Геннадий Киселев - О твоей маме…

Значит завтра. когда она подойдет к дому, после института, я встречу маму и постараюсь все-таки с ней поговорить! После таких приятных, как мне казалось, наших встреч до армии, и незабываемых добрых и ласковых писем- вот так просто, отворот-поворот. Это невероятно! Этому должно быть хоть какое- то объяснение. И это мне захотелось услышать!

Наступило это самое завтра: в пятнадцать часов дня, я стою как часовой, с цветами, у ее дома и жду маму. Время летит быстро и, я увидел маму …..

Сердце вдруг защемило. Я радостно представил, как я заговорю с ней и мы объяснимся, все станет на свое место – будем встречаться, просто любить, помогая друг другу.

Мама шла от автобуса с веселой походкой, подняв немного голову вверх, с прямой спиной (обычно, так ходят все молодые девушки, которые еще не были замужем и ненагруженные домашними делами), слегка болтая портфелем. Шла домой с хорошим настроением, но увидев меня, и удивившись этому, она остановилась на мгновение.

Сдвинув брови, лицо ее изменилось – в глазах читалось удивление, страх, а затем, видимо приняв быстро конкретное решение, они показали спокойствие и полное равнодушие к происходящему.

Проходя мимо меня, просто выговорила:

– Я же тебе сказала, что я не хочу тебя видеть! – и пошла к подъезду.

Сопровождая головой ее проход мимо себя, я увидел, как мама не оборачиваясь, скрылась в своем подъезде. Дверь захлопнулась, а я все молча смотрел туда, где она исчезла…

Опять неудача. Но уверенный в том, что уже завтра я точно с ней поговорю, я поехал домой.

Но наступивший день не принес мне облегчение- прождав более двух часов маму, я ее так и не увидел. То ли она прошла домой раньше, то ли наоборот специально где-то задержалась, этого я не знал. Пролетели еще два дня, а я все еще ее не видел и не смог с ней поговорить о нас.

Наконец, на следующий день, я увидел маму: она шла от автобуса и было видно, что она кого-то ищет. А увидев меня, пошла уверенно ко мне. Подойдя ко мне, сразу сказала:

– Ну, сколько раз тебе говорить, отстань от меня! – затем не слушая мой лепет, скрылась в подъезде.

– Что же, посмотрим, что будет завтра! – сверкнуло у меня в голове.

Но пару дней пришлось заниматься своими вопросами: вопросом о демобилизации, вопросом о прописке у родителей, вопросом о восстановлении в институте и некоторыми другими.

Вопрос о демобилизации в военкомате растянулся на двенадцать дней, вопрос о прописке почти на два месяца и соответственно вопрос о работе, тоже затянулся. А вот вопрос по восстановлению меня в институте, решился сравнительно быстро: приехав в институт, я пошел к проректору, женщине, которая и подписывала мое заявление об административном отпуске. Узнав, что я успешно закончил службу в армии, что я хочу продолжить обучение в МЭИ, на радиофаке, она подписав мое заявление, оформила еще какие-то необходимые документы, пожелала мне успехов в учебе.

Также поинтересовалась, где я планирую работать. Поняв, что пока вопрос висит в воздухе, посоветовала поступить в ОКБ МЭИ, написав записку-направление. Там я проработал с 1971 года по 1976 год, пока не перешел на ЗИХ, к деду Володе.

Ноябрь кончался, еще три раза видел маму, но она гордо проходила мимо меня, даже не сказав ни слова, и не слушая меня. Но вдруг в начале декабря, в солнечный день, увидел ее, одетую в зеленое зимнее пальто с воротником из белого песца, с красно-синем шарфом на голове и, видя ее хорошее настроение, я решился все же заставить ее поговорить со мной – и это я сделал!

Когда она проходила мимо меня, я резко встал перед ней, взял ее ладонь, которая была в варежке, в свою руку и нежно сказал:

– Ниночка, давай поговорим, хотя бы десять минут. Сейчас очень хорошая погода!

То ли у нее действительно было хорошее настроение, то ли, она все же решила внести в наши отношения определенную ясность, но факт есть факт- мы около пятнадцати минут говорили между собой.

Я рассказал о демобилизации, о том что восстанавливаюсь в институте, что начну работать, когда пропишусь. На вопрос, как у нее идут дела в институте, что делает в субботу, в воскресенье, мама ответила, что более-менее все хорошо, скоро сдача лабораторных, зачеты и сессия. В основном находится дома, редко гуляет, часто посещает библиотеку. А на прощанье сказала:

– Давай больше не будем встречаться. Мне надо учиться!

– Не волнуйся, в ближайшие дни я буду занят восстановлением в институте. Надо было в архиве поднять все информацию для деканата в части предметов, по которым я закончил обучение. А с января я буду уже и работать и учиться. Если и будем встречаться, то очень редко, – ответил я ей.

На том мы и расстались. Через дней десять-двенадцать, я поехал опять к маме. Простояв около часа у ее дома, странная мысль посетила меня: «На улице очень холодно. Можно и замерзнуть. Надо двигаться. Пошли быстро к автобусу».

Подойдя к автобусной остановке, я заметил, как из подошедшего автобуса с трудом, с кучей сумок пытается выйти какая-то девушка. Это было так смешно, особенно, когда у нее падали эти сумки, а она пыталась обеими руками их поймать.

Я решил ей помочь и, вдруг вижу, что это мама! Когда я помог ей выйти из автобуса с сумками, она видя мое веселое лицо, так вцепилась в эти три сумки с книгами и в портфель, что побледнев, с трудом пыталась их тащить. Я тоже вцепился в эти сумки и говорю:

– Давай помогу, они очень тяжелые!

– Я сама! – ответила она.

– Береги здоровье, – тогда выдал я и еще сильнее потянул сумки к себе.

Поняв, что со мной спорить бесполезно, а здоровье действительно надо беречь, она уступила мне сумки, оставив себе лишь портфель. До подъезда мы шли молча. У лифта мама хотела взять у меня сумки:

– Спасибо, далее я сама.

– Только до квартиры, – произнес я, как джентльмен.

– Ну, хорошо, – сказала мама.

Поставив сумки туда, куда она показала, услышал:

– А теперь уходи.

Набрав в легкие воздух, я вдруг выпалил:

– А чаю? Я так замерз, что мне надо согрется.

Посмотрев на меня очень внимательно, улыбнувшись, скомандовала:

– Марш мыть руки, – а сама пошла готовить чай.

Я очень обрадовался этой команде, быстро пошел мыть руки, предварительно сняв верхнюю одежду и обувь. Выйдя из ванны, я увидел маму, стоящую с тапочками для меня. Я был потрясен!

Минут тридцать или сорок пять мы пили чай, ели печенье, сухари и непринужденно разговаривали о нас. После этого она вышла из-за стола, вынула из сумок книги и сказала: