Джули Дейс - Наше пересечение

Смотрю на проклятую черту между датой рождения и смерти, и решаюсь сказать что-то хотя бы так. Это словно исповедь, даже если она не слышит меня.

– Я не могу ничего поменять, не могу вернуть тебя, но всей душой желаю, чтобы такая возможность была. Не для себя, не для того, чтобы начать заново, а для того, чтобы видеть тебя и знать, что в жизни было что-то прекрасное, по-настоящему влюблённое в меня. Прости меня… я не уберёг тебя, это моя вина и только моя. Если бы я только мог…

Всхлип вырывается из меня, а слёзы замочили траву и землю, словно прошёл дождь, но я перевожу дыхание и продолжаю, потому что хочу выговориться любым способом.

– Надеюсь, ты простила меня… если нет, то я заслужил. Знаю, ты бы хотела, чтобы я был счастлив, на какое-то время мне удалось, но всё снова разрушилось. Прости за крики, боль, которую причинял, за то, что не слушал… знаю, ты хотела, как лучше, просто я был идиотом. Я поздно понял, что любил тебя, но понимаю это сейчас. Это было по-детски, но по-настоящему. Сейчас я люблю её, но не так, как тебя. Оказывается, любовь бывает разной. Она невероятная, честное слово, ты бы оценила…

Поднимаюсь с колен и вытираю слёзы с лица подолом футболки. Я причинил боль Алисии, Марии, Грейс, кто следующий? Не знаю, как они выносили или выносят меня, ведь сейчас я самому себе кажусь отвратительным. Причина всегда была во мне, потому что я всегда начинал с грубости. В отношениях с Алисией это была вынужденная мера, чтобы изменить её светлое мнение обо мне. В отношениях с Грейс – защитная реакция, чтобы не чувствовать той боли, которую уже испытывал. Моя защитная реакция и желание оттолкнуть от себя любой ценой. Мария же терпит меня на протяжении всей жизни. Она выносит обидные слова, не обращает внимания на моё поганое настроение, мирится с выходками. Иногда я думаю, что, если бы не она, я давно мог поехать. В итоге оберегаю не я её, а она меня. Это неправильно.

Покидаю кладбище, оглядываясь на могилу за спиной. Душой хочется верить, что она слышала и смеялась над тем, как я реву у неё на могиле. Теперь я обязан навестить бабушку и дедушку, иначе самостоятельно стукнусь головой о ближайший столб.

Как только дверь поддаётся, и я вхожу в холл, то тут же замечаю чёрные тяжелые ботинки с шипами. Несколько раз моргаю, чтобы развеять этот мираж, но обувь никуда не делась. Я тут же смотрю в сторону кухни, в которой горит свет, и лечу туда. В голове бушует ураган: что она здесь делает? Может, что-то случилось? Мне стало тошно от своих собственных мыслей. Пока я бежал на кухню, мне казалось, что я вообще ползу. Но как только вбегаю в комнату, все сомнения рассеиваются.

Мария сидит на стуле, сложив руки на груди, и смотрит в одну точку, не замечая никого. В углу комнаты стоят бабушка и дедушка в обнимку и смотрят на Марию, как на диковину зверюшку. Они тут же замечают меня и кидаются из комнаты, обходя стул Марии за фут.

– Как будто я кусаюсь, – незаинтересованность в тоне сестры была такой отчетливой, что мне не приходилось гадать о её настоящих чувствах.

Немного помедлив, я подошёл к ней, присел, взял её ладони в свои, положив наш своеобразный замок ей на колени. Взгляд сестры медленно перешёл со стены на меня.

– Они не часто видят тебя, поэтому твоё появление здесь неожиданно.

– Не нужно оправдываться. Я и без этого всё понимаю, – отрезала она. – Лучше расскажи мне, как ты?

Идея с враньём отпала моментально.

– Я ходил записаться на гонку.

– Отлично, Диего, – радостно взвизгнула она. Мария выдернула свои ладони, чтобы положить мне их на щёки. – Я давно знала, что тебе пора вернуться. Ты был звездой! Не смотри на меня так, как брошенный щенок. Я говорю правду. Ты был молнией, да ты и сейчас молния, просто тебе нужно…

Сжав зубы до скрипа, я перебил её:

– Я был на кладбище…

Мне пришлось зажмуриться, потому что видеть то, как изменилось её лицо, было невыносимо. Ладони упали с моих щёк.

– Куда ты ходил?

– Я был на могиле Алисии.

– Зачем? – холодно спросила она.

Я всё ещё сидел с закрытыми глазами, надеясь, что она примет эту новость спокойно. Но с каждой секундой надежда куда-то исчезала, а на смену пришло смущение и страх за душевное состояние сестры.

– Я должен был сделать это давно, меня не было на её похоронах и это главная моя ошибка. Тем более это помогло мне.

– Помогло?

– Прекращай язвить, – наконец, я посмотрел на неё и вновь сцепил наши руки, – эта исповедь, которую я шептал в слезах, дала мне то, что я и не надеялся получить.

Мария закатила глаза и недоверчиво смерила меня взглядом.

– Посвяти меня, мудрец. Что же такого тебе могла дать могила? Не пойми меня неправильно: Алисия была классной. Но что сделано, то сделано. Тем более твоей вины тут не было и нет. Я говорила тебе это сто раз. Ты просто ворошишь старые раны, Диего. Тебе скоро двадцать четыре и стукнет семь лет с того рокового дня. Семь гребаных лет! Пора уже выбросить из головы идею убиваться по этому поводу.

– Больше не буду, обещаю, – смотря на сестру, я поцеловал её ледяные ладони, – я понял то, что давно должен был понять: пока мы не мертвы, всё решаемо. Все проблемы кажутся цветочками, если человек жив. Мы не вернём Алисию, да. Но теперь я знаю, что пора собраться с мыслями и идти дальше. Она бы этого хотела.

Мария нахмурилась.

– Ты сейчас серьёзно?

Я не смог не улыбнуться.

– Ага. На полном серьёзе буду двигаться дальше, оставив всё в прошлом, – не секрет, что под «всё» я имею в виду Грейс.

– Господи, Диего, я же вбивала тебе это в голову столько лет! Я убью тебя голыми руками, – она тут же стиснула мою шею в свои объятия, смеясь мне в ухо.

– Ты меня задушишь, – она снова смеётся, но всё-таки отпускает мою бедную шею.

Теперь на её лице не застыла та самая маска хладнокровного убийцы. Сейчас она сходит на мою любимую сестру, в голове у которой пьяные тараканы, танцующие румбу и играющие в покер.

– Теперь хочу узнать, что здесь делаешь ты? Помнится, ты не хотела уезжать. Даже могу сказать из-за кого ты не хотела покидать Принстон, – я издеваюсь над ней, дергая бровью.

Мария морщит носик и начинает хныкать.

– Всё пропало. Мы с Оливером никогда не будем вместе и всё из-за этого идиота.

Она прячет лицо в ладонях, и её маленькие тело содрогается от плача. Поджав губы, я крепко обнял её, потому что не смог бы дальше терпеть её страданий.

– Расскажи мне, что случилось, Мари. Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на своего недоумка-брата?

– Конечно, я это знаю, но что ты сможешь сделать против своего лучшего друга? – продолжает захлебываться в слезах она.

Я замер и недоуменно уставился на неё.

– Даниэль? – с сомнением в голосе спросил я.

Мария кивнула и начала рыдать ещё сильнее.