Чапыгина Анастасия - Дыши всем назло

– Вечер только начался, а ты уже столько комплиментов мне наговорил! – без промедления отозвался Орлеан, поправляя кудри у зеркала. – Право, я пылаю… Нельзя же так смущать юную леди!

– Иди переоденься, ты, трансвестит хренов!

– Ни за что, – отрезал Файер. – Сегодня я хочу побыть обворожительной дамой.

– А завтра захочешь сменить пол… – проворчал себе под нос Аавилл. – Лучше отойди от меня, я тебя не знаю!

Он попятился назад, заметив, как Орлеан с хитрой миной надвигается на него. Тогда Аавилл резко развернулся и стремительно направился прочь от Файера, даже сорвался на бег, расталкивая танцующих, едва до его ушей долетело:

– Погоди, милый! Разве тебе не нравятся мальчики?!

Теперь уже все внимание зала намертво приковалось к Аавиллу, убегающему от какого-то сумасшедшего в женской одежде, в котором далеко не все люди узнавали Орлеана.

– Я его не знаю, – убегая, повторял он, пытаясь заверить заинтересованных, что весьма забавляло Файера, и он смеялся во весь голос, по этой причине отставая от Аавилла. В конце концов, он остановился, отсмеялся и направился в неизвестном направлении с целью хорошо повеселиться, не обращая ни малейшего внимания на шокированных ребят.

* * *

Делайла ждала Вейна вне школы, сидя на скамеечке и думая о чем-то своем, давно позабыв о времени. Изначально она искала Вейна, с ног сбилась, волновалась, боялась, а затем догадалась позвонить ему. К огромному счастью, на звонок он ответил без промедления и сообщил, что все с ним хорошо, просто ходил отмываться и скоро придет, только пусть она ждет его в школьном дворе. Это вполне было ей на руку, так как общество, вмиг устремившее как один на нее свое дорогостоящее внимание, жутко надоело, и от него люто хотелось скрыться. Теперь она полностью понимала, насколько же хорошо проводила время без всего этого и сейчас любовалась вечерним закатом. Таким красивым и ярким, горящим пламенем закатом. О чем вообще можно думать, когда перед глазами такое великолепное явление природы? Во всяком случае, Делайлу всегда увлекала за собой природная красота, у нее кровь стыла в жилах от того, как облака выстраивались на небе и какую принимали форму, как их подсвечивали золотые лучи солнца, окрашивая небеса в алые оттенки, нежно-красные, почти розовые. Она всегда старалась рассматривать детали и только сейчас заметила, что солнечный диск окрашен в разные тона в определенных местах.

Теперь Делайла думала о том, какие легенды о закате рассказывал ей отец, о самом отце и о том, как здорово бы было сейчас снова очутиться с ним рядом и послушать бесконечные истории. Ей даже показалось, что солнце явило в облаках светлый лик папы, и она, совсем того не замечая, начала говорить:

– Эх, папочка, мы так скучаем по тебе, по твоим объятиям и теплым словам, а особенно мама. Я не понимаю, как можно быть таким сильным и выносливым человеком, как можно не сломаться от потери одного из самых близких людей, не умереть от такой ужасной боли самому… хотя я очень часто слышу, как она плачет в своей комнате и взывает к тебе, я ничего не могу для нее сделать, даже успокоить, потому что… – Делайла громко всхлипнула и аккуратно смахнула слезы с глаз. – Потому что я всегда была никчемной трусихой! У меня душа-то тощая, хоть я и пыталась всеми силами это исправить! Я уверена, папа, ты бы сейчас помог нам, успокоил, а особенно ее… Я знаю, ты жив, ты в наших сердцах, и я всегда обращаюсь к тебе за помощью, я готова поклясться – я чувствую твое присутствие! Но, может, ты просто мечта? Мечта, которой не суждено сбыться? Я не знаю… И не подозреваю, как помочь маме. Папочка, прошу, помоги…

Речь ее оборвалась, едва сзади послышались медленные шаги. Она мигом обернулась и еле слышно охнула, вскочив со скамьи, словно ошпаренная, и отскочила как можно дальше. Боги, этот взгляд… он всегда заставляет ее врастать в землю и чувствовать себя в ловушке, в плену, в сетях. Ощущать себя холодной, мертвой и разлагающейся. Сколько лет он учился так воздействовать на своих жертв одними лишь глазами? Темно-карими, почти черными, безумными и лишающими разума.

– Сколько раз ты переспала с моим отцом, чтобы получить это платье? – прошипел сквозь зубы Аавилл так, что мурашки по коже побежали.

Он выглядел угрожающе и разгневанно, взгляд его яростно и жадно ощупывал Делайлу, и уже в какой раз из-за этого она ощущала себя грязной и отвратительной, а животный блеск в его глазах и вовсе заставлял почувствовать на себе порок, еще не совершенный грех. Однако на сей раз Делайла отступать не собиралась, а точнее, просто больше не могла держать себя в руках и выкрикнула дрожащим голосом:

– Что?! У тебя совсем желчью мозги заплыли, Стоунер?!

– Не желчь виновата, – рыкнул Аавилл, приближаясь к остолбеневшей от страха Делайле. – Моя единственная проблема – ты, Бертран.

Поздно спохватившаяся Делла теперь оказалась в цепких объятиях Стоунера и, осознав это, начала изо всех сил вырываться, но разве их силы могли быть равны? По ее телу словно пропустили мощный электрический заряд, она неумолимо слабела.

И Аавилла, надо сказать, ее чудесные попытки очиститься от грязи одновременно забавляли и злили. Мысль о том, что сейчас она попадется в руки его отца, который стоял позади их противоречивой пары и насмешливо наблюдал – собственно, ради этого-то Аавилл и схватил Делайлу, – заставляла его помышлять о настоящей битве за свою игрушку. Аавилл даже немного пугался и не понимал самого себя. Если бы тогда он предпринял все меры предосторожности, сейчас его отец ни о чем бы и не знал, не преследовал ее, не пытался бороться с сыном, но… Черт возьми, так даже интереснее…

– Пусти меня! – истерично кричала Делайла, колотя кулачками по крепким плечам Стоунера. – Научись в первую очередь винить себя, а не других! Ты, отвратительный, избалованный…

– Не брыкайся, – Аавилл вконец озверел, глаза его потемнели. – Или захотела к моему педофилу-отцу?

Стоунер будто тисками до боли сжал ее хрупкую фигурку, приблизив ее лицо к себе на такое близкое расстояние, что смог почувствовать, как она сдалась и обмякла в его руках, испуганно глядя на него. Да, она догадывалась, что он хотел сделать, и не могла этого допустить. А вот он мог. Он вполне мог допустить то, что сейчас вопьется в ее восхитительные губы, высосет из них всю кровь, будет упиваться ее слезами… И эта чертова дрожь по ее телу вышибет из тебя все последние остатки разума… Сердце бешено колотилось в груди.

– Ты не понимаешь, что несешь! – выкрикнула она, и глаза ее предательски защипало.

– Мой отец хочет тебя заполучить, черт возьми, – не переставал Аавилл. Свои же слова резали его сердце не хуже хорошо отточенного ножа.