Татьяна Алюшина - Судьба непринятой пройдет

– Да, – помолчав, согласился он, повторив за ней прочувствованным тихим голосом: – Потрясающе…

И, придвинувшись, поцеловал благодарным коротким поцелуем, уже без страсти и накала. Глубоко вздохнув, прижался щекой к ее лбу и повторил:

– Потрясающе великолепно.

Они замерли в этом тонком моменте, когда не нужны больше никакие слова, когда два человека настолько тонко чувствуют, разделяют душевные вибрации и эмоции друг друга, что, кажется, общаются на других уровнях, пусть немного, но все же повыше только физиологического и материального…

И на какой-то краткий момент оба почувствовали вдруг поразительную настроенность друг на друга, удивительное созвучие их настроений и чувств и теплую, спокойную радость.

Игорь протяжно-глубоко вдохнул, резко выдохнул, нехотя обрывая это странное мистическое созвучие, переключаясь на обыденную, плоскую, но насущную реальность.

– А вот теперь точно пора вставать, – с явно читаемым сожалением в голосе произнес он. – И, наверное, даже и поторопиться.

– Да, – согласилась Агата и легко рассмеялась. – Только, если можно, все-таки не бегом. А то я вчера столько набегалась, что себя уже зашибись какой физкультурницей чувствую.

– Тогда ты первая в душ, – приподнявшись над ней, распорядился Игорь и усмехнулся: – И можно не бегом, но поспешая.

«Поспешая» стало основным девизом их сборов. Поскольку они, скажем так, несколько увлеклись занятиями любовью, забыв про время, то душ оба принимали на скоростной перемотке: быстро-быстро, мазнулся мыльцем, сполоснулся и выскочил из кабинки.

Агаша, не особая любительница разрисовывать лицо, в большинстве случаев вполне обходясь своим натуральным видом, про косметику даже не вспомнила, складывая вещички в дорожную сумку, разве что волосы расчесала, собрала в конский хвост, поддув выбившиеся короткие пряди, вот и все сборы – все, готова!

Они успели сдать номер, заказать такси и приехать в аэропорт за сорок минут до вылета рейса Игоря.

– Может, по кофейку? – предложил он, когда прошли через контроль в зону вылета.

– Давай, – согласилась Агата.

Последний раз они обменялись даже не фразами, а словами в номере гостиницы – Игорь спросил:

– Готова?

Агата ответила:

– Да.

И все. Молчали, пока ехали в лифте, сдавали номер и он заказывал такси, а когда сели в машину, каждый взялся за свой телефон, разговаривая с теми, кто их ждет, сообщая время вылета-прилета, уточняя детали – встретят или не встретят. И на регистрации молчали.

И вот взяли кофе и сели за столик, друг напротив друга.

И оказалось, это единственное время и самая последняя возможность сказать какие-то слова, может, что-то пообещать, о чем-то договориться, пусть даже красиво наврать бодрым фальшивым тоном или искренне поблагодарить друг друга за прекрасный секс – ну хоть что-то, соответствующее моменту, принятое в случаях расставания двух мимолетно знакомых людей, которые провели ночь вместе.

Но они молчали, смотрели друг на друга и молчали.

Оба чувствовали и знали, что ничего больше не будет – не будет встречи в будущем, обмена координатами и номерами телефонов, не будет звонков… Хотя бы одного звонка, пока они все еще находятся под властью пережитых ярких ощущений, эмоций и сильного притяжения друг к другу, – хотя бы для того, чтобы еще раз услышать голос, который непременно вызовет горячую волну воспоминаний, жаром полыхнувшую в теле… Нет, не будет звонка и никакого продолжения тоже не будет.

– Я забыла отдать тебе деньги за номер, – вспомнила Агата и полезла в сумочку за кошельком.

– Агат, – остановил ее Игорь с легким, но отчетливо читаемым нажимом.

– Это неправильно, – возразила она, но копаться в сумочке перестала.

Он ничего не ответил, решив, видимо, что настолько очевидные вещи не стоит даже обсуждать.

Пропели предварительной трелью динамики громкого оповещения, и дежурная объявила начавшуюся посадку на рейс Игоря.

– Иди, – сказала Агата, чтобы не продлевать этот их молчаливый диалог.

– Да, – согласился он.

Двумя глотками допил кофе, поставил чашку на блюдце и поднялся со стула. И вдруг шагнул к ней, подхватил с места, прижал к себе, и они замерли в прощальных, благодарных объятиях, наполненных смыслом и искренностью чувств, на какой-то короткий момент, растянувшийся для них во времени.

– Береги себя, – сказал он, чуть отстранившись, но не выпуская ее из рук.

– Да, – пообещала Агата, и предательские слезы рванули к глазам.

Он наклонился, поцеловал ее коротко в губы, снова отстранился и попросил:

– И будь обязательно счастлива.

– И ты, – отозвалась Агаша, изо всех сил сдерживая рвущиеся предательские слезы, и повторила: – И ты.

Он поцеловал ее в висок, в лоб с благодарной, прощальной нежностью, отпустил, подхватил свою небольшую дорожную сумку и, не говоря больше ничего, пошел к выходу из кафе.

Не обернулся и не махнул ей рукой, растворившись в толпе.

Агата не очень помнила, как дотянула до того момента, когда заняла свое кресло у иллюминатора в самолете, переполненная эмоциями. Перед ней все стояло лицо Игоря в момент прощания, слышались его слова, и что-то непроизвольно, неконтролируемо сжималось внутри, и приходилось постоянно удерживать слезы.

И как только она заняла свое место в салоне, сразу же воткнула в уши пару пластмассовых «запятых» беспроводных наушников, не собираясь ничего слушать, просто отгораживаясь от всего мира, закрыла глаза и откинула голову на подголовник.

По-хорошему, поспать бы надо хоть немного.

Да какое тут поспать?!

Когда всеми мыслями, чувствами, ощущениями она все еще там, с ним, а тело, немного постанывая от нагрузки, продолжает звенеть и вибрировать каждой клеточкой от пережитых эмоций и невероятных впечатлений. А перед мысленным взором все проносятся выхваченные из памяти кадры-картинки, моменты сумасшедшей близости, вызывая жаркие цунами, обдающие кипятком. Они несутся снизу вверх, ударяя-шибая в голову, заставляя учащаться пульс и дыхание, расплескиваясь румянцем по щекам, закипая горячей влажностью в глазах.

И Агата задыхалась от не отпускающих ее невероятно ярких, острых переживаний, накатывающих теми самыми волнами.

Как это вообще могло случиться?

Ведь все, что произошло между ними, было более чем странно. С самого первого момента встречи она не испытывала к этому мужчине никакого сексуального влечения и интереса, ну может, может, просто из-за моральной и физической усталости и напряженности, накрывших ее тогда. Вообще-то причина так себе, явно притянута за уши – чтобы женщина, даже находясь в полусознательном состоянии, не обратила внимания, не сделала внутреннюю стойку на мужчину, вызвавшего у нее сексуальное притяжение и интерес, да разве что при смерти, не иначе. Конечно, накопившаяся усталость и необходимость снова мобилизоваться для решения непростой задачи имели место, что, в общем-то, и не суть важно.