Геннадий Киселев - О твоей маме…

И действительно, о чем было нагадано, началось сбываться! А тогда, поняв, что мама, это та девушка с приятным лицом и невысокого роста, худенькая, с маленькой грудью, чуть слегка широкими бедрами, но красивыми и притягивающими глазами, завораживающей улыбкой, сумевшая заставить меня изменить мое представление о себе – да, это та женщина, с которой мы и будем всю жизнь вместе, поэтому я стал относиться к ней более нежно, ласково, заботливо, как к будущей любимой женщине, матери моих детей.

Но никто не ожидал того, чтобы это свершилось, нужно будет проявить мне много терпения, такта, нежности, проведения «твердой руки», деликатности и большой ответственности к маме…

Всем ребятам, как и мне, регулярно приходили письма. Через два месяца мы уже все четко знали от кого письма: вечером, раздавая их, «почтальон» выкрикивал: «Это от родителей», «Это от боевой подруги», « Это от любимой». Письма от девушек приходили, как правило, в конверте «Авиа».

Обычно ждали писем, свободные от службы, человек двадцать, а получали семь-десять человек. Получившие письма, радостные, быстро уходили куда-нибудь, чтобы в одиночестве прочитать письмо. Остальные тактично ждали минут семь и шли к друзьям, которые получили письма, чтобы узнать, как там на Родине, как там дела дома, у родителей, у жен, любимых девушек, есть ли какие-нибудь фотографии.

Прочитав письма, многие начинали сразу писать ответ, а кто-то чуть позже. Кто-то писал в одиночку, кто-то с друзьями, кто-то просил совета, как лучше написать письмо, чтобы оно было нежнее, ласковее и веселее, романтичнее и реалистичнее. А затем опять ждали ответные письма, которые так долго шли туда и обратно, в нашу полевую почту 97336.

Все мои сослуживцы, в части содержимого чужих писем, были очень сдержаны, тактичны и не позволяли себе грубых, оскорбительных «подколов». За это им хочется сказать – большое спасибо!

Написав письмо маме, я всегда представлял себе, как она получив его, будет внимательно читать. Сидя в кресле и, поджав свои ноги, медленно читает мои каракули, при этом слегка качая своей головой, ругая меня. Красивые бровки и ресницы от удивления написанного, то поднимаются, то вдруг слегка сжавшись расслабляются и мама улыбается мне своей нежной улыбкой, носик с горбинкой разглаживается и она произносит, маленьким своим ротиком, совсем негромко:

– Не об этом ты должен думать!

Далее садится за стол и пишет мне очень ласковое, полное нежности письмо, которое я, с радостью затем прочитаю!

Но однажды, получив письмо, я подумал, что сейчас услышу добрые, нужные и нежные слова, поддержку в тяжелой моей службе. А там…. А там мама ругала и стыдила меня за то, что я давно не писал письма бабе Ксени, что я плохой сын. Мне стало так стыдно, что слезы брызнули из глаз!

Действительно, я точно не помню, но почему-то долго не писал бабе Ксени писем. И она позвонила маме, чтобы узнать у нее, пишу ли я ей письма, и когда от меня было последнее письмо, как мое самочувствие?. Узнав, что я пишу ей регулярно, что последнее письмо пришло вчера и у меня все хорошо, она успокоилась и стала ждать от меня письма. Конечно, я быстро написал письмо бабе Ксени, где извинился и обещал писать регулярно.

Вот так с письмами и пролетели два года службы в армии. Повзрослев и возмужав, стал более ответственным в своих поступках, благодаря суровой службе, вдали от Родины. Добрее, скромнее, заботливее, спокойнее и с огромным желанием вернутся к маме, к гражданской жизни, к продолжению учиться в институте -это все благодаря общению с мамой, хотя и через письма.

В конце октября 1970 года я, получив очередной отпуск (первый я так и не отгулял), с намерением демобилизоваться в военкомате, прибыл в Москву…..

Начался второй этап отношения с мамой. А Судьба, как бы смеясь над нами. стала опять мешать карты. И кто его знает, чтобы стало с нами в дальнейшем. Возможно у тебя была бы другая мама, или даже и другой папа. Возможно, я вообще-то и не женился никогда. Но Судьба «индейка» -она все знает о нас и знает, что надо сделать!…

И вот вечером, в день приезда, с хорошим настроением, радостный бегу к своей любимой маме. К той, которая нежными и добрыми словами поддерживала меня все эти два года, которая, как мне казалось, должна была рада моему приезду, как никто!…

Звоню в знакомый звонок и с нетерпением жду долгожданной встречи…

Наконец, дверь открывается и на пороге стоит наша мама в халате и тапочках. Увидев меня и узнав, лицо у мамы становится более серьезным и серьезным. На лбу появляются морщинки, бровки становятся темнее, постепенно сближаясь, и только взгляд глаз остается изумленным и зовущим к себе!

– Ниночка, я приехал и сразу к тебе! -выпалил я.

А в ответ слышу:

– Зачем ты пришел, кто тебя просил? И чтобы я тебя больше не видела здесь, – грозно ответила мама.

И закрыла дверь. Вот так-то! А у тебя челюсть не упала? А я ничего не понял в тот момент. Звоню снова и снова получаю:

– Я же сказала, что не хочу никогда тебя видеть!, —

и дверь закрылась…

Не зная что делать, я повернулся и медленно пошел на улицу…

Выйдя на улицу и, присев на лавочку, я задумался. В голове бушевал настоящий океанский шторм мыслей. На разные вопросы от «как же так?» до «что же делать?» и на многие другие, ответа не находилось. Отрешенный от всего, не видя никого вокруг, я тупо смотрел вперед. Кровь, то приливала к голове, то уходила куда-то, при этом мозг выдавал такие мысли, что все тело очень сильно напрягало мышцы, то постепенно расслабляло их.

В этот момент появилось спокойствие, уверенность и я начинал понимать, что надо делать!

(В дальнейшем, в разных стрессовых ситуациях возникающих со мной, или у нас с мамой, у меня всегда возникало такое же состояние – спокойствие, трезвость мысли и уверенность в своих силах, поступках).

Посидев максимум десять минут, а мне казалось, как минимум минут сорок, я пошел к автобусной остановке. Но не доходя до остановки метров пятнадцать, я решил идти домой пешком. До дома было, где-то около часа ходьбы пешком, и я пошел, как автомат, не видя вокруг никого. Подходя к дому, я уже заканчивал анализировать свои мысли, – в голове осталось несколько: типа «Этого не может быть!», и « Она не такая. Что —то тут не так?».

Уже дома баба Ксеня спросила меня:

– Как там Нина?

Я ответил, что нормально. Услышав мой ответ, баба Ксеня ничего больше не спрашивала, поняв все, поняв мое состояние. Я остался один на кухне. Захотелось выпить чаю. Пью горячий чай с сахаром и думаю лишь о том, что без матери я пропавший человек. Без ее прелестных глаз, без ее улыбки, я буду сильно скучать. Без ее заботливого общения со мной, я просто не смогу прожить и дня…