. Мы сделаем его почетным президентом, и вокруг его имени можно будет создать определенный союз. Союз, который было бы невозможно создать вокруг моего имени, – прибавил он, улыбаясь.

Он продолжал:

– Заметьте, если даже такое воссоединение окажется неэффективным, у нас все-таки будет возможность распространить свои идеи и, может быть, привлечь на свою сторону оригинальных людей, которые пока о нас не знают. Вы согласны?

– Безусловно, – сказал я, – безусловно.

– Если вас это интересует, я покажу вам список групп, которые мы созовем.

Он протянул мне отпечатанный лист, на котором перечислялись:

полисистематизаторы

материалисты-феноменалисты

телепаты-диалектики

ортодоксальные сторонники пятилеток

разнообразные антропософы

плюровалентные дисгармонисты

югославы-антиконцептуалы

медиумнисты-паралирики

сторонники ультракрасных, фанатики на перепутье

спириты-инкубофилы

чисто асимметричные революционеры

непримиримые полипсихисты

террористы-антифашисты крайне левой промуссолинистской ориентации

фруктарианцы-антишпики

несогласованные метапсихисты

рассеянные парахимики

движение за применение барбитуратов

комитет по пропаганде заочного психоанализа

группа Эдуарда Сальтона

диссидентствующие социобуддисты (уже упоминавшиеся)

неработающие феноменологи, сторонники небытия

ассоциация революционеров-антиинтеллектуалов

единые бунтующие ничегонеделатели

посвященные антимасоны-синдикалисты

и тридцать одна бельгийская группа.

– Можете оставить этот документ у себя, – сказал Англарес, – есть ли у вас возражения против какой-либо из этих групп?

– Никаких.

– Очень хорошо. А теперь я отправляюсь обедать. Он потер руки, заприметил такси и устремился за ним. Он был в прекрасном настроении.

– Странно, что у него такое прекрасное настроение, – думал я, по второму разу разглядывая этот салат из названий. Теперь я знал, что он сам не принимает всерьез три четверти всех этих людей. Чем больше я раздумывал над этим, тем более странной казалась мне страсть, питаемая им к делам подобного рода: объединениям, воссоединениям, волнениям, выступлениям, поздравлениям, возражениям, взаимным оскорблениям, разъединениям. В конце концов я решил, что раз его это забавляет – он вполне свободен, этот человек, во всяком случае, я не видел в этом ничего плохого. Итак, перестав мучиться по этому поводу, я встал и тронулся в путь, потихоньку приближаясь к дому моего дяди, чтобы получить кое-какие деньги. Поскольку мне не следовало появляться там до четырех часов, я не спешил. Слонялся по бульварам ленивым шагом, в голове – ветер. Однако около площади святого Августина я вдруг вспомнил, что именно в этой точке мира я впервые встретил Одиль. Потом мне пришел на ум тот глупый каламбур, придуманный благодаря первой встрече с Англаресом. Выходя от дяди, я как раз впервые встретил Одиль: прошло, должно быть, немногим более четырехсот тридцати дней, а скорее всего, четыреста тридцать три. «Ну, вот и первое число», – сказал я себе, и тогда ко мне пришла настолько сногсшибательная идея, что я внезапно замер на месте. Потом, кое-как придя в себя, я бегом пустился в обратную сторону. Я бы с удовольствием прыгал через скамейки, но не осмелился. Я не знал, как уменьшить свой немыслимый восторг. Несколько раз я начинал хохотать – это выглядело очень неприлично. Я не мог предстать перед дядей в таком состоянии. Тогда я заставил себя произвести мысленно несколько сложных расчетов, и, когда я входил в гостиную в индокитайском стиле, мне было просто очень весело. Я подумал, что удача сопутствует мне, дядя, казалось, был в прекрасном настроении. Решительно все сегодня были в прекрасном настроении. День продолжался лучше, чем начинался.

– Ну, что нового? – спросил меня дядя самым сердечным тоном. Он полюбил меня в десять раз сильнее после того, как я чуть было снова если не запятнал, то по крайней мере почти скомпрометировал свою фамилию.

– Что нового? Да вот, я собираюсь жениться.

– Невозможно! Ты знаком с женщиной?

– Естественно, – ответил я, обидевшись.

– Ты ее любишь?

– Естественно.

Я скрывал от него истинный замысел; этот брак нужен для того, чтобы освободить Одиль, но он не свяжет нас никакими другими обязательствами: я нашел способ оказать ей услугу и доказать свою дружбу, только свою дружбу, ничего, кроме дружбы. Это решение показалось мне необыкновенно благородным и столь удачным, что я даже не смутился от того, что потратил на его поиски столько времени.

– И как же зовут твою невесту? – спросил дядя.

– Мадемуазель Кларьон.

– Из хорошей семьи?

– Из отличной.

Он поморщился: тут уж не до шуток, раз я нашел хорошую партию. Я приблизительно описал жизнь Одиль. Ему это понравилось больше.

– Вижу, вижу, вы подойдете друг другу, потому что походите друг на друга.

– Если тебе так нравится выражаться. Я поеду за ней туда.

– И похитишь ее.

– А после мы поженимся.

– Ее семья будет против.

– Обойдемся без семьи.

– Ты думаешь, это возможно?

Я ничего не знал об этом. Тогда он объяснил мне, что такое брак и какие формальности должны быть соблюдены. Мне особенно понравилось тройное оглашение, а моему дяде еще больше, он уже заранее радовался, представляя выражение лиц моих родственников.

– Хорошо, вот ты женился (какой методичный ум!), как вы будете жить?

Здесь-то я его и поджидал.

– Ты нам поможешь, – ответил я. Он засмеялся.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Тебе нужно только удвоить сумму, которую ты мне обычно даешь.

– Не будь таким скромным.

– И потом, я буду работать, например, буду давать уроки.

– Я тебя не узнаю. Это любовь тебя так преобразила?

Я предпочел не отвечать на такой глупый вопрос.