Реймон Кено - Одиль

Мой дядя был очаровательным человеком и готовым на все, лишь бы сыграть хорошую шутку с моей семьей. Я вышел от него с тысячефранковыми банкнотами в кармане. Я счел себя великим пройдохой, а также подумал о том, что можно прекрасно себя чувствовать на декабрьском холоде, даже когда на тебе всего лишь жалкое пальтецо с обтрепанными рукавами и замусоленным воротником. Я подумал: а не подарить ли себе хорошее пальто, ведь у меня несколько тысяч франков, но с возмущением отверг мысль о таком глупом растранжиривании денег, предназначенных для других целей. Тем не менее мне нужно было посмотреть расписание поездов.

Несмотря на обтрепанные рукава и замусоленный воротник, я зашел в шикарный бар и, подражая Сакселю, заказал порто-флип. В расписании нашелся поезд в двадцать два сорок восемь – поезд Одиль. Пораньше никакого другого не было, а даже если бы и был, я успел бы только на этот. Двадцать два сорок восемь; итак, я проведу одну двадцатую этого дня в поезде. Довольный этим замечанием, я проглотил свой портвейн с желтком и на такси доехал до гостиницы.

Я собрал чемодан и спустился вниз.

– Вы уезжаете, месье Трави? – спросила хозяйка.

– Только на два или три дня.

– Комнату сохранить за вами?

– Я там оставил все свои вещи, мадам.

Я чувствовал, что мне по плечу ответить хозяйкам всех гостиниц мира, даже любезным. Такси довезло меня до Лионского вокзала; я сдал чемодан в камеру хранения. Теперь в запасе было еще около четырех часов. Конечно, я не пойду на площадь Республики: нет настроения. Позвонил Венсану: его не было дома. Тогда я поужинал, потом терпеливо ждал, но когда подошел поезд, я не утратил ни капли от моей радости и спал так хорошо, что проехал остановку, на которой должен был выходить. Мне пришлось очень долго дожидаться, пока мы повернем назад. Что-то похожее на автобус довезло меня до цели. Это местечко с большой натяжкой можно было назвать маленьким городком. У меня не было никакой причины приезжать в этот маленький город в такой холодный декабрь. Первый встречный сказал бы мне об этом, если б я его спросил. Я решил оставить чемодан в гостинице. Мое появление вызвало там интерес, но я не заготовил никакого ответа. Поскольку я молчал, этот интерес усилился, и меня определенно расценили как подозрительную личность. Мне же все это было безразлично; я не спеша пообедал. Потом вышел на улицу. Отойдя немного от гостиницы, спросил дорогу. Семья Кларьон владела на выезде из городка большим домом самой обыкновенной постройки с большим садом, дом окружали высокие стены. Находился он на тракте. Я остановился перед воротами, в саду завыла собака. Проходившие мимо местные жители придирчиво осматривали меня. Я отошел от ворот. Пошел по тропинке, которая вела вдоль одной из стен, правда, не менее высокой, чем другие; тропинка же кончилась тупиком. Я пошел обратно и очутился на тракте нос к носу с любопытными аборигенами. Тогда все мне показалось необычайно сложным, может быть, даже выше моих возможностей. Я хотел, чтобы все шло легко и без всяких романтических деталей, но как это сделать? Я упал духом.

Недалеко отсюда, на противоположной стороне дороги, росло несколько деревьев на краю поля. Я пошел и сел под ними, укрываясь от ветра и не отводя глаз от калитки, надеясь на то, что, может быть, она выйдет, – пустая надежда и безосновательный оптимизм. Я просидел там около часа, безразличный к любопытству местных, с замерзшими ногами и окоченевшими руками. Подул очень колючий ветер, я упорно вел наблюдение, но уже начал чихать. Наверное, чихая в очередной раз, я поднял глаза и заметил там, между двух деревьев, как кто-то закрывал окно. Теперь я был уверен, что она сейчас выйдет; я встал и спустился со склона.

– Холодновато сегодня гулять, – сказал проходивший мимо крестьянин.

– Не думаю, – бодро ответил я и зашагал в сторону деревни.

Пройдя метров двести—триста и чихнув раз двенадцать, я решил, что пора вернуться назад. И действительно, я увидел Одиль, она шла в мою сторону. Я не стал ускорять шаг и подумал, следует ли мне заговорить с ней здесь, на этой дороге, около этого дома. Но когда я поравнялся с ней, она протянула мне руку.

– Ролан! Что вы здесь делаете? – воскликнула она, очень обрадовавшись.

Я не понимал, почему она смутилась.

– Приехал повидать вас, – ответил я серьезным тоном.

Она сразу же перестала смеяться и взяла меня за руку.

– Вы думали обо мне?

– Конечно, – ответил я.

Мы стояли посреди дороги, и я чувствовал, что ветер продул мне все уши. Я трижды сильно чихнул. Проезжавшая мимо машина заставила нас сойти на обочину.

– Бедняга, – сказала Одиль, – вы схватили солидный насморк. Что вам взбрело в голову торчать тут?

– Чтобы не вызвать подозрений. Я вас похищу. Она не засмеялась.

– Я вас похищу, если вы, конечно, не против. Потому что… подождите, мне нужно вам все объяснить, эта мысль пришла мне в голову вчера на площади Святого Августина. Так вот, мы поженимся и разделим деньги, которые мне даст дядя, если я женюсь. И, таким образом, вам больше не нужно будет жить здесь и вы сможете делать то, что вам нравится. По крайней мере так же, как и я. Само собой, когда я говорю: мы поженимся, я имею в виду, что мы просто зайдем в мэрию. Другими словами, мы останемся друзьями, не так ли? Я придумал этот план, чтобы вытащить вас отсюда. Я очень долго размышлял над тем, как бы вас вытащить отсюда. И придумал такую штуку. Мы бы разделили то, что дал бы мне мой дядя, понимаете, и жили бы каждый сам по себе, как нам заблагорассудится. Я все-таки надеюсь, что смогу видеть вас так же часто, как раньше, я очень на это надеюсь.

Я не смог произнести такую длинную речь, не шмыгнув несколько раз носом. Я прервался, чтобы как следует высморкаться.

– Естественно, – снова заговорил я, – если вас это… (я искал подходящее слово) не устраивает, ну вот, вероятно, я все-таки схватил насморк.

Я сказал это без смеха, потому что насморк был действительно сильный, и я дрожал от холода. Я ждал ответа, не осмеливаясь взглянуть на нее. Она сказала:

– Что же я буду делать в Париже?

– Не знаю.

– Мне совершенно безразлично – жить здесь или там.

– Это я знаю.

Проехал грузовик с таким грохотом, что мы не могли расслышать друг друга. Он остановился перед одним из первых домов поселка.

– Вам было бы приятно, если бы я согласилась? Грузовик отъехал, давя щебень. Я знаком показал, что «да».

Тогда она сказала:

– Уезжаем сегодня вечером.

Остаток дня я провел в кафе, разглядывая людей, играющих в бильярд. Поужинал. На автобусе доехал до вокзала. Был длинный холодный декабрьский вечер; я засыпал от рома и аспирина. Два или три других продрогших субъекта, так же как и я, ждали поезда, который будет останавливаться на каждом углу; наконец он появился. Я заснул в купе. Через час я оказался в привокзальном буфете Дижона перед стаканом с грогом. Путешествовать – значит ждать: Одиль появилась спустя почти два часа. Ее сопровождал какой-то молодой человек, он нес ее чемодан. Когда они были еще далеко, она сказала, показывая на меня: