Чапыгина Анастасия - Дыши всем назло

Проходя мимо колоссального шкафа с книгами, Файер решил остановиться. Все-таки книги его всегда радовали, в том числе и в тяжелые минуты.

Однако Орлеан, хоть и долго провозился со шкафом, даже взбирался на лесенку, так ничего и не нашел, кроме горы книг о различных науках. Уж с чем, а с ними он всегда сладко спал, поэтому пришлось разочарованно спрыгнуть на землю и идти с пустой головой дальше. Хотя, оказавшись на полу и уже желая уйти, Файер нахмуренно остановился. На него серьезно, холодно смотрела уменьшенная копия мистера Стоунера. Если бы отец не рассказал перед походом в гости сыну о том, что у Стоунера есть наследничек, похожий на него просто до малейшей детали, Орлеан и не разобрал бы, что здесь к чему.

А Стоунер-младший так и прожигал своим ледяным взором душу Файера, распаляя ее, зарождая в ней из ниоткуда взявшийся гнев. Наконец, он хмыкнул и направился куда-то мимо гостя, посадив внутри него тем самым семечко разочарования.

– Ходят тут всякие надутые, напыщенные… – прошипел Орлеан тихо, пытаясь остановить и спровоцировать парня. – Смотреть на вас тошно. Из-за таких придурков, всегда считающих себя правыми, погибла моя сестра!

Стоунер обернулся и тут же, встретившись с кулаком разъяренного Файера, от неожиданности полетел на пол. В глазах Орлеана горел огонь, правда, он стал постепенно затухать, когда Файер осознал, что погорячился, и сын Стоунера ничего ему не сделал. И все же его не переставало трясти, боль рвалась наружу, но никому она не нужна, чтобы ею делиться. У него никого нет. Снова эти мысли…

Орлеан подошел к совершенно спокойно сидящему на полу сыну Стоунера. Внутреннее чувство подсказывало, что просто так все не закончится, но Файер все-таки подал тому руку. Стоунер без замедления воспользовался представившейся возможностью и сразу же так размахнулся кулаком по челюсти, что Орлеан чуть ли не кувырком отлетел и слег на пол. Перед глазами все поплыло, голова закружилась, ее стянуло обручем боли. Встать оказалось трудным делом, поэтому Орлеан полежал с минуту под внимательным взглядом хозяина особняка, а затем, возмущенно сопя, сел и, искоса поглядев на мальчишку, буркнул:

– Поставленный удар, черт возьми.

Тот хмыкнул и протянул свою руку, сказав при этом:

– И без фокусов.

Орлеан невольно дрогнул от его голоса. Он был настолько низким, ниже, чем у мистера Стоунера. Файеру никогда раньше не доводилось слышать таких, даже кровь стыла в жилах.

На секунду сердце отмерло, проявив интерес, и тут же вновь окаменело. Орлеан отмахнулся от предложения помочь подняться.

– Отвали. Тоже мне…

– Что, кое-кто только что отошел от маменькиной юбочки и решил всем показать, какой он храбрый, набросившись на мирного прохожего? – не удержался Стоунер от издевки.

Орлеан с вызовом окинул взглядом соперника, взяв тот же тон:

– А что, парнишка только-только отошел от папенькиных брючек и стал ответно бросаться в драку без его позволения, чтобы доказать свою самостоятельность и независимость? Обычно вы все, богатенькие, не более, чем папенькины сыночки.

Стоунер сосредоточился на секунду на последних словах гостя и улыбнулся про себя, понимая, что их спор со стороны выглядит смешно, нелепо, так по-детски… Забавный парень.

– Ведешь себя как мелкий, придурок, – ухмыльнулся младший Стоунер, протянув руку парню для рукопожатия. – Аавилл Стоунер.

Момент Орлеан колебался, раздумывая над жестом Аавилла, и все же протянул свою руку ему в ответ.

– Сам не лучше. Орлеан Файер.

Будущие товарищи пожали друг другу руки и кивнули. Оба направились дальше по коридору, мгновенно найдя общий язык. Орлеан даже успел пожалеть в то время, что так плохо отозвался о человеке, не зная его, да еще и ударил. Но тогда не возникло бы их дружбы, они прошли бы мимо и, возможно, не встретились больше бы никогда. Иногда стоило идти на безумные с виду поступки, чтобы поглядеть, как дело развернется дальше, а иногда все-таки нет. Но тогда ему было не до раздумий над тем, хорошо он поступает или плохо. Ярость поглотила Орлеана и победила. Однако проблема все же разрешилась сама собой.

Можно сказать, с того момента и началась крепкая, большая дружба между Орлеаном и Аавиллом. Пусть она и брала странное начало, им было о чем вспомнить.

* * *

Аавилл летел на своем мотоцикле с поразительно бешеной скоростью, выражающей его состояние, и факт того, что он не разбился, пока ехал до дома, являлся поразительным. О чем он думал, так рискуя собственной жизнью? Ни о чем. Злость, ставшая неотъемлемой частью его натуры, вновь заполонила разум, не оставляя место в мозгах для чего-либо другого.

Надо же, его отец всерьез решил заняться той девчонкой, которой он, Аавилл, заинтересовался! Грязный мерзавец. Что же теперь делать, как поступить? Уступать папаше он точно не собирался. Это его объект, его забава, его самоутверждение. Да и для цели поиздеваться она самый лучший вариант. Видеть, как она страдает, ломается от невзгод, разбивается о скалы безысходности… Настоящее блаженство. И это удовольствие он никому не хотел отдавать, тем более отцу.

«Бертран только мне принадлежит, и никто больше не тронет ее, кроме меня, пока я не скажу», – с этими мыслями Аавилл сильнее нажал на газ, и байк, не разбирая дороги, помчался по трассе.

Наконец на фоне гор и неба стал вырисовываться силуэт их огромного особняка, отрезанного от цивилизации, спрятанного в глубине леса – единственного утешения Аавилла, потому что только сила природы согревала его. И хоть он и желал оставаться ко всему безразличным, казаться всем мрачным и отвратительным, дабы не собирать вокруг себя людей, таких же омерзительных, как и он сам, он восхищался ей.

«Но вообще лучше ничего не чувствовать, чтобы лишний раз не испытывать дурацкие эмоции», – Аавилл с таким раздражением сорвал пакет с багажника, что чуть не зарычал от переполнявшего сердце гнева. А ведь это ее пакет. Отец осыпает ее деньгами, чтобы добиться ее расположения, да? Или у него роман с ней? Подумав о последнем, Аавилл со всей силы размахнулся ногой по колесу мотоцикла, и тот неплохо дернулся.

Стоунер знал, что не захочет услышать объяснение отца, почему тот так поступает, однако без этого объяснения ему тоже плохо придется. Да, он был уверен на девяносто процентов, что знал настоящую причину, но эмоции пожирали, поэтому Аавилл мчался со скоростью света в кабинет Лайонела, подгоняемый разбушевавшимся ритмом сердца.

А Лайонел даже не дрогнул, когда в его кабинет бесцеремонно ворвался сын, разъяренный, безумный, чуть не сорвавший дверь с петель. Очевидно, открыл он ее своим фирменным ударом с ноги. Волосы растрепаны, глаза мечут молнии и гром, но пока Аавилл стоял покорно и лишь уничтожающе смотрел на отца, тот спокойно попивал кофеек из маминой любимой кружки, что бесило только больше. Может, просто наброситься на него? Нет, эта гнусная скотина еще не поплатилась за все.