Нурлан Баймухаметов - Весточка с той стороны

Болот снова включил режим паузы.

– Не знаю. Родственник, наверно. На него я внимание не обратил. На похороны приехал из… Я узнаю…

– Не надо. Это я так, к слову, – перебил Гали-Есим. – Значит так. Проследи за детиной с красной папкой. Где там будут поминки?

– В кафе, – ответил Болот. – Это в доме, где покойник проживает. Проживал, то есть.

– Всё понятно. Вот что, – сказал Бекбайтасов. – Не выпускай его из поля зрения. У него папка, которая мне нужна. Такая вот задача. Изымешь её сегодня, как представится возможность. Кто там у тебя в работе – Тычок?

Болот кивнул.

– Замечательно. Сразу же её ко мне, – он хлопнул ладонью по столу. – Сюда. Да вот еще. Про детину разузнай: кто такой, что такое.

Он встал из-за стола, давая понять, что обсуждать больше нечего.

Болот огорчился: накрылся ужин, придется отложить на завтра; но виду не подал. «С этой папкой, – будь она неладна, – придется повозиться».

Он совсем забыл про неё в суматохе сегодняшнего дня. Краем глаза, в зеркале заднего вида Никита заметил то, что утром передала ему Настя. Красная папка лежала на заднем сиденье. Он небрежно забросил её туда, садясь в машину сразу же после жаназы, и после этого момента больше о ней не вспоминал. Ждать Айкерим придется еще минут двадцать, рассудил он, просто сидеть в машине скучно, и папка поможет ему скоротать время. С трудом развязав тесёмки, он не без любопытства стал разглядывать бумаги, уложенные неровной стопкой. Каллиграфический, можно сказать, «эльфийский» почерк Искандера рассматривать приятно, но все же понимать непросто. Искусные завитки и прихотливые росчерки, казалось, скрывали то, о чем хотел поведать их автор. Сначала Никита подумал, написано не на русском, но приглядевшись, понял в чем дело: Искандер писал в зеркальном отображении. Так великий Леонардо, насколько знал Никита, вёл свои дневники. Да, так и есть. Однажды Искандер показал это своё умение Никите.

«Странный побочный эффект обнаружил, – скромно объяснил он. – Всем левшам даже удобнее писать так, думаю».

А он был левшой.

Прочитать написанное таким образом можно, глядя в ручное, а лучше в настольное зеркало, или же выставив бумагу на просвет. Однако, подходящего зеркала под рукой у него не было, да и бумаги были исписаны с двух сторон, так что на просвет прочесть будет трудно, поэтому Никита их отложил: почитаю дома.

Кроме подобных многочисленных рукописных листов в папке обнаружились еще и наброски к карикатурам. Искандер с детства хорошо рисовал. А после учёбы на худграфе писал только маслом. Ему замечательно удавались портреты на заказ. Работал он в импрессионистской манере. Платили неплохо. Занимался и прикладным творчеством. Резьбой по дереву, например. Но около двух лет назад бросил живопись и увлёкся графикой. Проиллюстрировал с десяток книг, некоторые даже издавались за рубежом. Хвастался своими опубликованными комиксами, или, как называл он их не без гордости, графическими новеллами. Одна такая даже имела небольшой успех, но всё же больше всего Искандер был известен своими карикатурами. Разглядывая его наброски, Никита улыбнулся: карикатурист. И тут же поправил себя: карикатуролог. Так любил называть себя Искандер. Впервые Мухаметов назвал себя карикатурологом в разговоре с Никитой около года назад. Тогда Искандер попал в больницу: сердце начало пошаливать. Врожденный порок. Никита сидел на больничной кровати и просил его поберечься: иначе, чего доброго, кони двинешь.

– Чепуха, – отмахивался Искандер. – Я собираюсь жить до девяноста. Мне еще кучу дел надо переделать, если что. Книгу, к примеру, написать. Ты знаешь, Ник, что все карикатуристы – долгожители? И меньше восьмидесяти не живут. Ефимов, Кукрыниксы, Бидструп. Я ведь тоже из их числа.

– О! Если и суждено тебе умереть, то от скромности, – улыбнувшись, сказал Никита. – Ишь ты, себя, любимого, нашел же с кем в ряд ставить.

– М-да, хорошо. Ты прав. Мне до них – как до луны. Я не карикатурист – карикатуролог, но тоже буду жить долго.

– А это что ещё за зверь такой? – поинтересовался Никита.

– Культуролог, рисующий карикатуры. Образовываю политологически и художественно воспитываю публику, – сказал Искандер и подмигнул.

Набросков было прилично, во многих из них без труда можно было узнать карикатуры, которые Искандер потом доработал и запостил у себя в инстаграме. Рисовал он по старинке, предпочитая карандаш и бумагу, и только потом доводил до совершенства свои работы на графическом планшете. Оцифровывал их и выкладывал в соцсеть. Подписчиков у него было немного: тысяч пять, но откликов он получал за них раза в два больше. Удивительно. Помнится особой популярностью пользовались три: вереница людей выходит из города, на переднем плане дорожный знак, обозначающий конец населённого пункта под названием, перечёркнутым красной линией – «Ель-Басар»; три депутата, предложившие переименовать столицу именем президента Ельбасара Арзанбаева стоят с транспарантами: «Зовите меня Ельбасар»; известный писатель, согнувшись в подхалимском поклоне, прикладывается к руке президента, на мизинце которой массивная печатка с надписью «мапия 6 6 Мапия (иск. каз.) – мафия ».

Ещё одна работа Искандера, которая не только сделала его известным, но и привлекла внимание властей – монохромное, плакатное изображение лица президента. Он джином вылетает из опрокинутого кувшина с надписью «ель-басы 7 7 Ель-басы (каз. елбасы) – дословно: глава страны. », в которую с помощью скобки вклинивается заглавная буква «Т» между «с» и «ы» – «ель-басТы». Карикатура стала очень популярной и, некоторые шутники, изготовив трафарет на основе этого рисунка, штамповали граффити по всему городу на стенах домов и даже на тротуарах.

Искандер и сам однажды учудил что-то вроде флеш-моба. Демонстративно разбил табличку с названием улицы, что недавно переименовали именем Арзанбаева. Как раз напротив яйцеобразной камеры наблюдения. Он терпеливо дожидался приезда патруля милиции минут сорок. Потом из видео с этим действием, которое засняла Настя, он соорудил ролик и разместил в инстаграме. Последователей было всего пять. Народ хотя и одобрял это, но открытым вандализмом заниматься опасался.

Поначалу Никита дивился столь активным погружением Искандера в политическую сатиру, потом привык.

– Ну и зачем это тебе, Муха? – спросил он как-то Искандера.

– Нет худшей злонамеренной глупости и греха правителя, чем потворство оного умножать несправедливость на земле, унижая свой народ, – заявил он. – Я зерцало предпоставляю ему. Ему и его режиму! Ему, "употребившему во зло на престолах свое могутство". Пусть знает, сука: "чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй".